«Для меня культура – то, что в голове и в сердце». «Тренерский мостик»: Игорь Никитин

В рубрике «Тренерский мостик» на KHL.ru – главный тренер ЦСКА Игорь Никитин: в сезоне 2024/2025 он привёл «Локомотив» к первому в истории клуба Кубку Гагарина.

В интервью Никитин рассказал о своих принципах работы с командой, отношении к молодому поколению, построении чемпионских коллективов и трэштоке в хоккее.

«Четыре равных звена – один из концептов, с которым можно выигрывать»

– Почему ЦСКА так долго вас не представлял в качестве главного тренера?
– Честно говоря, наверное, не ко мне вопрос, но насколько я понимаю, ситуация была в юридической плоскости. Нужно было соблюсти все юридические формальности, наверное, скорее всего, из-за этого.

– Вы по-молодёжному попрощались с Ярославлем в модном кружочке, и у вас было поло с триколором. Все подумали одно и то же.
– Мне позвонила старшая дочь. Я к социальным сетям приближаюсь через детей, сам вообще практически там не нахожусь. Она попросила – нужно сделать, ребята просят. Я в чем был (смеётся). Естественно, я не мог быть ни в майке «Локомотива», ни в майке ЦСКА. Это было бы неправильно. Майка осталась от сборной России ещё прошлых времён, здесь не было никакого подтекста. Вообще, мне кажется, нужно закрыть спекуляции на эту тему, они бессмысленны.

– Вы же побеждали со сборной на Олимпиаде, поэтому можно было и так это прочитать.
– У меня вообще было плодотворное время в сборной, очень многому научился, очень много, почерпнул. Отличный опыт, шикарное время. Честно говоря, сейчас этого не хватает.

– Давайте поговорим про чемпионские команды. У вас все четыре звена являются значимыми – это ваш выбор или просто сейчас по-другому нельзя?
– Я не могу сказать, что это прямо какая-то сейчас новая тенденция или ориентир. Это, наверное, один из концептов, за счёт чего можно выигрывать. Ты понимаешь, что у тебя за материал – это игроки, что ты из них можешь сделать и в какой хоккей ты с ними можешь играть. Плюс сейчас средний уровень хоккеиста поднялся, и это одновременно «съело» количество звёзд. Это естественный процесс. За счёт ровных звеньев, но высокого уровня, большое количество ровных игр даёт шанс команде, у которой эти звенья ровнее, и на длинном промежутке это приносит чаще результат.

– Я так понимаю, что сейчас топ-клубы работают с минимальными сменами. То есть 25-30 секунд – это уже нормальные смены, и за счёт поддержания высокого темпа то же четвёртое звено может противостоять лидерам соперника.
– Не так просто организовать короткие смены не в плане тайминга, а здесь же тоже игрок должен понимать, когда можно уходить со смены. Это такое же игровое мышление, игровое IQ, не все игроки им обладают.

– Вы говорите про понимание. Вы строили команды долго – что в ЦСКА, что в «Локомотиве». Команда воспринимает вашу систему, точечное усиление, и работает в долгую – ЦСКА после вашего ухода взял два Кубка. Но современный мир такой, что, скорее всего, руководители терпеть так долго не будут, следующая волна тренеров не сможет строить команду так долго, как вы. Вы – не спринтер, а стайер. Можно сказать, что вам уже придётся изменить своим принципам и строить, сшивать команду на быструю руку?
– В моём понимании команда – это не только хоккеисты, не только тренерский штаб. Это также менеджмент и руководители. Я абсолютно уверен, что только в одной упряжке, с постановкой целей, задач понимание и философия приводят к результату. И, как правила, та философия, которой я придерживаюсь, даёт шанс. Не просто там вспышка какая-то происходит, а достаточно устойчиво и не одним сезоном это всё может продолжаться. Поэтому я рассматриваю команду намного шире. Можно найти хорошего тренера и игроков, но зависит, кто у тебя руководитель. Мне в этом плане и в ЦСКА, и в «Локомотиве» повезло. И Игорь Вячеславович [Есмантович], и Юрий Николаевич [Яковлев] – хоккейные люди, они понимали, что хотят и как к этому прийти, и что нужно время, чтобы не просто построить [команду], но и узнать, кем ты идёшь туда.

