Поречье-Рыбное. Еще одна самая высокая колокольня

Архитектурное сокровище скромного поселка Вид на храмовый комплекс с птичьего полета Поречье знаменито крепким крестьянским хозяйством прошлых веков, уникальным храмовым комплексом и сельчанами с горячими сердцами, нашими современниками, стремящимися его сохранить. Поречскую колокольню видно еще с Ярославского шоссе, после того, как проезжаешь село Деболовское. Через него проходит железная дорога, и электрички местного сообщения останавливаются на одноименной платформе. Поворот с шоссе, четыре километра – и мы в Поречье-Рыбном, в центре поселка, где на аккуратно выстриженной изумрудной лужайке возвышается удивительный по величию и красоте архитектурный ансамбль: храм святых апостолов Петра и Павла, церковь Никиты Мученика и вознесшаяся между ними к небу пятиярусная колокольня. Колокольня Никитского храма Первым, на месте деревянной церкви, поднялся в 1767-1768 гг. летний Петропавловский храм, построенный в старой русской традиции – пятиглавие на четверике, трапезная и шатровая колокольня. В храме устроили чугунный пол, а перед алтарем установили богато украшенный иконостас работы Ивана Данилова. История сохранила для нас страницы дневника сына землевладельца, молодого графа Александра Орлова, описавшего поездку семьи в 1786 г. в Нижний Новгород, в том числе с посещением Поречья: Храм св. апостолов Петра и Павла «…При входе в церковь удивился я очень богатству ее и великолепию… Она построена по старинному вкусу, о пяти главах, но все отделано в ней с великим тщанием… Образа греческого письма и позолота на иконостасе отменно хороша… Словом сказать, сия церковь стала в 50 000 рублей». Петропавловская церковь сегодня Остатки росписи на стенах храма В 1930-м ее приспособили под склад. Тем не менее, несмотря на варварское использование памятника, на стенах чудом сохранилась роспись, хотя и значительно пострадавшая. Для ее сохранности поречские добровольцы соорудили временную кровлю. При обследовании сотрудники музея «Ростовский кремль» обнаружили имена мастеров, ярославских художников-стенописцев Афанасия Шутова, Василия Сарафанникова, Кружевникова, Иконникова. Храм Никиты Мученика О подлинной красоте Никитской церкви (1772-1779) можно судить по старым фотографиям. Когда-то это был одноапсидный храм под большим четырехгранным куполом. Постройка своими классическими портиками и лепными изображениями невольно напоминала о палладианских дворцах и виллах. Храм, как и другие строения ансамбля, сложен из кирпича; он имел два престола, Никиты Мученика и Всех Святых, и отапливался. Его тоже закрыли и к 7 ноября 1930 г., годовщине революции, переделали под клуб. Добило его, впрочем, не это, а пожар, случившийся в 1996-м, в результате чего здание лишилось кровли, превратилось в руину, внутри которой растет лес. Так выглядел Никитский храм в 1930 г. …И так - сейчас Но, конечно, главной достопримечательностью Поречья стала высокая колокольня (1799-1810), некогда оборудованная в четвертом ярусе курантами с циферблатами на все стороны света и несущая 21 колокол. В третьем ярусе находились 10 колоколов звона, в пятом -11 часовых. Все ярусы, кроме часового, арочные, с большими пролетами, и на одном из них можно бы устроить смотровую площадку, с которой откроются виды на Ростов и окрестности. Нижний ярус по углам окружен восемью колоннами коринфского ордера, а завершается круглыми башенками, которые увенчали золочеными восьмиконечными звездами. Над куполом водрузили большое «яблоко», от которого поднялся вызолоченный крест. Верхние ярусы колокольни Если о зодчих – строителях этих двух храмов история умалчивает, то вокруг колокольни слагались легенды. По одной из них автором столь выдающегося сооружения значится поречский крестьянин Алексей Степанович Козлов – сын церковного старосты. Между прочим, происходил он из состоятельной семьи, владевшей свечным и салотопенным заводами и долгое время служил бурмистром, т.е., говоря по-нашему, главой сельской администрации. Возможно, к проекту колокольни могли иметь отношение крепостной архитектор Александр Цуканов, и даже работавшие в это время в столицах Джованни и Доменико Жилярди, их имена упоминаются в архивных документах. Когда-то много лет назад Известно, что на колокольню не хватило 5 000 рублей, и поречане попросили недостающую сумму взаймы у Орлова, «под обычный процент». Тот взимать проценты отказался, но поставил условием, что об этом объявят на сходе. Троицкая церковь Долгое время на площади, занимаемой храмовым комплексом, существовало кладбище, где хоронили около 100 человек в год (население Поречья достигло в XIX в. 2,5 тыс. человек). Вскоре мест для захоронений почти не осталось, и для них отвели новую территорию в нескольких сотнях метров к западу от села, где в 1865 г. построили церковь св. Троицы. С 1990-го в ней возобновились богослужения. Церковь находится в хорошем состоянии и открывается всем путешественникам, направляющимся в Поречье со стороны Ярославского