По дороге к светлому будущему: конкуренция и взаимосвязанность на мировой арене

Последние 30–35 лет принято было считать, что мир находится в переходном состоянии. «Победители» в холодной войне видели себя на правильной стороне истории и полагали естественным идейно и ценностно ассимилировать «проигравших». А по итогам этого транзита на горизонте маячило какое-то общее «светлое будущее». Но оно не наступило. Наоборот, противоречия повсеместно резко обострились. И хотя конца такому состоянию не видно, его принято считать временным. Одни полагают, что установятся новые глобальные и региональные балансы сил, и тогда все договорятся о том, что условно называется «правилами игры». Другие верят, что основные игроки как бы одумаются и найдут взаимопонимание на основе не баланса сил, а доброй воли. И, конечно, есть множество промежуточных позиций между этими двумя полюсами, которые олицетворяют реалисты и либералы. Но всех объединяет одна мысль: будущее важнее настоящего. Ближайшие 20–40 лет как бы вычеркиваются: с ними, мол, все ясно – жесткая «рубка», а вот потом будем «строить» и уже пора «проектировать».

Но не надо забывать одного обстоятельства. Пока в 1990-е, 2000-е и отчасти 2010-е годы преобладала озабоченность тем, как проложить дорогу в «будущее», много значимого произошло в настоящем. Такого, что в конечном счете поход в «светлое будущее» не состоялся.

То, что имеет место сейчас и может продолжаться в следующие 20–40 лет, – не преддверие чего-то и не переходный период, который интересен исключительно тем, что наступит за ним. Происходящее сегодня уникально, значимо и требует самого пристального внимания.

Странный мир: такие разные – так близко

То явление, которое к концу XX века стали называть «глобализацией», можно в более широком контексте считать слиянием двух процессов, на протяжении пары-тройки предыдущих веков развивавшихся во взаимодействии. А именно – повышение физической связанности мира (материальной глобализации) и увеличение его идейной гомогенности, универсализации. Эти процессы не были линейными. Нередко возникали ситуации, разобщавшие народы, прерывавшие их связи и противопоставлявшие их идейно. Но все наиболее значимые политико-экономические и социальные потрясения, будь то колониализм или большие войны, в итоге способствовали формированию общей мировой экономической и политической системы, повышали связанность мира. Холодная война, хотя и разделила человечество на два враждующих лагеря, на самом деле тоже внесла вклад в универсализацию. Обе системы претендовали на универсальность и распространяли свои экономические и ценностно-философские модели, стремясь утвердить свой этический стандарт в качестве всеобщего. «Игра на выбывание» в разных формах. Прежде всего коллапс одного из значимых игроков, его неспособность продолжать борьбу в результате либо потери ресурсов и способности для влияния вовне, либо утраты внутренней устойчивости, либо неспособности поддерживать приемлемый баланс между тем и другим. Но и добровольный уход в изоляцию, выключение из интенсивной международной практики – тоже «выбывание». При сокращении числа активных игроков возможна трансформация системы, существенное ее изменение – в прошлом такое бывало. После «выбывания» кого-то из грандов интенсивность конкуренции снизится хотя бы на время, появится окно возможностей для договоренностей. А может быть, понадобятся несколько раундов «выбывания», чтобы дойти до конфигурации игроков, которые могут договориться.

Вариант «выбывания» может быть и таким. Поскольку международное сотрудничество незаинтересованных в проигрыше друг друга осуществляется за счет создания гибких и пересекающихся коалиций, на каком-то этапе возникнет настолько широкая коалиция, что у нее появится возможность закрепить свое доминирующее положение за счет сотрудничества внутри себя уже на принципах win-win и перехода к «игре с нулевой суммой» в отношении неучастников.

Кто-то из значимых игроков (или их коалиция) теоретически способен найти эффективные внутренние решения для, казалось бы, нерешаемых индивидуально глобальных проблем. Такой игрок либо начнет постепенно накапливать преимущества в конкурентной борьбе и в конечном счете выиграет ее у других, став новой доминирующей державой, либо за счет успешности станет примером для подражания, чей опыт будут готовы перенимать. В обоих случаях вероятно снижение остроты конкуренции и изменение распределения возможностей игроков, то есть конфигурации всей системы.

Обозначенные выше варианты объединяет то, что в той или иной форме кто-то выиграет, а кто-то проиграет. Но теоретически возможно и успешное приспособление акторов к структурным реалиям мира, где одновременно сочетаются и материальная глобальность (взаимосвязанность), и этический плюрализм (разобщенность). Могут ли акторы стать такими, чтобы материальная связанность с совсем другими акторами не вызывала опасений за собственную «самость»? Теоретически такими характеристиками обладают цивилизации.

Цивилизации можно рассматривать как субъекты, обладающие настолько отличительными особенностями, что именно они и определяют характер их отношений. Их описывают как долгосрочные и устойчивые социальные конструкции, где гармонично соединены исторические идентичности, определяемые территорией и культурой. Соответственно, они настолько особенные, что в процессе взаимодействия фактически устойчивы к влиянию друг друга без сползания к изоляционизму. Сама суть цивилизации предполагает, что она не должна поддаваться цивилизационному влиянию иных и устойчива к культурной диффузии при взаимодействии с ними.

Материально глобальный и этически плюралистический мир, основные субъекты которого – крупные цивилизационные объединения, мог бы быть стабильным. Цивилизационные объединения по определению не имеют экзистенциональных рисков в настоящем. Это «глыбы» с долгой и глубокой исторической колеей, инертные и малоподвижные. А значит, они не должны быть склонны к избыточным страхам в связи с текущей повесткой. Они также по определению не склонны к внутренней мобилизации и поиску внешних врагов. К тому же ценят историческую уникальность, то есть не стремятся превратить «свое» в универсальное, не навязывают «свое» другим и одновременно в высшей степени устойчивы при соприкосновении с «чужим». Все это создает такую основательность, которая не побуждает к конкуренции и конфронтации. В отношениях таких акторов идейный компонент объективно сводится к минимуму. Иначе говоря, мирные отношения цивилизаций – продукт не диалога, а отсутствия надобности в нем. Такие субъекты могли бы оставаться взаимосвязаны практической повесткой в материально глобальном мире, что делало бы отношения разных акторов, как ни парадоксально, в высшей степени прагматичными и рациональными.

***

Будущее многовариантно и очень сильно зависит от способности справиться со сложнейшими вызовами современности. «Эффект колеи», к которому привыкли за последние тридцать лет мировые игроки, закончен. На протяжении этого периода казалось, что развитие событий предопределено необратимостью глобализации. И даже ее оппоненты добивались более благоприятных условий адаптации, а не изменения мировой парадигмы развития. Последнее представлялось попросту невозможным. Но вот необратимость закончилась. Это открывает много возможностей. И накладывает на каждого игрока без исключения персональную ответственность за то, как он сумеет ими распорядиться.

Федор Лукьянов – директор по научной работе клуба «Валдай», профессор-исследователь НИУ ВШЭ

Иван Сафранчук – директор Центра евроазиатских исследований ИМИ МГИМО МИД России, эксперт клуба «Валдай»

Статья является переработанной и сокращенной версией двух академических публикаций авторов в журнале «Полис» и подготовлена к ежегодному заседанию международного дискуссионного клуба «Валдай» «Глобальная встряска – XXI: человек, ценности, государство»