– Сергей Фёдоров, когда пришёл главным тренером в ЦСКА, говорил о том, что всё потрясающе организовано, и что нужно просто верно использовать ресурсы, которые у него в распоряжении имелись. Как вы относитесь к такой популярной у болельщиков у журналистов теории багажа, что можно на багаже предыдущего тренера добиваться побед?
– Слово «Багаж», наверное, не очень.

– А как вам «Наследие»? Тренер оставил наследие.
– Мы в своём лексиконе используем слово «Культура». Это не только рабочая этика, это поведение, быт, отношение к семье, к обслуживающему персоналу, просто к прохожему, поведение. Мелочей нет, поэтому мы пытаемся создать культуру, которая распространяется на быт и, естественно, на игру.

– «Багаж» вам не нравится тем, что это какое-то механическое слово, которое подразумевает, что человек пришёл, сел на этот багаж и доехал на нём до какого-то трофея?
– Багаж – это какой-то предмет. А для меня культура – это то, что в голове и в сердце.

– Мне тоже так казалось, и когда журналисты говорят про какой-то багаж, я всегда понимаю, что человек не понимает глубины процесса, который происходит в команде, потому что на багаже доехать до чемпионства нельзя. Каждый день нужно принимать решение по составу, по нагрузкам, кого нужно чуть-чуть поддушить, кому наоборот дать свободу? Это ежедневные решения. И даже если тренировочный процесс будешь вести как предыдущий тренер, всё равно должен принимать решение.
– Да, если ты не разбираешься и не соображаешь в этом, то этот багаж может тебе стать грузом.

– Если «Локомотив» сейчас выступит успешно на той культуре, которую вы создали, то это будет такой сигнал руководителям клубов КХЛ работать в долгую, то есть не ждать краткосрочного результата, а выстраивать культуру, которая может привести не к одной победе, а к нескольким?
– Мне кажется, это очевидные вещи. Для меня, по крайней мере. Надо работать так, что без разницы, ты будешь главным тренером или кто-то другой придёт. Ты можешь честно посмотреть в глаза и людям, кто был за тобой, и тем, кто будет перед тобой. Я таких принципов придерживаюсь и поэтому особо не загружаюсь – как там, что было до этого или что будет после.

«Мы не роботы и должны иметь право на ошибку – тогда можем рисковать»

– Если возвращаться к теме вашего увольнения из ЦСКА в 2021 году, то там произошла такая тяжелая для тренера история – Максим Шалунов в матче, где ЦСКА вёл 2:1, удалился до конца, 5+20, попал в голову Стасю. Дурацкое нарушение правил, дисквалификация, команда лишается лучшего снайпера – у него восемь победных голов было, в следующем матче он не смог принять участие. Команда, ведя 2:1, проигрывает в том матче и дальше проигрывает в серии. Потом как в кино происходит – Максим попадает в «Локомотив» и забрасывает победную шайбу в решающей игре в овертайме. Для меня это история максимального доверия и прощения со стороны тренера. Вот это действительно очень похоже на кино.
– Естественно, если возвращаться туда в историю, которая была в 2021 году, эмоции всегда возникают, и у меня они были по этому поводу, но я уже имею определённый опыт не то, что прощать, а с пониманием к этому относиться. Во-первых, Макс – это интеллектуал, во-вторых – честный человек, и я его тогда таким знал, и он остался таким. Таких людей хочется не то, чтобы поддержать, он – достаточно сильный человек, и сам понимал, что произошло. Но нельзя постоянно рубить, нужна поддержка, потому что тренер зависит от игроков, и игроки зависит от тренера. Я всегда ребят спрашиваю: «Вы хотите, чтобы тренер вам доверял?». Ответ всегда однозначный, конечно (смеётся). И тренер хочет, чтобы вы ему доверяли, поэтому здесь обоюдный процесс движения вперёд. И я очень рад, что мне повезло работать с такими людьми, как Макс конкретно – у нас не просто тёплые, а такие человеческие отношения. Поэтому, я думаю, этот сюжет и случился.