шоссе. Архитектура выстроенного кораблем храма полностью соответствует веяниям в зодчестве второй половины XIX в. – пять граненых глав на четверике с пятигранной апсидой, оформленном пилястрами по углам и лопатками, членящими прясла, треугольные фронтоны, разделяющие скаты кровли и такой же формы сандрики над профилированными оконными проемами. Глухие барабаны опираются на пояса кокошников, а над западным входом возвышается шатровая колокольня. Поречский некрополь На центральном же кладбище захоронения происходили теперь только в исключительных случаях и при условии внесения взноса в пользу церкви, от 5 рублей при погребении малолетних и до 35 рублей – взрослых покойников. Надгробия, украшенные эпитафиями, порой весьма трогательными, в годы Советской власти использовали для сооружения фундамента водонапорной башни консервного завода, а также в основании котельной и танцплощадки клуба совхоза имени Сталина, которым стал храм Никиты Мученика. Сейчас часть надгробий возвращена к стенам Петропавловской церкви, их можно увидеть и даже прочитать сохранившиеся стихотворные надписи на могильных плитах. Храмовый комплекс некогда окружала кованая узорчатая ограда с четырьмя воротами, которую тоже можно было бы отнести к памятникам истории и культуры. Если бы уцелела. По углам ее возвышались башни с флюгерами из листового железа, изображавшие ангелов, выполненные почти в человеческий рост – и при дуновении ветра эти фигуры негромко звенели. В прошлом веке этому творению тоже подыскали практическое применение. Портик Никитского храма – то, что осталось Весь комплекс, переживший эпоху храмоборчества и пребывающий в печальном состоянии, создан радением здешних крестьян. Случаев, когда храмы создавались не повелением сверху, а исключительно по народной воле и на народные же деньги, известно немало. Однако столь масштабный проект, осуществленный за короткое время собственными силами жителей – яркое событие в летописи русского зодчества, состоявшееся благодаря трудолюбию, предприимчивости и высокой духовности крепостных, сумевших не только создать здесь прибыльное хозяйство, но и оставить потомкам, на века поистине сокровище отечественной культуры, которое мы обязаны сберечь. Как рыбаки огородниками стали – и преуспели! Поречская благодать Некогда село называлось Поречьем-Ловецким: здесь еще с XIV века князья, а потом и цари охотились на уток и кабанов. Охотничьи угодья с той поры не сильно оскудели; утки по-прежнему прилетают на озеро Неро, а для подкормки кабанов и в наше время на дальних полях Поречья подсевали овес. Богатое рыбой озеро Михаил Романов отдал в пользование крестьянам Поречья, но уже вскоре этот эксклюзив урезали в пользу лежащего на северо-восточном берегу Неро села Угодичи, а в 1709 г. последнему передали на вылов рыбы исключительные права, и поречанам пришлось регулярно заключать с новыми хозяевами водоема договоры аренды выделяемых участков. Река Гда – Сара Гда – прежнее название участка реки Сары в ее нижнем течении, почти 90 километров петляющей по району. И то, и другое названия имеют, предположительно, угро-финское происхождение, хотя специалисты пока не пришли к единому мнению. Ростовская земля – сердце территории, занимаемой некогда угро-финским народом меря. Недалеко от Деболовского были найдены остатки крупного поселения с системой оборонительных укреплений, названного Сарским городищем. Карты конца XVIII века делили реку на две части, и та, что простиралась от истока до Петровска (теперь – поселок городского типа Петровское) именовалась Сарой, а дальше, до устья – Гдой. В конце концов всю реку стали называть Сарой. Поречье. Сара. Огороды Хотя половина села принадлежала казне, а другая – митрополии, рыбу ловили и те, и другие сельчане. Для монастыря она имела важное значение, а для крестьян – само собой, и, к тому же, шла на продажу. Так Поречье-Ловецкое стало Поречьем-Рыбным и больше имени своего не меняло. А вот рыбный промысел по своему значению уступил место огородному, и в этом жители Поречья добились невиданных успехов. Вообще, перепрофилирование этого крестьянского хозяйства, говоря языком эффективных менеджеров – наглядный пример диверсификации местной экономики, передающий нам эстафету из XVIII столетия. Озеро Неро богато сапропелем – донными отложениями, сформировавшими из остатков животных и растений, смешавшихся с почвенным перегноем почти 20-метровый слой, ставший отличным удобрением. Связки ростовского лука – фирменное украшение этой части Ярославского шоссе. Кроме традиционных огурцов, репы, свеклы, капусты, лекарственных трав, а потом и картофеля, поречские огородники освоили производство и заготовку цикория и зеленого горошка, столь любимого российскими и европейскими кулинарами. Вообще, в Поречье выращивали практически все виды традиционных сельхозкультур, и даже арбузы и дыни. Но горошек приобрел здесь особое значение. Уже в 1840-х его начали продавать за границу. Документально зафиксировано, что в 1850 г. объем вывезенного из