Роман Борисевич, продюсер фильмов «Молоко птицы» и «Море волнуется раз»: «За успех всегда отвечает режиссер, за провал — продюсер»

  На прошедшем «Кинотавре» сразу два проекта продюсера Романа Борисевича стали лауреатами смотра: дебют Евгения Марьяна «Молоко птицы» получил приз «За лучшую операторскую работу», а новый фильм Николая Хомерики «Море волнуется раз» стал победителем фестиваля.

«Молоко птицы» — довольно жесткий, бескомпромиссный рассказ о старшекласснике из Приднестровья, мечтающем удрать в Италию. А вот картина «Море волнуется раз» сделана в более светлых тонах: в ее центре — парень и девушка, которые пытаются свить любовное гнездышко подальше от цивилизации.

— Роман Юльевич, «Молоко птицы» — это ведь первый игровой фильм, снятый в Приднестровье. Как он появился?

— Я услышал историю, которую мне рассказал Евгений Марьян — режиссер и автор сценария. И я как-то сразу в него поверил. Правда, сначала я просто пытался ему помочь, рассказывал о нем своим коллегам. Но отклика не было, и тогда я запустил проект сам.

— По моим ощущениям, съемки в Приднестровье — не самая простая задача…

— Приднестровье — это такая маленькая страна в маленькой стране, но снимать там не сложнее, чем в каком-нибудь отдаленном российском регионе. Однако есть кое-какие особенности, связанные, например, с переходом границы. Пограничники проверяют всех довольно тщательно: заводят в специальную комнату, пробивают политические пристрастия… Видимо, до сих пор кого-то побаиваются.

Что же касается политики, то в «Молоке птицы» мы старались уходить от прямых оценок. Но я вот что заметил. Когда мы ездили на выбор натуры, с нами было два представителя от Молдовы. Они давно работали вместе, отлично ладили и даже дружили. Однако один из них во время конфликта жил в Приднестровье, а другой — на территории Молдовы. И когда они вспоминали, что было четверть века назад, то моментально забывали про свою дружбу и как бы снова оказывались по разные стороны баррикад. То есть за все это время та боль не утихла в них.

А вообще это очень необычный край. У меня было ощущение, что я в детство свое вернулся. Потому что за исключением нескольких магазинов и кафе все остальное выглядит так, как выглядело в советское время. Знаете, такой билет в СССР (улыбается). Так что если ты приезжаешь туда на короткое время, то это очень приятная ностальгия. А вот как там жить постоянно, я, если честно, не знаю. Но раз люди оттуда не уезжают, возможно, их все устраивает.

— «Молоко птицы» — первая картина Евгения Марьяна. Вы часто сотрудничаете с дебютантами. Есть ли какая-то специфика в работе с ними?

— Конечно, есть! С одной стороны, с дебютантами невероятно интересно: они заряжают тебя энергетикой и желанием снять что-то неординарное. С другой — работая с новичками, каждый раз ты проходишь один и тот же путь ошибок, который проходил уже десятки раз. И проблема в том, что дебютанты далеко не всегда готовы слышать и слушать. Им трудно понять, что есть определенные правила работы, придуманные давным-давно, поэтому не стоит изобретать велосипед. И что если киноиндустрия (и мировая, и наша) существует по определенным законом, значит, нет смысла эти законы как-то переиначивать — они проверены и удобны.

Как бы то ни было, я даю возможность молодым режиссерам пройти этот путь ошибок. Ведь каждый дебют — это сложный процесс, в том числе и психологический, где ты оказываешься на позиции психолога. Потому что в какой-то момент почти все дебютанты теряют уверенность в себе, и тут ты просто обязан их поддержать.

— Если ничего не путаю, в 2009 году Николай Хомерики тоже снимал у вас свой дебют…

— «Сказка про темноту» была вторым его фильмом. Но я рад, что нам снова удалось поработать вместе.

— О своем желании вернуться на территорию авторского кино Николай Хомерики говорил мне еще несколько лет назад. Как вам кажется, почему ему так долго не удавалось этого сделать?

— Думаю, что он был вынужден отвлекаться на другие проекты, а заниматься несколькими фильмами одновременно практически невозможно. А вообще, для режиссера уровня Хомерики запуститься с авторской картиной не так уж сложно. Другое дело, если фильм дорогой, могут возникнуть проблемы с поиском финансирования. Но «Море волнуется раз» — проект камерный, поэтому особых сложностей с запуском у нас не было.

— Как вам кажется, на авторском кино можно что-нибудь заработать? Или это стопроцентно дотационная история?

— В чистом виде авторское кино ничего не зарабатывает, к сожалению. Хотя исключения, конечно, бывают: например, если фильм попадает на большой фестиваль и там выстреливает — тогда с возвратностью становится чуть-чуть проще. Но, в целом, авторский кинематограф всего мира существует за счет дотаций: без них картин этого направления было бы заметно меньше.