– Но ведь дело в том, что тренеры, особенно постарше, – натуры тревожные. И любимое слово у тренеров старшего поколения – «Предательство», то есть когда вот игрок подвёл, и это привело к какому-то судьбоносному поражению, когда не выиграли трофей. Тренер использует это слово, и предателей зачастую не прощают. Поэтому очень интересно, как быстро вы сумели простить, забыть и начать работу с чистого листа?
– Да с Максом это уже произошло на следующий день. Мы же не знали, во-первых, дисквалифицируют его или нет. Во-вторых, оно уже случилось, и ты к этому так относишься – сделал это человек намеренно, или всё-таки это был какой-то всплеск эмоций или затмение. Я самого себя расцениваю как человека, и у меня часто происходят и срывы, и поступки, за которые мне потом стыдно перед самим собой. Поэтому я к людям отношусь не то, чтобы с пониманием, но с правом на ошибку (улыбается). Без этого никогда не будет больших побед, но мы не роботы и мы должны иметь право на ошибку – тогда мы можем рисковать. Кто не рискует, тот не пьет шампанского.

– Или коньячок? Вы сказали, что будете пить коньячок после победы в Кубке Гагарина. То есть, получается, что когда Максим Шалунов приходил в «Локомотив», вы уже забыли, простили и не думали о том, что он может подвести?
– Да об этом даже речи не было, вообще. Никто об этом уже не вспоминал, мы двигались вперёд.

– Классно. Если возвращаться к тому ЦСКА, то он доминировал по всей площадке. Так называемая вертикальная оборона, когда защитники в чужой зоне поджимают нападающих соперника, не дают им выйти из зоны. Прессинг был просто великолепный, и вы потом приходите в Ярославль, пытаетесь перенести ту же самую модель. Что зашло сразу, что не зашло, что пришлось переделывать, переосмысливать?
– Я вообще благодарен судьбе, что оказался в Ярославле. Для меня такое, знаете, переосмысление не теоретическое, а практическое произошло. При том очень тяжело это всё шло. Я помню первый год прямо просто разочарование было, не мог понять, где же этот триггер, который меня прямо будоражит, что что-то не так. ЦСКА был очень высокой планкой, но я думаю, что та команда не могу сказать, что спокойно, но играла бы с НХЛовскими командами достаточно уверенно. Уровень мастерства, психологии и человеческих качеств – это была очень высокая планка, и мне как человеку было непросто не примерять эту планку на тех ребят, к которым я пришёл [в «Локомотив»]. Ушло время, чтобы освободиться от этого и постепенно к этой планке их вести. Поэтому мы сделали шаг назад, завели очень большую группу молодёжи. Проводили сборы весной среди тех ребят, которые имели шанс попасть в первую команду, и я помню, мы тогда с Дмитрием Сергеевичем Юшкевичем стояли, разговаривали. Он говорит: «Блин, прямо мурашки – насколько наглецы пришли». Мы поняли, что это те [ребята], которые через годик-два смогут не просто заменить ушедших, а стать лидерами. Потому что лидеры – это не только уровень мастерства, это, прежде всего, психология, менталитет. И эти ребята как раз были на подходе.

– Вы сказали разочарование – в том, что идея, культура, которую вы прививали в ЦСКА, не дала сразу результат в Ярославле, правильно я понимаю?
– Да она и не могла дать. Простая вещь – когда мы пришли, то приучали ребят, здороваясь, смотреть в глаза (улыбается). Полкоманды глаза отводили, и мы прямо с этим боролись. Сейчас уже ребята не то, что не отводили в глаза, а уже в тренерскую заходили спокойно поздороваться, какие-то дела обсудить, что-то спросить. То есть настолько они были уверены в себе, были по-хорошему наглыми. Я верю, что без этого не выиграть.