Поречья зеленого горошка в денежном выражении оценивался в 519 120 рублей серебром. В музее «Поречский огородник» Наиболее предприимчивые сельчане справедливо рассудили, что могут не только растить овощи с последующим сбытом продукции на рынках или скупщикам, но и выступать скупщиками сами. Благо, наладить сбыт в то время оказалось несложно. Заручившись поддержкой помещика (в том числе заемными средствами) и выступая его поверенными лицами, поречане заключали договоры на поставку не только овощей, но также хлеба и другого продовольствия в Петербург. Крепостные крестьяне из Поречья-Рыбного выполняли заказы военного ведомства, брали под свою ответственность транспортировку грузов и заказывали постройку барок для их доставки по воде или нанимали подводы. Приумножая капиталы и развивая бизнес, наиболее состоятельные крепостные покупали для себя (конечно, на имя хозяина) крепостных для помощи в домашнем хозяйстве, заводили собственные конторы с наемным персоналом – приказчиками и конторщиками и даже персональных кучеров на жаловании. В самодержавной и деспотической России, тем не менее, барин распоряжался только недвижимостью, т.е. землей и избами, но покушаться на капиталы и движимое имущество крепостного считалось недопустимым. Вид на Поречье-Рыбное со Звягинской горы Тем более что с прибылей крестьянского хозяйства богател и сам помещик. В том числе и с «отхожего промысла» поречан. Многие из них отправлялись заниматься огородничеством в столицы, в Сибирь, а еще в нынешние страны Балтии и Финляндию, арендуя парники и выращивая там зелень, огурцы, редис, цветную капусту и, опять же, дыни с арбузами, которые были дешевле привозных из Бухары. Любопытно, что благодаря трудовому вкладу русских огородников, излишки капусты Рига экспортировала в Западную Европу. В 1879 г. французский предприниматель Мальон и рязанский крестьянин Никифоров открыли в Поречье-Рыбном собственные консервные предприятия и начали принимать от сельчан указанную продукцию для консервирования. Поречский консервный завод. Административное здание В музее «Поречский огородник» (несколько залов, вход бесплатный) нам рассказывали, как вручную вырезали корпуса, крышки и донышки банок, как их вручную запаивали. Продававшие горошек крестьяне лущили его на дому и тоже, понятно, вручную. В таких же крестьянских избах Мальон и Никифоров горошек закатывали, выпуская в год 10-15 тысяч условных банок. Спрос настолько превышал предложение, что разбогатевший за год Мальон открыл консервную фабрику в Москве, а все оборудование подарил своему мастеру и, к тому же, зятю, Павлу Алексеевичу Коркунову (с конфетным брендом ничего общего не имеет). Коркунов всерьез занялся реорганизацией производства, понимая, что изготовление и запайка банок вручную серьезно тормозит рост выпуска продукции и в недалеком будущем приведет к поражению в конкурентной борьбе. Потому, пока не стало поздно, он выписал из Германии первые машины, пока еще приводимые в действие также вручную, для резки жести, штамповки крышек и донышек и вальцовки самих банок. В 1910 г. Коркунов построил новое помещение и оснастил его паровым двигателем и новейшим на тот момент оборудованием, что позволило изготавливать уже до полумиллиона банок ежегодно, которые продавались по России, а также во Франции, Англии, Голландии и Германии. Появилось в селе еще несколько небольших перерабатывающих предприятий. После революции завод, понятно, национализировали. Коркуновы успели уехать за границу. На предприятии построили свою электростанцию, новый цех консервирования, реконструировали старый цех, обновили оборудования, начали осваивать выпуск новых видов продукции. В годы Великой Отечественной завод снабжал консервами, в том числе мясо-растительными кашами, действующую армию, а также штамповал коробки для противогазов. Позже здесь освоили производство свежезамороженных ягод, тушенки, сгущенного молока, супов и маринованных овощей. Ежегодный выпуск продукции измерялся уже десятками миллионов банок. Исторические этикетки поречской продукции Работает завод и сегодня, по-прежнему выпускает овощные, молочные консервы, пищевые концентраты, приправы – до 30 млн. тонн в год. Правда, закупку плодоовощной продукции у населения здесь уже не производят. Своим же урожаем поречские огородники торгуют на рынках. Граф Орлов – просвещенный крепостник, землеустроитель и ревнитель В результате секуляризации монастырских владений Поречье-Рыбное полностью отошло казне и вскоре стало собственностью фаворита императрицы Григория Орлова. Читателю этот исторический персонаж, а равно и брат его Алексей хорошо известны. Однако братьев Орловых было пятеро; они рано осиротели, и старший, Иван, взял на себя заботу об остальных четверых. После воцарения Екатерины всех Орловых возвели в графское достоинство, пожаловали высокими чинами и доверили ответственные посты. Григорий стал правой рукой государыни, Алексей взял под свою руку флот и одержал знаменитую победу в Чесменском сражении, Федор занял