«НЕПРЕРЫВАЕМОСТЬ РОДНЫХ КОРНЕЙ, ОЩУЩЕНИЕ СВЯЗИ С ПРЕДКАМИ – БЕСЦЕННЫ», –говорит абхаз из Польши Радослав Лабахуа

Абхазы за рубежом

Для многих не новость, что известный в Абхазии философ, кандидат наук, преподаватель Абхазского университета и вообще популярный и уважаемый в обществе человек Михаил Артемович Лабахуа (к огромному сожалению, его уже нет в живых), несколько лет назад познакомился со своим сыном Радославом, который родился и вырос в Польше. Между отцом и сыном сразу сложились родственные отношения.

А как живет сегодня Радослав Лабахуа? Чем занимается? Как воспринимает Абхазию?

Вика Думава обратилась к нему с вопросами, интересующими газету и ее читателей. Предлагаем это интервью.

– Радослав, как вы впервые узнали, что ваш родной отец – абхазец, что он живет в Абхазии и что вы, значит, тоже наполовину абхазец?

– Это мне трудно объяснить, но было именно так: во время моей дирижерской стажировки в Санкт-Петербургской консерватории я заметил, что проще сближаюсь с осетинами, армянами, другими коллегами с Кавказа, чем с теми, кто родом из США, Израиля, Швеции, Великобритании и других стран. Я чувствовал, что по характеру, поведению мне как-то понятнее и ближе кавказцы.

Вернувшись в Польшу, я не переставал думать об этих моих ощущениях, об особенной теплоте моих контактов с кавказцами. Вспомнил и семейную историю о бабушке моего отца, которая, как рассказывали, была грузинкой.

Перелистывая семейные альбомы в поисках ее фотографии, услышал вдруг вопрос мамы: «Что ты так усиленно ищешь?» Ответил, что ищу фото своей прабабушки-грузинки. В ответ мама вдруг сказала: «Она не твоя прабабушка, но она бабушка того, кого ты считаешь своим отцом».

Мне тогда было 25 лет, я только закончил учебу в Варшаве. Вроде все было нормально, но где-то в глубине души я не был уверен, что мне удастся чего-то добиться в жизни, как и моему тогдашнему отцу, с которым, не вдаваясь в подробности, могу сказать, что жизнь моей мамы не очень-то сложилась.

Известие о том, что у меня не отец, а отчим, в первую минуту ошеломило меня, но потом позволило сбросить «камень с сердца» – из-за мамы я очень переживал, но, с другой стороны, все это сразу поменяло мою жизнь, поставило передо мной целый ряд вопросов о настоящем отце. Я немедленно загорелся желанием отыскать его.

В 1997 году отец моей приятельницы, который был экспертом по вопросам восточной политики в МИД Польши, сказал мне, чтобы на ближайшие годы я выбросил из головы попытки отыскать отца из-за нестабильной ситуации в России (я уже знал, что мой отец родом из бывшего Советского Союза, а точнее, из Абхазии).

Шло время, но мое желание отыскать отца не исчезало, и я постоянно искал повод, чтобы взяться за его поиски.

В 2007 г. родилась моя первая дочка, и я дал ей имя Нина, в честь святой, которая несла христианство на Кавказ. Ее рождение навело меня на мысль о том, что теперь речь идет не только о моем отце, но и о дедушке моего ребенка. Через своих друзей я установил контакт с тогдашним послом Польши в Грузии господином Мультановским, который выслушал меня по телефону и обещал попробовать помочь.

В разговоре с послом я сообщил ему, что не знаю, жив ли отец, есть ли у него семья. Совершенно не хотел причинить отцу неприятности. Единственное, что я знал, это имя и фамилию отца – Михаил Артемович Лабахуа и то, что он – абхазец и преподает философию в университете, в городе Сухуме.

Договорились с послом, что он постарается связаться со мной недели через две. Разговор был в среду, а в пятницу вдруг зазвонил телефон и, к моему удивлению, посол продиктовал мне номера служебного и домашнего телефонов моего отца. Оказалось, что в антракте какого-то театрального спектакля в Тбилиси посол Мультановский, узнав, что автор постановки из Сухума, спросил, знает ли он Михаила Лабахуа? И тот ответил, что, конечно, знает, так как Михаил Лабахуа был его преподавателем в Абхазском университете. Таким образом, послу удалось получить номера телефонов.

Была пятница, рабочий день, и я решил позвонить отцу на служебный номер телефона. С дрожью в сердце набрал номер. Секретарь ответила, что Михаил Артемович уже ушел. Что делать? Звонить домой? Но я не знал, какой будет реакция его жены! Решил дождаться понедельника. Позвонил утром в 10.00, чтобы застать наверняка. Секретарь соединила меня… Не могу вспомнить подробности этого разговора, только помню, что я передал привет от моей мамы. Он все сразу понял.

Говорили мы недолго и договорились, что созвонимся вечером. В назначенное время я набрал номер и услышал в трубке: «Привет, сын!»

С этих слов начался новый этап в моей жизни. В одночасье у меня появились отец, два брата, сестра и их семьи.

– И вы встретились с отцом? Где и как? Что запомнилось?

– Запланировали мы первую встречу в Москве, она состоялась в семье моего брата Астамура. Помню, когда прилетел в Москву, в толпе встречающих сразу узнал брата, а через пару часов встретился и с отцом. Не буду говорить о том, что эта встреча стала одним из самых потрясающих моментов. Запомнилось мне все, даже разные мелочи. Открыл сумку с подарками от отца и почувствовал запах цитрусов. Это пахли абхазские мандарины и лимоны! Начинаю понимать, что для меня этот запах стал иметь какое-то новое, символическое, значение с того момента, как я стал осознавать настоящее значение таких важных слов, как: отец, Родина, брат... Да и такие простые слова: мандарины, лимоны тоже стали для меня приобретать новый, особенный смысл.