– Вы сейчас говорите о языке тела. Я, когда общаюсь с молодыми хоккеистами, говорю: «Ребят, даже если тренер ругает, если начудили, привезли, всегда смотрите в глаза, не опускайте голову». Потому что в перерыве, бывает, тренеры заходят в раздевалку, и там команда опустила головы, и это знак того, что она уже проиграла. То есть как бы ты не налажал, должен держать голову поднятой, должен смотреть в глаза, воспринимать критику, даже очень жесткую. Но нельзя проигрывать вот так своей позой.
– Здесь же вопрос, почему нужно говорить, что надо смотреть в глаза? Человек сам должен смотреть в глаза. Не заставлять его, а когда он ментально внутренне совершенно осознанно будет это делать, тогда это первый шаг, чтобы он тебя слышал. Не может человек тебя слушать и слышать, если он не видит твою мимику, интонацию, твой посыл. Но, прежде всего, внутренняя свобода позволяет войти в тебя той информации, которую тебе посылают.

– Вы прививали эту культуру, это психологию молодым игрокам. Как приобщить молодых игроков к тому, чтобы отрабатывать и на той, и на другой стороне площадки? У вас было много звёзд, тот же Капризов. Молодые игроки, как правило, сопротивляются, нравятся играть на другой стороне площадки, забивать. Как прививать им любовь и интерес к прагматичному хоккею?
– Прививать можно, если у игрока есть интеллект. Мне повезло – и в ЦСКА, и в «Локомотиве» ребята были с высоким IQ. Если мы берем того же Капризова, это вообще не обсуждается: IQ воспитание, человеческие качества, коллектив. Обязательно должен быть коллектив, потому что тренер может много рассказывать, но если старший, скажем так, занимается другим, то молодой игрок всегда будут смотреть за старшими ребятами. Вот поэтому сначала создаётся коллектив. И потом начинается работа с молодым игроком. Тому же Кириллу – я помню, он пришёл с Уфы как раз, там с Умарком играл, достаточно весёлая игра была у них, и он очень много забивал. Когда он пришёл, в первое время, скажем так, не то, что были проблемы, но недопонимание было, и несколько разговоров состоялось. Пришлось просто объяснять, что если ты хочешь играть много, то тебе придётся играть против лучших игроков – это те, которые будут заставлять тебя играть в обороне (смеётся). Ты не можешь стоять в атаке и ждать, когда твои партнёры [отберут] эту шайбу ты не отберёшь её. Кирилл это очень быстро сообразил – не только потому, что он умный – это прежде всего – а потому, что он победитель по сути, и ему хочется выигрывать у сильных игроков. И второй момент: Кирилл – командный игрок. Ты не можешь вести себя выше коллектива или мимо него. На словах всё достаточно просто, но это ежедневный процесс – объяснения, показы, разжевывания. И потом, когда они почувствуют, что это работает, хотя это тоже работает не сразу. У любой физиологии, психосоматики есть тормоза, когда появляется новая водная. Естественно, результативность падает – сначала нужно освоить то, что ему дают новое, а потом то, что дано Богом и родителями, ему возвращается, и он уже, скажем так, укомплектован намного круче.

– В МХЛ игроков гоняют по чистому льду и показывают, где они должны находиться в своей зоне, как строить конверты. Буквально иногда за ручку – метр, полтора подкорректировать, где он должен стоять, где он должен играть. В КХЛ то же самое или достаточно просто показательно макете?
– Нет. Я помню, Виктор Васильевич [Тихонов], царство небесное, ещё, когда мы только пришли в ЦСКА – была возможность разговаривать с ним, он очень тепло относился и всегда была открыт. Он тогда говорил: «Феноменально, я работал, наверное, с лучшими игроками в мире. Но, когда мы переставали повторять какие-то стандартные вещи, они как будто это забывали». Это человеческий фактор, и все мы нарабатываем свои навыки, то, что нам нравится. Задача как раз тренера – корректировать, и чтобы хоккеист нарабатывал навыки, которые не особо нравятся, но они нужны для победы.