должность обер-прокурора Сената, младшего, Владимира, не слишком крепкого здоровьем, отправили учиться в Лейпцигский университет. Граф В. Г. Орлов Иван Григорьевич Орлов, получив чин капитана гвардии, от прочих милостей отказался и вскоре испросил отставку, после чего отправился управлять семейными владениями. Был он своим братьям, как тогда говорили, «в отца место», и те, как на людях, так и в письмах обращались к нему почтительно. Впрочем, на государственной ниве Иван Орлов все же потрудился, участвуя в работе Комиссии по составлению нового Уложения. Иван Орлов стал одним из учредителей Московского Английского клуба, а в усадьбе Головкино на берегу Волги построил роскошный каменный дворец, в котором останавливалась императрица во время своего путешествия по русским городам на галере «Тверь». Этот, как его еще называют, волжский вояж имел определенное значение для судьбы совсем не близко лежащего к великой русской реке Поречья. Владимир Орлов, отучившись в Лейпциге, проникся уважением к немецкой научной мысли, оставаясь при этом русским патриотом. По возвращению императрица доверила ему пост директора Академии наук, где он, помогая К. Г. Разумовскому, постарался установить строгий порядок, организовал несколько научных экспедиций, серьезно занимался исследованиями воды и почвы, увлекался изучением разных отраслей сельского хозяйства, а еще и астрономией. Одно ему не удалось перевести всё делопроизводство с латыни на русский язык: большинство академиков говорило на немецком… Дом крестьян Марзавиных в начале Центральной улицы В волжском вояже Владимир Григорьевич сопровождал императрицу, любившую с ним побеседовать на разные темы. Здесь же граф познакомился с будущей женой – фрейлиной Елизаветой Штакельберг, с которой прожил в любви и согласии 49 лет. Как помним, во время этого путешествия Екатерина всерьез озаботилась состоянием русских городов, предписав им регулярную планировку. Спустя несколько лет Владимир Орлов осуществит эту идею в Поречье-Рыбном, встав в центре села с вешкой в руках – и улица Центральная долго с тех пор именовалась Вешкой. В 1774 г. после того, как императрица порвала с Григорием Орловым, все братья подали в отставку, при этом свято храня верность и уважение к своей благодетельнице. Отправленный на лечение за границу Григорий продал часть своих поместий братьям. Поречье-Рыбное вместе с Борисоглебскими слободами и рядом других ростовских земель перешло в собственность Владимира Орлова. Жил Владимир Орлов в Москве и своем подмосковном имении, которое окрестил Отрадой. Сделал он там немало, а если и приезжал в Поречье, то останавливался в доме бурмистра. Поречане, как пишет автор упомянутого выше дневника, А. В. Орлов, сын помещика, проживший, к сожалению, недолгую жизнь, принимали барина радушно, и каждый старался господ хоть чем-нибудь одарить. Действительно, хозяином Орлов оказался весьма толковым, и сметливые поречане не могли этого не заметить. Так, за год до вступления графа Владимира в права, в Поречье случился страшный пожар. Памятуя о волжском вояже и беседах с императрицей, в июле 1774 г. Орлов издал «Повеления» о регулярной застройке села и принял в их осуществлении деятельное участие. Приказная палата – вотчинное правление Состоящий из двух частей, землеустроительный наказ Орлова поречанам прежде всего объяснял принципы застройки, правила прокладки новых улиц, возведения отдельных зданий, устройства дренажной системы, мер противопожарной безопасности, а также льгот погорельцам и переселенцам. Во второй части «Повелений» предписывалось сооружение для хранения документации и общественных денег в центре села каменной палаты со сводами – из графского кирпича, остатки которого продать всем желающим по реальной цене. «Построить палату, где письменные дела отправлялися и хранилися, со сводом и покрыть черепицею, и во оной бы мир збирался. Одним словом, чтобы оная палата от огня безопасна была». Реновация Поречья проводилась твердой рукой расписанными по пунктам действиями. Процесс ускоряли пожары, уничтожавшие по 10-25 домов в год. Противодействуя огненной стихии, граф повелел прежде всего вынести из села рубленые бани и не ставить их к жилым домам ближе, чем на 50 саженей. Сажени на Руси, к слову, были разные, и церковные, и казенные, и потому возникла путаница с высотой колокольни. Что же до бань, то желающие сохранить их в своем огороде обязывались ставить их каменными, опять же со сводами, а в банях, пристроенных к домам – немедленно сломать печи. В центре поселка сегодня – воинский мемориал …и детская площадка Торг – центр мирской жизни селения, и для сбережения его поручалось уже к весне снести все деревянные лавки, а строить только каменные, со сводами, и крыть черепицей. Для базара оставлять просторное место и не застраивать. Дома в центре отвести от храмов на 20 саженей. Село приказано было застраивать в четыре прямые линии, «чтобы быть в одной черте», в том числе и новые посады, а дома, которые в указанную перспективу