– А в Абхазии вы бывали? Какие отношения сложились с семьей Михаила Лабахуа? Вы почувствовали себя хотя бы немного абхазцем?

– Приехать в Абхазию, на Родину моего отца, а получается, что и на мою тоже, стало моей мечтой. И вот свершилось! Когда я вышел из машины, на которой из Адлера привез меня в Сухум мой брат Астамур, ко мне подошла молодая, красивая женщина. Посмотрел в ее глаза, и мне показалось, что я заглянул в свои собственные. Это была моя сестра Мадина. Сегодня я уже уверенно говорю – моя любимая сестра. А через минуту я уже знал и Азу – жену моего отца и маму Астамура и Мадины, маму Азу, которую я тоже очень люблю. Еще один мой брат – Аляс. Помню, как мы обнялись, посмотрели друг другу в глаза. Это было по-братски тепло, душевно.

У меня от всего этого возникло ощущение, что в моем сердце заполняется пустота, которая была всегда и теперь готова впустить туда близких мне людей. Подобные чувства появились у меня и тогда, когда я встретился со своими дядями, тетями, детьми из моей абхазской семьи – Ириной, Лёкой, Айнаром…

Одной из самых важных и трогательных была встреча в селе Реке – родной деревне моего отца, откуда происходит и весь наш род. Стоит там еще старый дом, где родились мой отец, отец моего отца и его отец и много других моих предков.

Дядя Мириан, который живет в этом доме, особенный человек. Он провёл меня к огромной старой липе. В рассказах о своем детстве отец говорил, что любил бегать вместе со своим дядей Леонтием на холм, где растет эта липа. Леонтий Лабахуа – известный абхазский поэт. Под той липой он создал многие из своих стихов.

– Радослав, вы приезжали в Абхазию еще раз? И были также переполнены чувствами и впечатлениями?

– После возвращения в Польшу я жил моими воспоминаниями об Абхазии, о моих родных. Самым большим впечатлением от моего первого визита туда было то, что весь род Лабахуа принял меня как своего родного, с сердцем и радостью. Я мечтал поехать еще раз. И поехал вместе с женой Каролиной. Те же теплота, радушие, гостеприимство. Отец принял ее как родную дочь, а она тогда уже носила в себе нашего сына, которого мы в честь моего отца назвали Михаилом. Посещение тех мест, которые я уже знал и мог теперь показать своей жене, еще больше заставили меня почувствовать, что я у себя дома. В Реке было совершенно не так, как в Польше! Но я ощущал себя частью этой земли.

– Что определило ваш жизненный путь, профессию? Вы из музыкальной семьи?

– В моей семье, за исключением одного дяди, который играл на скрипке, не было ни одного музыканта. Когда мне было 7 лет, я посмотрел по телевизору концерт симфонического оркестра и вдруг понял, что хочу стать музыкантом. Попросил маму записать меня на скрипичные уроки. Сегодня я уверен, что тогда, в 7 лет, не ошибся. Я дирижер и счастлив, что Бог дал мне радость и возможность делать то, что я умею и люблю. И, кроме того, это помогает мне содержать и поддерживать свою не маленькую семью.

– Вы, Радослав, достаточно известный в Польше дирижер, прекрасно знаете классическую музыку. Но бытует мнение, что классическая музыка не может быть массовой. А как считаете вы?

– Классическая музыка переживает очень интересный период. Много известных творцов джазовой, роковой и даже поп-музыки, начинают обращаться к языку симфонического оркестра. На перекрестке разных направлений и эстетики появляются очень интересные художественные произведения. Конечно, не все такие эксперименты бывают удачны. Мне достаточно часто приходится дирижировать подобными концертами, и у меня создалось впечатление: если мне удастся достигнуть наилучшего художественного качества, то это будет самый лучший способ избавить симфоническую музыку от образа скучной.

– Каким должен быть хороший дирижер? И каким вы считаете себя?

– Об этом можно долго говорить. По-моему дирижер должен беззаветно любить музыку, подходить к ней всегда по-разному, быть с ней вежливым, иметь хорошую дирижерскую технику, необходимую для работы с оркестром, но, прежде всего, любить людей, своих слушателей. Я стараюсь делать все это. А как получается? Пусть скажут мои слушатели.

– Знакомы вы с абхазской музыкальной культурой? Если да, то, что вас привлекает в ней более всего?

– Честно говоря, я не очень знаком с современной абхазской музыкальной культурой. Конечно же, знаю, что есть Хибла Герзмава, знаю, кто она и горжусь. Слышал о молодом музыканте Луке Гаделия. У меня есть подаренная отцом запись произведений в исполнении Государственной абхазской хоровой капеллы. А больше всего мне нравятся традиционные народные абхазские песни.

– Радослав, а вы хотели бы порадовать своим искусством абхазского слушателя?

– Не скрываю, что одно из моих величайших желаний как дирижера и как абхазца – это встретиться с публикой в Абхазии и с нетерпением ждать ее мнений и впечатлений. Глубоко верю в то, что такой момент настанет. Только мне очень горько, что этого никогда уже не услышит и не узнает мой отец Михаил Лабахуа.

А в завершение нашей беседы я хочу сказать, что идентичность – это один из великих даров, который родители должны передать своим детям. Непрерываемость родных корней, ощущение связи с предками – бесценны. Я это хорошо знаю потому, что долгую часть своей жизни ничего этого не имел. К моему счастью, Бог помог мне это отыскать.

Беседовала Вика ДУМАВА

P.S. Редакция благодарит Вячеслава Гагулия-Арсеньева, работающего в Варшаве, за помощь в переводе беседы с польского языка на русский.