– И плюс, когда на площадке тренер показывает, это же ещё визуализация. Очень давно, в 90-х я узнал, что в испанском футболе тренер буквально расставляет по полю. Не на макете показывает, а просто за руку водит для того, чтобы всё было понятно, где должен играть, в какой зоне. Я понимаю, что взрослый игрок или молодой – неважно. Всё равно, если наглядно, то тогда это и понятно.
– Потому что игроков, которые обладают критическим мышлением и феноменальной визуализацией, не так много. Я просто знаю на своём опыте, и это нужно принимать как данность. Ты просто должен понимать – кому-то нужно один раз это показать, кому-то – два раза, кому-то нужно каждый день показывать, и это как раз работа тренера. Это не проблема игрока, это работа тренера – понять, кому как заходит, на что нужно воздействовать и сколько нужно это делать, чтобы это принесло результат.

«У нынешних ярославских ребят не было старших товарищей, у кого они могли пройти курс молодого бойца»

– Ваши команды создавали максимальную плотность в атаке под чужими воротами, переводили наверх на синюю линию, и там броски защитников – наброс или прямой бросок. Появилось противоядие в современном хоккее – соперники здорово научились блокировать броски. Как находить защитнику линию для броска, как уходить из-под блокировки?
– Кто как, через какие методы обучается. Кому-то нужно показывать прямо на поле показывать стойку, показывать ноги соперника, кому-то достаточно просто сказать, что можно до приёма шайбы, чтобы линия броска была свободна. Кому-то нужно показывать это на видео со звёздами, новое поколение – хайлайты.

– А вы показываете видео? Например, с участием звезды?
– Конечно, потому что нынешнее поколение смотрит хайлайты, они не смотрят игру. Как правило, это уже выжимка моментов.

– Молодым игрокам это здорово заходит.
– Конечно. Это особенность нынешнего поколения, в этом нет ничего [страшного]. Старшим ребятам – Гернат, например, или Андрюха Сергеев, или Леха Береглазов – просто нужно сказать на словах, наше поколение ещё слышит (смеётся). Молодое поколение [усваивает информацию] больше через восприятие зрительного нерва.

– Изменилось вот что – раньше защитник в зоне атаки, как правило, играл клюшкой внутрь площадки. Я читал канадское пособие начала века, там говорится, что в атаке клюшка внутрь площадки. Сейчас защитники в атаке, в основном, играют, если позволяет подбор игроков, хват клюшки в сторону борта, чтобы сразу набрасывать и не тратить время на обработку, на смещение в центр.
– Интенсивность хоккея повысилась. Не быстрее бегать стали, и в советское время шикарно катались – смотришь игры сборной, там не было хоккеистов, кто в принципе плохо катался. Но интенсивность именно командной игры сейчас повысилась, и поэтому решение нужно принимать быстрее, чтобы, например, не было так много блокированных бросков. Плюс в советское время, наверное, не так много было праворуких игроков. Сейчас я не знаю, с чем это связано, вообще интересно это.

– У меня есть объяснение.
– В Ярославле праворуких было очень прилично (смеётся). И это тоже такой нюанс, который тренер должен использовать – какие у тебя игроки, с каким хватом. Мелочей не бывает.

– Просто в Советском Союзе левшей переучивали под правшей, чтобы стрелять из автомата. Всё-таки выросло уже не одно поколение, которое либо не служило в армии, либо провело там год. И получается, что переученных левшей нет, и у левшей работает правое полушарие, оно более активно. И у хоккеистов, как я узнавал, правое полушарие тоже более активно, за счёт этого осуществляется креатив, поэтому стало больше праворуких хоккеистов. Я такое объяснение нашёл.
– Возможно. В Ярославле [праворуких] было не полкоманды, но треть точно была.