не вписывались – ломать, отводя хозяевам новое место и предоставляя льготы. Сносу подлежал любой самострой. На улицах обязали высаживать деревья, а посреди проулков в противопожарных целях возводить каменные стены, превосходящие дома по длине и высоте. Все необходимое противопожарное оборудование хранить в центре села, распределить обязанности всех крестьян на случай пожара и действовать строго согласно предписанию, «а за халатность наказывать нещадно». Не забыл Орлов и про крыши домов – они должны устраиваться отлогими, чтобы забираться на них для тушения пожара. В поселке многие улицы пересекаются под прямым углом Перед домами запрещалось сваливать сено и солому, равно как и держать их в самих домах, а за чистотой улиц следить, обеспечивая проезд в любое время. Среди орловских «Повелений» было и курьезное, на взгляд нашего современника, распоряжение всем крепостным девицам брачного возраста в обязательном порядке выходить замуж – в противном случае их ожидали крупные, до 50 рублей, штрафы и даже наказания розгами. Но из всякого правила бывают исключения: на рубеже веков борисоглебский бурмистр ходатайствовал о снисхождении к девушкам по причине отсутствия совершеннолетних женихов – и граф постановил «девок от наказания и денежного штрафа освободить. Поступить по правилам Уложения, когда женихи будут иметь 25-летний возраст» - и с перенятой у немцев педантичностью поставил вопрос на контроль. Если же девицы находили свое счастье с женихами из числа крепостных других помещиков, с невест брали «выводные» деньги, в зависимости от состояния семьи. При появлении в селе незаконнорожденных детей их отдавали крестьянам на усыновление по получению от Орлова соответствующей резолюции. Конечно, за благими деяниями графа стоял трезвый расчет образованного человека и рачительного хозяина. Орлов охотно кредитовал своих крестьян и доверял им исполнение ответственных подрядов, а в случае желания крепостных выкупится на волю, определял цену исходя из имеющегося у просителя капитала. Скромный общепит на улице Чапаева После того, как граф с выборными крестьянами прошел по селу, расставляя вехи, составили общий план застройки, который хранился в вотчинном правлении. Этот документ появился на свет в 1775 году – на четыре года раньше плана регулярной застройки самого Ростова Великого. Поречские домовладельцы и увлекательная топонимика Богатея, поречские крестьяне строили каменные дома, многие из которых сохранились до наших дней, хоть и не в самом лучшем состоянии. В доме Архиповых в годы эвакуации жили родные композитора Хренникова Дом Костылева в начале улице Кирова (прежнее название – Верхний Посад) отнесен к концу XVIII – началу XIX вв. и считается памятником местного значения. Семен Костылев в 1808 г. получил вольную, а в 1812-м уже состоял ростовским купцом II гильдии, после чего перешел в III, а затем – во II гильдию купцов города Нарвы. В Поречье Семен Афанасьевич приезжал с семьей каждое лето, а в 1823 г. принимал в своем доме императора Александра I, посетившего село и службу в Петропавловском храме. До революции в память о визите государя поречане берегли интерьер зала этого здания. Дом Костылева Дома поречских крестьян – огородников и торговцев – добротные, выстроенные с любовью и желанием произвести достойное впечатление на гостя, будь то деловой партнер, барин или сам император. Их украшали винтовые лестницы, изразцовые лежанки и печи, лепнина. В центре, понятно, строились наиболее состоятельные жители. Вешку – Центральную – застраивали «единой фасадой», как в столице. Дом Щелягиных Эффектный двухэтажный дом с вычурным обрамлением оконных проемов на углу Чкалова и Центральной принадлежал состоятельным крестьянам Щелягиным. Хозяин, Василий Щелягин, управлял заводом по переработке цикория и имел в селе торговые лавки, а его брат Павел – собственное консервное предприятие. Дочь Василия Евдокия стала женой сына богатейшего поречского крестьянина Пыхова. Щелягиных в 1930-х уплотнили, а затем лишили избирательных прав и выслали, а второй этаж дома на полвека заняло сельское потребительское общество. Сейчас дом находится в частной собственности и сдается под жилье. Дом Мельникова на улице Чапаева Улица Чапаева вдоль левого берега Сары ранее называлась Заречьем. Вообще же к этому району, или посаду относились и несколько других зареченских улиц – Октябрьская, Пионерская, Булатова. Заречье облюбовали состоятельные крестьяне, поставившие здесь свои полутора- и двухэтажные кирпичные дома – Зорины, Масловы, Карелины, Барыкины, Мельниковы. Потомки многих из этих крестьян и сегодня живут в Поречье. Дом Ивана Маринина-Меньшого Домом под номером 32 владел крупнейший поречский оптовый торговец, доверенное лицо графа Орлова Иван Маринин-Меньшой, почти десять лет занимавший еще и должность бурмистра. Он выстроил здесь целую усадьбу из жилых и хозяйственных построек и в старой части дома, украшенной сохранившимися барочными наличниками, принимал графское семейство во время их