Слезы паяца

Второй ковидный сезон Татарский академический государственный театр оперы и балета им. М.Джалиля (Казань) открыл премьерой новой постановки оперы Руджеро Леонкавалло (1857-1919) «Паяцы» в постановке петербургского режиссера Юрия Александрова. Музыкальный руководитель и дирижер – Марко Боэми (Италия). Художник-постановщик – Вячеслав Окунев (Санкт-Петербург).

Эта веристская (от итальянского слова vero – истинный, правдивый) опера – одна из самых популярных в мире. Как все произведения стиля «веризм», рассказывающие о жизни простых людей, «Паяцы» – история об артистах бродячей труппы, показывающая жизнь такой, какая она есть, со всей её изнанкой – это трагедия о любви и страсти, измене и ревности с жуткой, кровавой развязкой. Опера короткая, семидесятиминутная, но состоящая из двух актов и пролога. Первый акт повествует о возникающих в жизни действующих лиц ситуациях, второй – о театральной постановке комедиантов, в которую вмешиваются реальные события. Владелец маленькой труппы Канио застал свою жену, актрису Недду с ее возлюбленным Сильвио, и не смог пережить измены, убив сначала ее, а затем и бросившегося ей на помощь любовника.

Леонкавалло, имея наряду с музыкальным образованием степень доктора литературы, сам написал либретто к «Паяцам», основанное на воспоминаниях о реальных событиях из своего детства, а именно о судебном деле, которое рассматривал его отец, будучи в своё время окружным судьей. Время и место действия указаны предельно конкретно: 15 августа 1865 года, деревня Монтальто в Калабрии на юге Италии, где находилось имение отца композитора. Видимо, композитору, которому в 1865 году было 8 лет, данное событие крепко запало в память, и он хотел рассказать именно о нём. Однако сразу два драматурга – испанец Мануэль Тамао-и-Баус и француз Катюль Мендес обвинили Леонкавалло в плагиате сюжета, а Мендес даже подал на него в суд.

Премьера «Паяцев» состоялась 21 мая 1892 года в миланском театре Даль Верме. Оркестром дирижировал великий Артуро Тосканини. В императорских театрах России – Большом и Мариинском – первые постановки прошли в ноябре 1893 года. В Театре имени Джалиля «Паяцы» ставились в 1943, 1958, 1963 и 1973 годах.

Татарский театр оперы и балета, в отличие от большинства оперных театров страны и мира, старается ставить классические оперы так, как они были созданы авторами – без «привнесения новых смыслов», а «Паяцам» еще повезло в том, что его создавали два выдающихся мастера – Юрий Александров и Вячеслав Окунев. В итоге получился очень красивый, яркий, масштабный спектакль, именно масштабный, несмотря на немасштабность сюжета.

«Паяцы» начинаются с того, что на сцене театра перед закрытым занавесом появляется клоун Тонио и рассказывает зрителям, что спектакль, который им предстоит посмотреть, родился из самого сердца автора, и что артисты, как и все люди, наделены чувствами и подвержены страстям, что и является главной темой спектакля.

Сюжет оперы – короткий и простой, но за счет богатой фантазии режиссёра он обрастает мелкими безмолвными деталями, делающими постановку густой, насыщенной. Единственное, что несколько нарушало идеальный художественный баланс спектакля – это избыточный натурализм страстей Недды и Сильвио, долго изображавшихся певцами-солистами на авансцене.

Вячеслав Окунев построил не то чтобы деревню, а вполне себе итальянский городок с красивейшими арками, колоннадой и пронзительно голубым небом на заднике. В городке народу, видимо, жило немало, потому что задействован весь хор театра, насчитывающий почти 100 человек, и разнообразие костюмов в спектакле невероятное! Хористы выполняли многочисленные режиссёрские задачи: они не только восхитительно пели (об этом я ещё расскажу ниже), они впечатляюще играли как драматические артисты.

Пусть их роли были крошечными и даже не описанными в либретто, но в спектакле – по режиссёрскому замыслу – они стали заметными, более того, превратились в живую картину, в ту среду, где разворачивалась трагедия. Например, на молодую пару, выходящую из церкви после венчания, – невеста беременная – пристально смотрит Недда, так пристально, что, кажется замершей в этот момент. Можно только догадываться, о чём она думает: о любви, о материнстве, как высшем ее проявлении, о будущем двух этих счастливых людей и о своей жизни, где жестокость, где нет любви, где будущее неясно. И Недда вдруг начинает танцевать для них, для незнакомой ей пары! Пусть хоть ее танец станет радостью, ведь пока у неё из радостей жизни – только цветок, и то он скоро завянет, поэтому она легко отдает его Тонио. А он воспринимает её жест как надежду…Или то, с каким энтузиазмом жители деревни со всех сторон кидают помидоры в мишень, нарисованную на задней стороне брюк Тонио-Таддео, стараясь непременно попасть!