– Вообще, это здорово, это даёт козыри тренеру, можно разнообразное большинство разыгрывать. Что касается «Локомотива», который был укомплектован, в основном, своими воспитанниками – можно сказать, что до некоторой степени это и популизм, болельщикам всегда это нравится, но это вещь уникальная, которую, наверное, невозможно повторить в современном спорте.
– Во-первых, это заслуга клуба, конкретно Юрия Николаевича Яковлева, который создавал эту систему, которая в долгую опять же очень стабильно выдавала игроков, которые имели шанс попадать, по крайней мере, когда я там работал, в первую команду, не потому, что они местные воспитанники, а потому что они сильнее своих конкурентов. Когда мы пришли, и разговор состоялся, понятно, что было пожелание, чтобы местные воспитанники использовались. Не было жесткой политики, что только местного воспитанника – мы сразу договорились, что это спортивный принцип. Естественно, мы даём шанс, но есть спортивный принцип. Поэтому в нынешнем «Локомотиве» это не популизм, а реальность. Они сильнее всех своих конкурентов, они вообще лучшая команда КХЛ.

– Я говорю про популизм, потому что другие клубы тоже декларировали эту политику, но вот выдержать эту линию невероятно сложно. «Локомотив» не только выдержал её, но ещё и добился победы. Вспоминается в связи с этим ваше выступление на пресс конференции после поражения в плей-офф. Вы обычно сдержанный, но произнесли слово, которые многие до сих пор вспоминают – «Почиститься». Вроде бы оно мягкое, но, тем не менее, за этим стоит жёсткий смысл, что местным игрокам, которые находятся в зоне комфорта, необходимо подумать о том, соответствуют ли они уровню чемпионских амбиций «Локомотива». Как восприняла команда это слово?
– Когда я это сказал, мне уже было всё равно, как они вообще воспринимать будут. Это был такой посыл, что всё начинается прямо по-настоящему. Не будет никаких – кто ты, откуда, сколько лет ты здесь. Задача – выиграть, и пойдут только те, кто этим будет жить. Если немножко назад отойти, помните, как в кино: «Он, конечно, виноват, но он не виноват». И эта трагедия, которая произошла (7 сентября 2011 года случилась авиакатастрофа «Локомотива» – прим.авт.), забрала парней, и у нынешних местных ребят не было старших товарищей, у кого бы они могли, скажем так, курс молодого бойца пройти. Я помню, мы с Артуром Каюмовым разговаривали, и меня прямо осенило. Я говорю: «Что тебе здесь говорил старший?». А он отвечает: «Я не играл со старшими товарищами, я играл всегда с Жорой [Ивановым] и Колей Коваленко. Меня просто сразу пронзило. Эти ребята росли в других условиях, достаточно тепличных. Были группы легионеров, с которых спрашивали, и были местные ребята, которых берегли как зеницу ока. И нужно было этих ребят сделать мужиками, притом, в совершенно естественных условиях, чтобы не мы их сделали мужиками, а чтобы они сами стали мужиками. В принципе, что и произошло. Тот же Артур Каюмов – он не просто лире команды, у него совершенно другая философия. Он ментально другой человек. Женился, всё практически, что для мужчины нужно – сына родить, и всё сложилось. Этот процесс осмысления не сразу пришёл, пока я разобрался. После этой его фразы я понял, что нужно делать с этой командой, куда мы идём. Наш вектор – не только слова, но и дела должны к этому прикрепляться.

– Здорово. Фраза, сказанная доброжелательно, но за ней был такой посыл, который в результате и привёл к победе. Но к победе ещё привело то, что «Локомотив» был по росто-весовым параметрам самой мощной командой в КХЛ. Это был ваш запрос под систему игры для доминирования по всей площадке, или, в конце концов, так сложилось, и когда вы посмотрели на все эти цифры статистики, то сказали: «О, интересно»?
– Здесь очень простая теорема – 17 воспитанников Ярославля. Мы просто по-хорошему были заложниками росто-весовых показателей команды (смеётся), и просто их использовали, совершенно не делая ставку на это. Но было бы глупо не использовать это.

«Если бы нынешнее поколение меня раздражало, я с ума сошёл бы»

– Раз мы заговорили про статистику, как вы относитесь к продвинутой статистике?
– Скотти Боумен говорил: «Правильная статистика – это та, которая совпадает с вашими ощущениями». Я абсолютно согласен с этим и придерживаюсь этого вектора. Помню, когда только начинал тренировать ещё в Омске, мы были на семинаре – тогда семинары интересно проходили, было много общения и много чему можно было научиться. Очень важно вернуться к этому для развития тренерского цеха.