— Но как тогда выживать студиям и продюсерам, занимающимся авторским кино? Параллельно снимать зрительские шлягеры? Спрашиваю не просто так: в вашей фильмографии есть «Гуляй, Вася 2» и «Домовой»…

— Да, для киностудий это единственно возможный способ существования: съемку художественно значимых фильмов они комбинируют с производством мейнстрима и сериалов. И ничего стыдного в этом нет: так живут в Голливуде, в Европе, так мы живем… Это дает возможность оставаться на плаву, а если повезет, то и зарабатывать.

— По данным некоторых соцопросов, современная аудитория больше заинтересована в серьезном кино, чем лет 5-10 назад. Почему?

— Потому что аудитория, которая сформировалась у нас после 2000-х, серьезно повзрослела, поумнела и стала, если можно так выразиться, духовно богаче. Кроме сериально-развлекательного контента, им уже нужно что-то такое, над чем можно подумать: переосмыслить свою жизнь, чужую… Другое дело, что на монетизации авторского кино это пока совершенно не сказывается.

— А современный съемочный процесс чем-то отличается от того, что был лет пятнадцать назад, когда вы начинали?

— Снимать, безусловно, стало проще… Во всем. Когда я только начинал, картин у нас выходило довольно мало, все делалось на чистом энтузиазме. Возможно, именно из-за этого мы относились к кино как к чему-то сакральному — это было штучное производство. А сейчас если вы пройдетесь по центру Москвы, наверняка наткнетесь на какую-то съемочную группу, а то и на две. Сегодня съемки чуть ли не на каждом углу. Сакральность ушла, а вместо нее сформировался будничный рабочий конвейер. В плане производства многое стало доступнее, но то чувство, когда ты приходишь на съемочную площадку с дрожащими от волнения руками, — его, наверное, уже не вернуть.

— Количество наших фильмов на зарубежных фестивалях в этом году резко увеличилось — это случайность или нет?

— Попадание на любой фестиваль — это, конечно, рулетка. С другой стороны, предпосылок для сегодняшнего успеха довольно много. Тут сказывается и работа Министерства культуры, и появление Кинопрайма. Благодаря им запусков стало гораздо больше, а значит, и количество кандидатов, способных поехать на фестивали, тоже увеличилось.

Еще, скорее всего, сказывается отложенный спрос, ведь в 2020-м какие-то смотры проходили в усеченном формате, а какие-то и вовсе не проводились. Поэтому за два года у нас накопилось много картин, которые теперь и выстреливают. Надо бы удержаться на этом уровне, сохранив не только количество, но и качество наших фестивальных проектов.

— Коварный вопрос задам: как вам кажется, продюсер — это соавтор фильма, исполнитель или Карабас Барабас?

— Не знаю, считают ли меня режиссеры соавтором или нет, но я всегда стараюсь участвовать в съемках (хотя мнения своего не навязываю). Так что исполнителем я быть не хотел и никогда им не буду. Да и Карабасом Барабасом, разумеется, тоже. Правда, в этом как раз мое слабое место. Будь я Карабасом Барабасом, результат был бы качественно иным. И не в худшую сторону.

— А кто больше «виноват» в успехе/провале фильма: режиссер или продюсер?

— О, тут все просто: за успех всегда отвечает режиссер, за провал — продюсер (улыбается).

— Наверняка у вас были случаи, когда режиссер на съемочной площадке хотел одного, а вы — другого. Что делать продюсеру в таких ситуациях?

— Я, как правило, говорю, что решение неверное, но если режиссер настаивает, то будет так, как захочет он. А чуть позже, когда уже ничего не исправишь, режиссер убеждается, что ошибался. И это всегда очень болезненно, да и для картины хуже, но я принципиально иду именно этим путем.

Для меня кино — не просто набор проектов, которые нужно вначале снять, а потом продвигать. Я всегда запускаю только те фильмы, которые мне близки: с их помощью я общаюсь со зрителями или коллегами. К тому же в кино для меня важна воспитательная функция — не только по отношению к аудитории, но и по отношению к авторам. Режиссеры, с которыми я работаю, — невероятно талантливые, думающие люди. Они способны делать выводы, если что-то пошло не так. Поэтому я почти никогда не настаиваю на своем, даже если вижу, что они ошибаются: это их путь ошибок, который нужно пройти. Зато в следующий раз, возможно, они уже примут другое решение. То есть сегодняшний просчет пойдет им на пользу. Я искренне в это верю.

«Море волнуется раз» в прокате с 4 ноября.

«Молоко птицы» в прокате с 18 ноября.

На фотографии — кадр из фильма «Молоко птицы». Фотография на анонсе предоставлена кинокомпанией «План 9».