Продолжается краудфандинг фильма «Последний мужчина»
На краудфандинг-портале Planeta.Ru проходит кампания по сбору средств на монтаж фильма «Последний мужчина» - новой работы члена Гильдии неигрового кино и телевидения, режиссера Елены Демидовой.
В интервью блогеру Анне Баскаковой режиссер рассказала о предыдущих фильмах, выборе краудфандинговой системы финансирования и непростых взаимоотношениях с героями картины.
Публикуем выдержку из интервью:
Публикуем выдержку из интервью:
Один из лучших и пронзительных фильмов о пожарной катастрофе 2010 года, когда в результате лесных пожаров сгорели деревни, погибло множество людей, а торфяной дым накрыл Москву – это «Леша» Елены Демидовой. В «Леше» нет душераздирающих сцен, нет пламени до небес и героических пожарных. Всего один человек – немолодой деревенский мужчина по имени Леша неспешно идет по сгоревшей деревне и, показывая на развалины, рассказывает в настоящем времени, кто в них «живет», обрисовывает кратко их судьбы, называет имена. И зрителю ясно, что деревня погибла, восстанавливать ее никто не будет, жители теперь существуют в каком-то другом месте и еще - в воображении Леши. Фильм побывал на множестве фестивалей, получал награды и уже пять лет живет в сети самостоятельной жизнью.
И вдруг Елена Демидова решила снимать его продолжение- Стоит ли снимать продолжение к уже состоявшемуся, законченному кино?
- Ну, я снимала поначалу не то чтобы продолжение фильма про Лешу. Я снимала продолжение всей этой истории с пожарами. Мы снова приезжали, привозили разные вещи - предметы личной гигиены, продукты. Мы всегда заезжали к Леше, и всегда это было больше, чем просто разговор по делу. Все время что-то происходило, что-то закручивалось вокруг. Было ясно к тому же, что так же, как в первом фильме, через него открывалась жизнь этой деревни до пожаров, так и теперь через него проявляется и осознается послепожарная жизнь этого края.
Кроме того, ниточки, которые протянулись между нами еще в первую прогулку по сгоревшей деревне, становились все крепче. Я нечаянно вошла в его жизнь. И кино становилось все больше еще и про любовь.
Причина мне была понятна. Леша имел предысторию, похожую на сотни тысяч других: он уезжал в город, женился, с возрастом все больше пил, его семья распалась, он вернулся к маме. Но дальше проявилось то настоящее, что в нем было: мать болела, и он взял себя в руки. Он ухаживал за ней несколько лет, устроился на работу на ту самую «антенну», а там начальник сказал ему «или закодируешься, или вылетишь», и он закодировался и перестал пить совсем. А потом мама умерла, он остался один – непьющий. С угрозой потерять работу, потому что «антенну» все время обещают закрыть. И потому даже без пожаров его настиг тот самый кризис среднего возраста, которого у деревенских людей обычно не бывает. Надо было что-то делать со своей жизнью, и самое простое и понятное – найти женщину, жену. Но со свободными женщинами в округе было плохо – у них или своя семья с кучей проблем, либо они без мужа тащат детей и точно не смотрят ни на каких мужчин. А если одинокие и свободные, то чаще всего пьющие. И тут появляюсь я. Я его слушаю, я понимаю, я стараюсь помочь и приезжаю снова и снова. С деревенской точки зрения, это - любовь.
И дальше история продолжалась. Послепожарное горячее время закончилось, но я уже ездила именно к Леше. Останавливалась также у бабушек, снимала его и их. Снимала их обычную жизнь, и снимала историю его и себя. Это было иногда очень трогательно. Например, однажды он сказал мне: «Может, ты останешься? Я тебе халат куплю. Мы столько с тобой сделаем!» Я молчала и смотрела в камеру. Тогда он говорит: «Ну можешь ничего не делать, только стой рядом, я сам буду все делать». Он кормил меня собственноручно сваренными щами из выдры, водил слушать тетеревов. Это была тоже очень настоящая и серьезная жизнь, которая мне открывалась именно потому, что я не делала лишних движений, я смотрела и слушала, я была там с ним и с ними, и я при этом не пыталась эту жизнь строить.
Меня, конечно, мучили иногда сомнения: ну вот, получается, я вошла в чью-то жизнь, стала ее частью, важной частью, а потом уйду, и как-то это нехорошо, как будто я его использовала. Но, по зрелому размышлению, я понимала, что, на самом деле, я просто привношу в его жизнь какие-то новые краски. На самом деле, я эту жизнь тормошу и не даю ей застыть, и это скорее хорошо, чем плохо. И более того, время показало, что все это поспособствовало тому, что в его жизни появляется, в конце концов, уже реальная местная женщина, и, значит, все хорошо!
Это, что называется - «про любовь». Но и фильм, и история наших отношений – больше, чем про любовь. Она ведь еще и про разные миры, которые вдруг пересекаются в большой беде и снова расходятся по своим орбитам через какое-то время. Она - про то, что это порою почти как у Киплинга – «Запад есть Запад, Восток есть Восток, и с мест они не сойдут». Но иногда все это становится неважным, и в чем-то главном мы все - одно. В фильме получилось как бы несколько слоев: один - это последствия пожаров, волонтеры и жизнь деревни, второй - это жизнь самого Леши и его история, и третий – это взаимоотношения режиссера и героя, то есть история о том, насколько мы имеем право входить в жизнь других людей. И как из нее выходить.
- Почему вы решили собирать средства для завершения фильма с помощью краундфандинга?
Потому что снимать при наличии камеры и звука к ней без денег еще можно. Можно было приезжать туда первое время с волонтерами, можно было выкраивать из семейного своего бюджета деньги на поездки туда после, но постпродакшн требует, все-таки, уже конкретных немаленьких расходов. Монтаж - это не быстрая и достаточно дорогостоящая работа. Тем более, что материала очень много - практически два года жизни и съемок. А после того, как фильм будет сложен, нужно будет еще очень много работать с изображением (фильм снимался еще на пленку HDV, и это изображение нужно доводить до привычного нам теперь качества HD). Кроме того, предстоит еще немалая работа со звуком, перевод диалогов и накладывание английских субтитров, выгон DCP, получение прокатного удостоверения. Это ту первую историю про Лешу, которая была снята практически одним кадром, можно было показывать практически как есть, потому что там важнее было другое. Важнее было, что это такое прямо соприкосновение с жизнью. А здесь я, все-таки, рассказываю историю, и она по законам жанра уже должна быть сделана хорошо еще и с технологической точки зрения, иначе будет раздражать. Это ответ на вопрос, почему деньги в данном случае нужны и на что они пойдут. А почему именно краудфандинг? Ну, во-первых, государственные деньги очень сложно получить на завершение фильма. Это везде и во всем мире сложно. Легче получить на новый проект в начальной стадии. Можно, конечно, еще пытаться, но время уже не ждет, жизнь идет дальше, и эта история станет уже историей не настоящего, а прошлого, и это плохо.