– Полностью вас поддерживаю – я часто веду эти семинары, иногда даже докладываю. Понимаю, какую пользу они могут принести тренеру, ну, прежде всего, детско-юношескому. Но я думаю, что и взрослые тренеры тоже заинтересованы в общении.
– И я тогда понял, разговаривая со своими коллегами, что мне нужно как тренеру самому определить те показатели, которые для меня важны в игре. Потому что я с коллегами общаюсь, и некоторые обращают внимание на одни моменты, другие – на другие аспекты игры. Да и нет такого рецепта – мол, вот это правильно, вот это неправильно. Это то, как каждый из нас – я имею в виду тренеров – видит хоккей: какие точки восприятия для тебя важны, вот эти нитки, за которые ты держишь команду. Если продвинутая статистика дополняет твою личную статистику, которую ты ведёшь – у нас и в ЦСКА, и в Ярославле были определённые шаблоны, помощники отвечали за отдельные аспекты этой статистика, и потом каждое утро общая статистика была на экране. И потом смотрели продвинутую статистику, и там на протяжении, например, десяти игр есть тенденция, плюсы или минусы. Тогда это работает, потому что отдельная игра бывает просто вопреки статистике и здравому смыслу как в одну сторону, так и в другую. Поэтому я полностью согласен, когда статистика совпадает с твоими ощущениями и с твоим опытом, то это продвинутая статистика (улыбается).

– По статистике «Локомотив» забил больше, чем в предыдущем сезоне. Это просто доведение до автоматизма, до максимальной эффективности ваших принципов. Или всё-таки что-то поменяли в этом сезоне?
– Грубо говоря, первый год – пробуксовка, второй – такое топтание на месте. На третий год мы уже начали намного сильнее быть в фундаментальных вещах. А на четвёртый мы оставили фундаментальные вещи, и ребята были готовы добавлять креатив и намного свободнее себя чувствовали. Плюс добавили личностей – Саня Радулов пришёл, Егор Сурин подрос, и те молодые ребята, которые из разряда подающих надежды перешли в лидеров. Такой симбиоз дал возможность при сохранении фундамента быть результативными.

– И в ЦСКА, и в «Локомотиве» доверяли молодым игрокам, несмотря на высокие задачи. Это часть клубную философии, и, как следствие, очень многие спрогрессировали. Берёзкин – сейчас одна из главных звезд Лиги, Сурин, Кирьянов, Никулин, Лихачёв. Как вы с ними строите отношения? Дополнительные беседы? Ведь им нужно, прежде всего, общение.
– Я и мой тренерский штаб – не могу сказать, что мы много общаемся. Но мы делаем это постоянно – ты не найдёшь с человеком общий язык, если ты с ним не разговариваешь. Поверьте мне, иногда ты только на четвёртый год понимаешь, на что человек реагирует, что на него воздействует. Если мы, скажем так, молчали, соглашаясь, но по мне, по Юшкевичу и Красоткину было видно, что мы не согласны с тем, о чем нам говорили тренеры, то нынешнее поколение очень толерантное. Ты не сразу поймёшь, согласен он с тобой или нет, говорит: «Хорошо», а на то, чтобы понять, что это значит, бывает, уходит много времени. Но это конкретно тренерская работа – докопаться, найти точку воздействия. Поэтому с каждым из тех, кого вы перечислили, по мере поступления информации или вопросов ты постоянно общаешься. Не могу сказать, что ежедневно, потому что ежедневно будет перебор.

– Есть какая-то черта, которая вас раздражает в нынешнем молодом поколении?
– Раздражает – это неправильно. Я люблю нынешнее поколение, у меня дети такие (смеётся). Если бы они меня раздражали, я с ума сошёл бы. Нет, я их люблю. С чем приходится, наверное, бороться – мы лучше запоминали. Нынешнему поколению не нужно запоминать такой объем информации, какой нужно было запоминать нам. Всё в гаджетах, доступность – просто нужно уметь пользоваться аппаратурой. Если ты не запоминаешь свою игровую смену, то лично мне как тренеру нужно намного больше времени, чтобы достучаться или разобрать, скорректировать. А если игрок запоминает, и в нынешнем поколении есть такие игроки, они как раз ярко выделяются среди всех остальных, то намного проще тренеру работать. Но это, наверное, естественно.