Во втором акте Недда-Коломбина в роскошном платье с кринолином на сцене деревенского театрика гадает на гигантской ромашке, отрывая ее лепестки и бросая крестьянам-зрителям. А сценические зрители с удовольствием подхватывают эти лепестки, словно частички их материализовавшихся мечтаний.

Как свести воедино все образы, составляющие многоликую деревенскую толпу? Такое многообразие музыкальных и режиссёрских задач мог выполнить только великолепный хор Татарского театра, феноменально поющий и разносторонне одаренный (главный хормейстер – Любовь Дразнина). Искусство хора восхищает в каждом спектакле, а это говорит о его высочайшем уровне, а не о случайном успехе. Хоровая партитура написана композитором очень изощрённо. Это и полифонический склад письма, эффектные тональные смещения, упругий ритм и сменяющиеся темпы. И если нет слаженности, синхронности, выстроенности хоровых партий, все это может превратиться в хаос, кашу. Хору Татарского театра удалось исполнить авторский текст так, как он, я уверена, был задуман композитором, - легко, искромётно, празднично (ведь действие оперы происходит в день праздника Успения Пресвятой Девы Марии).

Именно это необходимо драматургически, поскольку наиболее контрастно и выпукло передает трагедию, разыгрывающуюся прямо на глазах не сразу понимающей, что происходит, публики. Изумительно прозвучал «Хор колоколов» – поэтично, красивым звуком в солирующих партиях, стройным в аккордовом складе хорового письма, имитирующего звон колоколов. Точный ритм и штрихи – непременное условие для воплощения этой партитуры в чарующую хоровую зарисовку.

«Паяцы» не делятся на отдельные арии, музыка льётся сплошным потоком. Оркестр – не аккомпанирующий, а солирующий, и маэстро Марко Боэми управляет им страстно и точно, пропуская музыку через себя. Вокальные партии лишены украшательств – музыка здесь существует для передачи эмоций, а не для заоблачных красот, хотя она, безусловно, красива. Персонажи эмоциональны и импульсивны, а их партии – тесситурно сложные, с форсированием верхнего регистра. Завершает всё мощный оркестровый финал с главным лейтмотивом оперы.

Леонкавалло мастерски соединил в своём произведении новаторские идеи веризма с традиционной итальянской комедией дель арте (комедии масок, т. е., вида итальянского площадного театра), персонажами которой являются Коломбина, Арлекин и Пьеро (он же Паяц).

Канио (в комедии – Паяц), главный герой оперы. Его партия наделена великолепными речитативами и пылкими ариозо. Любимец казанской публики, солист Мариинского театра Ахмед Агади не только выразительно спел Канио своим роскошным, звучным голосом, но и сыграл так, что его персонажу сочувствовали абсолютно все присутствовавшие в театре: и зрители, и оркестранты, и билетеры, и гардеробщики. Во время исполнения Ахмедом главной арии оперы «Смейся, паяц, над разбитой любовью…» публика почти не дышала. Стояла та самая драгоценная тишина театрального зала, означающая, что артист захватил зрителей сполна. В другом составе Канио-Паяца исполнял солист Московского музыкального театра имени Станиславского и Немировича-Данченко Николай Ерохин, обладающий выдающимся драматическим тенором и отличной вокальной школой, его Канио был менее чувственный, более прямолинейный и жестокий, но тоже убедительный.

Недду-Коломбину исполняли Гульнора Гатина (Татарский театр) и Валентина Феденева (Санкт-Петербург). Обе солистки имеют прекрасные голоса и отличную вокальную технику. У Феденёвой – яркое драматическое сопрано, сильное, полное красок. Её Недда–Коломбина была уже весьма уставшей от кочевой жизни с тираном Канио, поэтому вела себя уверенно и немного дерзко. Нежное, трепетное сопрано Гульноры Гатиной рисовало несколько иной образ: трогательная Недда, на которую вдруг повеяло настоящим чувством, и которая еще не отдалась толком этому чувству, но уже получила от мужа и жизни смертельный удар.

Тонио-Таддео пели афроамериканский баритон из США Лестер Линч и солист Большого театра Белоруссии Станислав Трифонов. У Линча – могучий, полный обертонов голос и яркое актёрское дарование. Трифонов же по сравнению с Линчем оказался более сдержанным в своей роли, менее ураганным, но по актёрским качествам и вокальной школе не уступал американцу.

Сильвио воплощали Артур Исламов (Татарский театр) и Владимир Целебровский (Санкт-Петербург). Оба – прекрасные солисты и артисты, но в Целебровском подкупали изысканно благородное звучание голоса и пластическая одаренность.

Беппо-Арлекин (Денис Хан-Баба, Татарский театр и Дамир Закиров, Михайловский театр, Санкт-Петербург) – единственный персонаж оперы, которого не раздирает любовная страсть. Но эта «песня» не о нем, а о любви.

 

Людмила ЛАВРОВА

Фото предоставлено Татарским театром оперы и балета