Чтобы не сидели по норкам. Как Инна Тураева из Шебекино объединила родителей особых детей

Даня и его мама Инна Тураева на пять минут – Лисица и Ворона: на сцене инсценировка крыловской басни. Зрители хлопают, артисты кланяются, всё как обычно, если не знать, что мальчик – аутист и количество благополучно обойдённых подводных камней в выступлении известно только его маме. «Любой текст Даня воспринимал слитным блоком. Добиться, чтобы он делил его на роли, было ещё той задачей. А сейчас сын свободно говорит за трёх героев», – радуется Инна Тураева.. Даня Тураев не только выступает на сцене, но и ездит на мокике (мопед, сделанный по схеме обычного мотоцикла) и даже рубит дрова, о чём его родители и мечтать не могли, слушая пессимистичные прогнозы врачей. Учиться самой. «Данька заговорил в 7, а ведь, по мнению специалистов, это большая редкость, – делится Инна. – Считается, что при глубинных патологиях головного мозга, без специальной коррекции с рождения, только два ребёнка из тысячи могут овладеть речью. Но я верила, что мы этого добьёмся, хотя врачи доказывали обратное, показывая очаги поражения на его снимках головного мозга.У меня были сложная беременность и роды, но всё вроде выровнялось – он пошёл, заговорил. Настораживала только его самодостаточность, окружающие его мало интересовали. После тяжёлой инфекции Даня потерял интерес к познанию мира, исчезла, как и не было, речь. Он делал полшага в развитии вперёд, а потом 10 назад, и видеть это было страшно и больно.. Врачи утверждали, что это последствия перенесённого стресса и волноваться нечего. Я же с каждым днём переживала всё больше и искала других специалистов. Первым об аутизме заговорил психолог из Брянска, его слова подтвердила подруга – врач в Москве, которая увидела в Даньке черты своего сына-аутиста. Она смогла его реабилитировать, но где Москва, а где Ржевка, и стоило ей это нереальных денег.Мы ездили в столицу каждые полгода на занятия, сын лежал один в клинике. Тогда у меня появилась первая седина, так болезненно было вынужденное расставание. «Серьёзная умственная отсталость», – услышала я при выписке, но теперь понимаю, что оставшийся без мамы малыш просто закрылся от врачей в отчаянии одиночества.Мне говорили, что в его состоянии надеяться на лучшее бесполезно. Я, окаменев, слушала, но шла дальше. Первым важным шагом было решение не ездить в Москву, а самой обучиться на курсах по нейропсихологии и методике замещающего онтогенеза (развитие мыслительных операций для восстановления утраченных функций).Год за годом ежедневно минимум три часа мы посвящали занятиям. Сын снова проходил этапы развития: сначала упражнения делали лёжа, потом на боку, животе, и, наконец, он перешёл в вертикальное положение. Обучающие блоки делились по семь месяцев, и в начале каждого меня захлёстывало отчаяние: изо дня в день – никаких результатов. Но медленно количество всё‑таки переходило в качество, и тогда видела первые достижения.. Как я была рада, когда он начал баловаться, отлынивая от занятий! Это был шаг в развитии, ушла равнодушная безучастность.К 7 годам он заговорил, но познавательная деятельность оставалась на низком уровне. На просьбу остаться на год в детском саду от комиссии в управлении образования получила решительный отказ». Мы вместе. «Подобного непонимания я встречала немало. Сейчас врачи знают об аутизме, есть специальные фонды, 16 лет назад информацию сами добывали по крохам, метались в поиске специалистов и были горячо благодарны за божью помощь, когда опять же сами находили то, что помогает особенным детям.Не пересчитать, сколько шишек я набила. Долго не хотела признавать, что мой ребёнок – аутист, билась над тем, чтобы он вёл себя как все дети, мечтала изменить к нему отношение окружающих. Пройдя трудный путь принятия диагноза, я хотела сделать его не таким болезненным для других семей. Мне было что им рассказать.. 10 лет назад я познакомилась с Галиной Масловой, с которой мы решили создать волонтёрскую группу. Родителей особенных детей искали как могли: соцсети не были распространены, общество инвалидов отказалось с нами сотрудничать. Расспрашивали учителей, врачей, иногда встречали их на улицах. Большинство сидели дома по норкам, а нам так хотелось вытащить их на свет божий.На первую встречу на новогодней ёлке нашли спонсоров, зал предоставила шебекинская школа № 4. Пришли 50 человек, это была победа: всё получилось, и мы наконец‑то вместе. За это время прошло немало мероприятий, но это не самоцель, мы хотим, чтобы наши проблемы замечали. Сейчас добиваемся, чтобы для детей с особенностями развития открыли ресурсный класс, но пока нам отказывают. Есть мечта создать в Шебекино семейный клуб наподобие белгородского, с наставниками для детей-аутистов».. Все таланты. «Уже несколько лет подряд мы проводим творческий фестиваль «Невозможное возможно». Могли бы мы раньше мечтать об этом? Но постоянно находились люди, которые в наших детях видели божьи искорки и помогали остальным увидеть их тоже.В Таволжанке Екатерина Купина организовала инклюзивную театральную студию. Вначале казалось, что это невозможно. «Не хочу», «не буду», «неинтересно» – наши особенные артисты и думать не хотели о сцене. Но, благодаря педагогическому таланту Екатерины, в день спектакля – все как один молодцы. Потом ушли капризы, дети стали привыкать к сцене, а родители не успевали удивляться их открывающимся способностям.Это была семейная театральная студия, на сцену выходили и обычные дети, мамы, папы, в том числе и я. Мы переделывали знакомые сказки, адаптируя их под наших детей. С ними занимался местный батюшка, я вела уроки по арт-терапии, к тому времени заочно окончив БелГУ. Сейчас с ребятами работает Наталья Паутова – специалист Дома культуры села Архангельского, мы готовимся к фестивалю. Когда видишь на сцене его участников, понимаешь, какие наши родители умнички и как много они делают для детей».. Дорога к вере. «Я никогда не повышаю голос, но, если раздражена, даже на сказанную шёпотом фразу Даня говорит: «Мама, не кричи». Он тонко чувствует чужое настроение, и даже поругаться с мужем не можем: он берёт нас за руки и соединяет их. Остаётся только засмеяться.Мы видим в нём много своих черт. В детстве я боялась высоты, но отчаянно перепрыгивала с крыши одного девятиэтажного дома на другую. Данька очень боялся волков, но постоянно просил поставить мультфильм с ними. Переживал, видя огонь, но всё время просил меня его зажечь. Я сходила с ума от этих постоянных просьб, но однажды он сделал это сам. Страх был преодолён.. Муж – бывший гонщик, скорость – это и Данькино. В воспитании сына он придерживается жёстких правил, мальчик должен стать мужчиной. Мне остаётся зажмурить глаза и переживать.Я благодарна Дане, что он привёл меня к вере. К божьей помощи я обращалась, когда ударом в лицо чувствовала тяжесть диагнозов, озвученных врачами, и в храме находила так необходимую мне поддержку. Рядом со мной на службе стоит и мой сын. Я верю, что всё у него будет хорошо. Ведь вера даже в самой безысходной ситуации творит чудеса».. Записала Елена Мирошниченко.