Открытие век спустя

— Это вполне объяснимо. С точки зрения фундаментальной науки, это событие находится в одном ряду с открытием бозона Хиггса. Но как любое открытие в области фундаментальной физики, оно не оказывает никакого влияния на нашу повседневную жизнь, поэтому и не вызывает всеобщего интереса. 

Хотя не исключено, что через десятки лет оно сыграет такую же важную роль, как, например, открытие Максвеллом электромагнитных волн, которые дали нам радио, телевидение, телефон и все, без чего мы сегодня не можем обходиться. 

Кроме того, ценность подобного рода событий состоит не только в самом полученном результате, но и в том, чего удалось достичь на пути к нему. Образно говоря, каждый из участников проекта вложил в постройку этого грандиозного здания свой кирпичик, без которого оно бы просто рухнуло. А еще сделанное ими нашло применение и в областях, казалось бы, далеких от первоначально обозначенных. Это относится и к тому оптическому изолятору, который построен в нашем институте.

— Да, родоначальниками проекта, который получил название LIGO (аббревиатура от англ. Laser Interferometer Gravitational-Wave Observatory — лазерно-интерферометрическая гравитационно-волновая обсерватория) стали Массачусетсский технологический институт и Калифорнийский технологический институт, но по мере развития проекта в него вовлекались и другие научные учреждения, и ученые разных стран. Так сформировалась научная коллаборация LSC (то есть LIGO Scientific Collaboration,) в которую входят около 90 университетов и исследовательских институтов, более 1000 ученых из Соединенных Штатов и 14 других стран, которые разрабатывают технологию детекторов и анализируют данные, поступающие с LIGO. 

По масштабам этот проект можно сравнить с ЦЕРН (Европейская организация по ядерным исследованиям), создавшей большой адронный коллайдер. Но в области физики высоких энергий каждый новый ускоритель — это следующий шаг относительно предыдущего. А в нашем проекте все начиналось с нуля, у него не было никаких аналогов, и этим он уникален.

— ИПФ РАН вступил в коллаборацию LSC в 1997 году и активно работает в ней и по сей день. Однако нужно отметить, что, к сожалению, Россия на государственном уровне в этом проекте не участвует, и в нашем случае речь идет о том, что наш институт вложил в него собственные средства: у нас в стране на работы с непредсказуемыми результатами денег никто бы не дал. Но успех проекта, на мой взгляд, лучше всего доказывает, что в области фундаментальных исследований ученые должны получать средства на исследования, которые они считают перспективными. Потому что никто, кроме самих ученых, не может прогнозировать, в каком направлении следует вести поиск. 

— Прежде ученые просто не располагали необходимым инструментарием, чтобы зарегистрировать эти волны. Не было ни соответствующих лазеров, ни технической возможности достичь той фантастической точности, которая требуется для таких измерений. 

Представьте: каждый из двух интерферометров, то есть детекторов для регистрации гравитационных волн, которые построены в США, представляет собой стальную трубу диаметром 1,25 м и длиной 4 км, где должен беспрепятственно распространяться лазерный свет. Поэтому внутри трубы постоянно поддерживается вакуум. Согласно теории Эйнштейна, при прохождении гравитационной волны через детектор расстояние между зеркалами изменится на чрезвычайно малую величину — меньше чем на одну десятитысячную диаметра протона (10–19 м). 

Вот с такими величинами приходится иметь дело исследователям в этом проекте. 

— Теперь, когда есть такой детектор, мы сможем получать большое количество информации об астрофизических событиях, которые происходили в космосе далеко и давно. Причем появился принципиально новый инструмент для их исследований: если раньше мы располагали информацией в виде электромагнитных волн, то есть, образно говоря, обладали только зрением, то теперь — в дополнение к нему — у нас есть еще один канал получения информации: к зрению прибавилось еще и обоняние (или осязание), если уж продолжать эту аналогию.