поездки в Нижний. Об этом здании юный Александр Орлов писал так: Декор дома Маринина «Дом, в котором мы стояли, принадлежит нашему бурмистру. Он каменный, в два жилья, с подъездом, комнат около десяти, они расписаны, но худо расположены, так, как и у всех крестьян. Вообще строение в Поречье хорошо, много очень домов в два жилья, каменных уже одиннадцать. Вероятно, вскоре их будет больше, потому что деревянное строение тут еще скорее гниет, нежели в других местах». Молодой граф не ошибся: Вскоре по числу каменных зданий село не уступало уже Рыбинску, а к середине XIX столетия из 412 сельских домов 82 были кирпичными, в два или три этажа. Маринины продали свой дом семье Пыховых, и те пристроили к нему еще несколько помещений, сохраняя этажность. В 1930-1965 гг. здание отвели под школу колхозной молодежи, ШКМ, и бывшие ученики еще помнят расписные потолки и стены, изображавшие яблоневый сад. Когда же в дом заселили жильцов, росписи забелили, но, возможно, они еще живы под побелкой. Поречская школа получила просторное здание на улице Пушкина, и из ее окон открывается прекрасный вид на храмовый комплекс. Школа в Поречье Пыховы – крупные поречские предприниматели. Продукция Абрама Яковлевича Пыхова завоевала шесть медалей на Венской выставке. Его племянники, Николай и Василий, занимавшиеся цикорным производством, выкупили земли у московских ямщиков и распродавали их на участки под застройку. В Тверском районе столицы существует Пыхов-Церковный проезд, упирающийся в бывший храм Николая Чудотворца, помещение которого занимал позже «Союзмультфильм». Большие пожертвования сделали Пыховы на строительство в Поречье Троицкой церкви. Здание училища в 1970-х и сейчас. Было – стало В ряду каменных домов в центре села – здание двухклассного училища, открытого по распоряжению внука Владимира Орлова Виктора Никитича Панина (женой Никиты Панина стала дочь Орлова Софья). Под училище снимали дом одного из поречан-отходников, который Пыховы потом выкупили для училища и достроили., удлинив на три окна. По другой стороне улицы Чапаева тянутся огороды – впрочем, такими остались и многие другие главные улицы Поречья. Проходя по ним, любуешься, посмотрев направо, исторической застройкой, которую относят к эпохе барокко и классицизма, а посмотрев налево – огромными кочанами капусты и грядками с укропом и прочей зеленью. Огороды на улице Фрунзе Сын Орлова сетовал, что при дешевизне в здешних местах камня сельчане не удосужились замостить улицы. Но уже к середине XIX века поречане исправились, и, по свидетельству современников, поселок приобрел вид благоустроенного города. Большой мост В Поречье, вытянувшемся в соответствии с названием, вдоль реки, в прежние времена существовало четыре моста. Главный из них – Большой, по нему мы въезжаем в центр поселка. Мост и вправду самый большой в Поречье, и единственный – автодорожный. В XIX веке он был деревянным и однажды сгорел во время пожара. Тем не менее, только в 1980-х вместо него построили чуть ниже по течению железобетонный мост, ставший одним из мест народных гуляний. У Кабацкого моста Были еще мосты Мельничный и Рыбацкий, которые не сохранились. А вот еще один деревянный мост уцелел, рядом с ним – пляж, и в жаркий день ребятня сигает с его перил в воду. Мост же именуется Кабацким – рядом располагалось питейное заведение. Сложившаяся за несколько веков поречская топонимика внимательно изучается специалистами, но интересна она и непосвященному. Прежние названия улиц, фактически представлявших собой отдельные микрорайоны – посады – возвращают нас в то в екатерининскую эпоху, а то и в много более позднее советское время. Так, другая сторона улицы Кирова, расположенная через огороды в низинке, именовалась Нижним Посадом, а покосы за Верхним Посадом – Задним полем. «Дом милосердия кузнеца Лобова» «Красной больницей» прозвали дом №53 на улице Кирова – это здание из темно-красного кирпича принадлежало купцам Устиновым, бывшим крепостным крестьянам, разбогатевшим на поставках в армию фуража и продовольствия во время Крымской войны. Выкупившись, Устиновы построили вокруг дома несколько небольших заводов по производству эфирных масел, крахмала, патоки, владели цикорным заводом и 235 десятинами земли в Петровске. После революции здесь устроили больницу, отсюда и название, а сейчас здание занимает хоспис, «Дом милосердия кузнеца Лобова», ставший стараниями самоотверженных поречан и при горячем участии благотворительного фонда «Вера» лучшим в Ростовском районе. У него своя, очень трогательная история – история становления от сельского дома сестринского ухода до современного, комфортного и очень уютного пристанища неизлечимо больных людей, где чисто, красиво, тепло, светло и пахнет пирогами. И кузнец Георгий Лобов – не директор этого хосписа, не создатель, а такой же больной человек, своими страданиями подвигнувший нескольких поречан попытаться, преодолев многочисленные препоны, превратить унылую «богадельню» в обитель подлинного сострадания и заботы, где