Публицист Сергей Малинкович: Австрия играет с огнем, разрешая эвтаназию

Европа сделала еще один шаг к пересмотру базовых человеческих ценностей.

Европа, на мой взгляд, сделала еще один шаг к пересмотру базовых человеческих ценностей. В Австрии, несмотря на упорное сопротивление консервативных и религиозных организаций, разрешили посторонним людям оказывать помощь тем, кто, будучи неизлечимо больным, решил уйти из жизни.

Надо отметить, что Австрия — это очень благополучная страна с традициями сильной социальной политики и нежеланием — в силу своего нейтрального статуса — следовать за каждой из догм ЕЭС и США. Однако в данном случае, как видно, и в этой стране взяли верх «супермодные» тенденции более чем хладнокровного отношения к человеческой жизни. Теперь с 2022 года власти Австрии, скорее всего, предоставят неизлечимо больным и длительно страдающим тяжелобольным людям право на получение содействия в непрямой эвтаназии. Иначе говоря, речь идет о помощи в самоубийстве. Правда, пока еще решение уйти из жизни пациент принимает добровольно.

Казалось бы, гарантийные механизмы при осуществлении этой весьма сомнительной процедуры предусмотрены. Больной, которому хотят помочь уйти из жизни, должен быть совершеннолетним и иметь возможность «принимать самостоятельные решения», что должны подтвердить два врача. Если врач сомневается в дееспособности пациента, привлекут психиатра или психолога. Кому-то, не слишком обремененному гуманистическими рефлексиями, эта процедура может показаться весьма продуманной.

Однако при более пристальном рассмотрении новация австрийских властей не выдерживает никакой критики. Конечно, у медиков или у близких людей тяжелобольного человека практически нет правовых механизмов для препятствования суициду пациента, если это решение принято им как необратимое.

Впрочем, помощь в осуществлении самоубийства это нечто совершенно другое! Будет ли любой медицинский работник до конца бороться за поддержание жизни тяжелобольного пациента (находящегося к тому же в неизменно тяжелом психологическом состоянии), если есть легальный механизм освобождения врача от такой сложной миссии? У меня нет никаких оснований сомневаться в добросовестности большинства австрийских врачей.

Но, как говорится, бывают исключения. В чем вообще, кроме очевидно гуманистической составляющей, смысл поддержания жизни путем терапии у самого, казалось бы, безнадежно больного пациента? В том, что в любой момент могут быть открыты новые методики лечения, новые возможности борьбы с самыми серьезными заболеваниями, новые пути к реанимации. Помогая пациенту уйти из жизни, больного лишают любого шанса на такую потенциально возможную перспективу.

Другой опасный фактор разрешенной австрийцами процедуры заключается, на мой взгляд, в неизбежной криминализации этой модели. Теоретически вполне можно представить себе ситуацию, когда некие заинтересованные лица входят в контакт с полномочными медицинскими работниками, чтобы сформулировать общий интерес к возможному уходу из жизни пациента. Стоит ли на кону получение наследства, ликвидация нежелательного свидетеля или что-то иное, такую возможность нельзя исключать. Когда эвтаназия — самостоятельная или с участием медика — запрещена, злоумышленники лишены большого диапазона возможностей. Но после решения австрийских властей недобросовестному медику будет гораздо легче подвести пациента к роковому решению, при этом сложно переоценить исключительную степень влияния врача на тяжелого больного.

А как будет чувствовать себя медик, которому без всякого злого умысла, а просто в силу нового закона, необходимо помочь пациенту покинуть наш мир?! Трудно предугадать, как повлияет подобное участие в осуществлении самоубийства ведомого врачом больного на психологическое состояние, адекватность, профессионализм такого медика в дальнейшем.

Врач-эксперт и общественный деятель Илья Клейменов, комментируя по просьбе автора инициативу австрийских властей, подчеркивает, что находящийся в сложном психологическом состоянии пациент может преувеличивать или симулировать болевые симптомы своего заболевания с целью добиться согласованного с медиками ухода из жизни. Например, человек лишен должной поддержки родных и близких в борьбе с болезнью. Или какое-то событие вне больничных стен внезапно повлияло на ухудшение психологического состояния пациента... Доктор Клейменов отметил, что степень болевого симптома, его тяжесть в большинстве случаев не поддается объективному исследованию, а является чисто субъективным ощущением пациента. Тут стоит напомнить, что в традициях советской медицины было постоянно поддерживать даже в самом тяжелобольном пациенте веру в возможность выздоровления, в эффект все новых и новых методик лечения. Помимо гуманистической составляющей, это был и важнейший инструмент мобилизации сил организма на борьбу с заболеванием.

Но сейчас во многих случаях врачи в разных странах мира не останавливаются перед тем, чтобы сообщить самому больному или его ближайшим родственникам, что то или иное заболевание неизлечимо. К чему это приводит? К тому, что человек, уже только выслушав серьезный диагноз, впадает в крайнюю степень страха, сопротивляемость организма болезни резко падает... Считая, что бороться с болезнью бесполезно, такой пациент может в отчаянии потребовать для себя вышеописанной процедуры эвтаназии.

Перечисленные мной опасные ситуации, которые может породить австрийская практика самоубийства больного с участием медика, далеко не исчерпывают весь перечень возможных негативных последствий принятых в Вене решений.

Можно посмотреть на ситуацию и с точки зрения традиционных российских нравственных ценностей, тесно связанных с православием, но свою голову, как говорится, австрийцам не пришьешь. Почему же столь благополучная и мирная страна пришла к такому решению? Как известно, в Европе давно уже пройдены все барьеры в выхолащивании понятия прав человека, в спекуляции этими понятиями и, главное, в абсолютизации прав индивидуума в ущерб обществу.

Авторы инициативы исходят из того, что человек волен сам распоряжаться своей жизнью. С этим, конечно, не поспоришь. Но какое влияние на моральный климат в австрийском обществе окажет такая новация, к каким мутациям в общественной нравственности это приведет? На эти вопросы ответа пока нет, но мои прогнозы самые мрачные.

В такие моменты искренне радуешься, что живешь в России со всеми ее проблемами и недостатками. В нашей стране существует консенсус между религиозными и светскими ценностями относительно спорных решений в медицине, в искусстве, в науке. Спорить можно обо всем, но не о том, что лежит за гранью добра и зла!

Чтобы поставить окончательную оценку решению австрийцев, достаточно вспомнить, что в каждой стране существует клятва врача, основанная еще на древней клятве Гиппократа. Например, при выпуске из стен любого российского медицинского вуза молодые специалисты клянутся, что никогда, ни при каких обстоятельствах не будут содействовать пациенту в уходе из жизни.

Эта норма содержалась и в клятве советского врача. Для меня эти слова из клятвы соотечественников являются последней точкой в обсуждении опасного австрийского закона.

Данная статья является исключительно мнением автора и может не совпадать с позицией редакции.