живут улыбаясь, а уходят без отчаяния и тяжких страданий. Улица Чкалова – Березовый посад Канавой окрестили рукотворную речку, прокопанную для дренажа от впадающей в Сару Бартеньевки в сторону центра по приказу графа Орлова, и так же звался посад на нынешней улице Фрунзе. Еще ее называли Пьяной Канавой – на рытье протоки направляли приговоренных к исправлению трудом злоупотребивших спиртным мужиков. Улица Пушкина носила имя «Долматово»; когда-то этот посад принадлежал дьяку Василия Темного Долматову. Улица Чкалова была слободкой Березово, или Березовым посадом, вроде как берез по берегам Сары росло немало. Дом Чечиловых на улице Пушкина Молога, позже – Мологская улица, где находятся администрация и музей «Поречский огородник» застраивалась для переселенцев из затопленного Рыбинским водохранилищем города, которого больше нет. Не все смогли разобрать и перевести сюда свои срубы, и совхоз-миллионер тогда пришел людям на помощь. Есть на Мологской и многоквартирные панельные дома, построенные заводом в 1980-х. Их так и называют – заводские дома. Один из «заводских» домов на Мологской На нынешней Ленинской стояло пять кузниц, и, понятно, звалась она Кузнецовкой. Мастерские совхоза, стоявшие в дальней части ее, называли Колымой – работающим в них идти сюда пешком было довольно долго. А вот очистные сооружения консервного завода получили гордое имя БАМ – их сооружение совпало с началом ударной стройки, Байкало-Амурской Магистрали, гремевшей на всю страну. В уже упоминавшемся комплексе зданий усадьбы Маринина (Чапаева, 32), работала столярная мастерская, где сколачивали гробы. По аналогии с тюльпаном, грустным синонимом этого ритуального предмета, поречане называли эту территорию «Одуваном», хотя с тюльпаном этот цветок имеет мало общего. Возможно, название укрепилось еще и потому, что иные рабочие предприятия напивались в дым, уподобляясь одуванчику: дунь – и рассыпется. В завершении улицы Чапаева – Юрьевская слобода: здесь почти все владельцы домов оказались Юриями. Название закрепилось само собой. Дом Веревкиных – Карповских на Центральной В метких своих прозвищах поречане не скупились на крепкое словцо. Одно такое соленое название закрепилось за мысом на южной оконечности Неро, где гниющие водоросли издают неприятный запах. Другое прилипло к месту недавних вырубок леса, как березовый лист к Кабаньей ... Называть их не рискну, приедете – и сами спросите. Впрочем, есть в этих местах и Комариха, и Волчиха, и Кобылья голова, и Змеиное болото, и Журавлиные кочи, что, безусловно, говорит о любви населения к родной природе. Живописный дом-руина в центре Поречья Шутки шутками, а состояние исторической застройки славного села вселяет тревогу. Начавшаяся в 2007 г. реставрация Петропавловской церкви так и не завершилась, храм Никиты Мученика – руина, на колокольне растут березки, а от многих домов знаменитых поречан остались только кирпичные стены с зияющими оконными проемами. Об этом и еще многом другом мы поговорили с главой сельского поселения Поречье-Рыбное О. В. Кутинской. Как спасать Поречье? Кому спасать Поречье? Зачем? Ольга Кутинская Скажем сразу, мы знакомы Ольгой Владимировной давно, благодаря ее активной информационной и организационной работе в соцсетях. Она, четверть века потрудившись на ниве народного образования, учителем и завучем школы, постоянно держит селян в курсе всего, что происходит в Поречье, отчитывается о проведенных акциях, субботниках, работах по ремонту и благоустройству, кого зовет на добрые дела, а с кого-то и спрашивает, строго, но справедливо. Не так давно поселковый актив сумел вызвать на диалог местную молодежь. В результате общими усилиями обустроили зону отдыха у Кабацкого моста, отремонтировали сам мост, завезли песок – получилось отличное место для купания. В доме на Мологской, 18а – администрация и музей Но разговор начинается с неожиданного и не слишком приятного сюрприза. Судьбой храмового комплекса озаботились более высокие власти. По иску ростовского межрайонного прокурора на администрацию поселения предлагается возложить обязанность признать храм Никиты Мученика бесхозным, поставить территорию на кадастровый учет, в три месяца провести межевание, а за полгода – привести объект культурного наследия в надлежащий вид. Суд, правда, учел, что муниципальные власти восстанавливать ОКН федерального значения не вправе. Такой вот результат многолетней борьбы сельской администрации, ростовских ученых и поречской общественности за спасение храмового комплекса. - В 2010 году между Департаментом культуры Ярославской области и Ярославской епархией РПЦ заключен договор, по которому храм Петра и Павла должен быть передан церкви для последующего восстановления и охраны, - рассказывает О. В. Кутинская. – Однако на сей день в собственности церкви наш храмовый комплекс до сих пор не находится. Провести реставрацию нашими силами невозможно: поречский годовой бюджет – это четыре миллиона рублей, из которых три расходуется на освещение. Нас дотируют из регионального бюджета – для выполнения всех жизненно важных задач требуется около 11 миллионов, в том числе на ремонт дорог уходит тоже около трех миллионов. Поречане не первый год бьют в колокола, используя разные общественные трибуны, призывают к спасению уникального храмового комплекса. Неопровержимой научной основой, подтверждающей справедливость их доводов стали регулярно публикуемые исследования историка, кандидата наук А. Г. Морозова. Александр Геннадьевич заведует краеведческим музеем «Дом крестьянина Ёлкина» в Борисоглебском, это филиал ГМЗ «Ростовский кремль», а живет в Поречье и в ходе своей исследовательской работы изучает историю Ростовского края, жизнь и быт крепостных крестьян, их отношения с помещиками, сельскохозяйственную и торговую деятельность. Это интереснейшие работы, и без его помощи наш рассказ не был бы столь подробным. За что Александру Геннадьевичу огромное спасибо. А. Г. Морозов выкашивает траву у колокольни Александр Морозов самоотверженно трудится на благоустройстве храмового комплекса: косит, ровняет вручную землю, убирает строительный мусор. Порой ему помогает местная ребятня. «Дети у нас хорошие, - считает Морозов, - только объяснить, рассказать по-человечески. Они поймут». Вокруг Кутинской и Морозова сложился актив добровольных помощников. Это председатель муниципального совета Поречья Д. А. Бражников и его семья, настоятель храмов о. Юрий (Данилов), педагог, поэт, бард, а еще и кузнец В. Ю. Куликов, переехавшие в село семьи Перевозчиковых, Максимовых, Четверяковых, коренные жители А. Б. Кутинский, Д. Г. Карелин, Д. П. Кохан, архитекторы П. С. Шутов, В. О. Каровский. Заботы с ними разделяет директор благотворительного фонда «Вера» Нюта Федермессер, не так давно взявшая под патронат поречский хоспис. Помогает с горюче-смазочными материалами, со сваркой владелец гостиницы «Поречье» Д. Н. Мамедов, вносят средства на бензин и леску для покоса новые владельцы каменных домов, в том числе А. В. Тартаковский. А всего в команде – несколько сотен неравнодушных человек. Д. А. Бражников и В. Ю. Куликов на субботнике - Московский предприниматель Дмитрий Алексеевич Сосфенов, оказалось, потомок того самого Алексея Козлова, поречского бурмистра и легендарного строителя колокольни. К Поречью Сосфенов прикипел душой, приобрел для восстановления несколько домов и разрабатывает собственную концепцию по развитию в селе туризма и традиционных производств, - продолжает разговор О.В. Кутинская. – В его планах – организация пешеходных экскурсий, устройство в старом доме Мельниковых информационного центра, открытие при почтовом отделении небольшого музея, оборудование в здании туалета для маломобильных посетителей. Думает построить гостиницу с рестораном и персонал одеть в фирменные поречские косоворотки. Еще – есть все предпосылки, чтобы делать, например, резные деревянные наличники, выпускать изделия из металла, изготавливать тротуарную плитку. Сосфенов подарил селу триммер и газонный трактор, благодаря чему площадь вокруг храмового комплекса приобрела ухоженный вид, а сам ансамбль выглядит подчеркнуто величественно на фоне ярко-зеленой травы. Проводим субботники по благоустройству, каждый сентябрь отмечаем как свой престольный праздник Никитин день. Установили информационные щиты перед нашими объектами культурного наследия. Собрали средства и осуществили проект ночного освещения колокольни светодиодными светильниками; деньги жертвовали не только сельчане, присылали со всей страны и из-за ее пределов. Украсили центральную площадь, расставив скамейки и фонари… Поречские наличники Поречье может стать излюбленным местом для охотников и рыболовов. Между прочим, в августе 1967-го здесь охотился и рыбачил Юрий Гагарин. Близость федеральной трассы, удобный подъезд, живописный ландшафт, родники, места для купаний делают туристическое направление вполне реальной перспективой развития поселка. Но прежде всего необходимо всерьез, прекратив бюрократические проволочки, заняться спасением полуразрушенного ансамбля. В конце 2018-го, в ожидании визита президента в Ярославскую область по запросу Минкульта руководство музея-заповедника «Ростовский Кремль» предоставило полный пакет документов по Никитской колокольне и храмовому комплексу. Пока – тишина. Освещенная колокольня Вспоминается одно из высказываний академика Лихачева: «Нельзя смотреть на восстановление памятников, как на дело непрестижное, дело второго сорта. Для чего мы живем, для чего существует технический прогресс? Для роста творчества, культуры. Поэтому нужна Память. Должна быть культурная среда, чтобы в этой культурной среде вырастало творчество будущего. Вопрос об охране памятников в нашем государстве должен быть на первом месте, иначе вообще нам не стоит и существовать, потому что стоит существовать ради будущих поколений, ради роста культуры». Разве он не прав? Евгений ШАПОЧКИН Автор благодарит О. В. Кутинскую и А. Г. Морозова за помощь в подготовке статьи и предоставление иллюстраций