– От очень многих в хоккейных кругах слышу ворчание – Егор Сурин ведёт себя нескромно, вызывающе, не по возрасту. Вы с ним общались, как-то внушали ему необходимость скромно вести себя? Или, может быть, вы считаете, что это неплохо, потому что мы привыкли в хоккее вести себя скромно, однотипные ответы. А нужно нам как-то нам привлекать молодое поколение. Те же бойцы ММА устраивают трэшток, вокруг боёв всегда шумиха. Молодёжи это интересно, мы же должны приводить молодое поколение на хоккей, чтобы им были интересны персоналии на хоккее.
– Вот, кстати, про Егора по предыдущему вопросу – он свои смены прямо наизусть помнит. С ним очень легко в этом плане разбирать их, а он знает, откуда пришла шайба, где был соперник, как тренер на него посмотрел. Здесь задача тренера – просто объяснить. Если бы мы конкретно в «Локомотиве» боролись с этим жестко, то, наверное, вы бы вопросов про Егора Сурина сейчас не задавали, он был бы как пионер всем пример. Естественно, у меня с Егором возникали моменты, и конкретно то, о чём вы спрашиваете, но там был момент – мне нужно было его убедить делать это только тогда, когда это выгодно команде и нужно ей. Были случаи, когда мы выигрывали, а он это делал. Я говорю – ты зачем команду соперника будишь? Наоборот, пусть они спят, всё нормально. Вот и он, обладая высоким интеллектом, сообразил это, понял, и потом это делал только тогда, когда нужно было для нас.

– Как вы относитесь к трэштоку в хоккее? Он появился и у тренеров на пресс конференциях, на льду сплошь и рядом, в особенности, в решающих матчах. Все говорят друг другу гадости, иногда провоцируют.
– Я был воспитан, и, слава богу, у меня сейчас есть возможность общаться с мэтрами российского хоккея – когда я начинал тренировать, была традиция: ты после пресс-конференции всегда заходил к хозяевам, и выпивали 3-4 рюмочки. Но ты не можешь выпивать с человеком, которому только что наговорил гадостей. Я в этом воспитан и продолжаю жить в этой парадигме. Для меня это жизненные правила, правила поведения со своими коллегами. Я это понимаю, но не принимаю, скажем так. Лично с теми, с кем я общаюсь, а я общаюсь практически со всей Лигой, я не видел такого, что меня бы, например, напрягло.

– В этом отношении хоккей стал немного похож на шоу-бизнес из-за того, что появился трэшток. Мне очень понравилось тогда ваши высказывание о том, что хоккей – не шоу-бизнес, и было много критики. Показалось, что люди просто не поняли, что вы имели в виду: хоккей – не шоу-бизнес, потому что там не может быть пиара, постанов, заранее срежиссированных ходов, которые используются в промоушн и шоу-бизнесе. Как я понимаю, вы хотели выразить мысль о том, что хоккей – это чистое искусство, где нет заранее прописанных сценариев, и поэтому, собственно, люди ходят на хоккей.
– Вы, в принципе, все сказали за меня. Единственное, что я хотел бы добавить – люди должны понимать, что я стою как раз на той стороне хоккея и отвечаю за ту сторону хоккея, где всё – спортивная составляющая. Тренер в моем понимании – человек, который отвечает за спортивную составляющую, это важнейшая часть хоккея. Шоу, менеджмент, маркетинг всё больше и больше занимают часть общего процесса. Но основа – это всё равно спорт, и тренер является частью этой составляющей, потому что болельщик только в перерывах или каких-то предматчевых или послематчевых отрезках погружается в шоу. А основная часть – он приходит на спортивную составляющую, ему интересен нерв, непредсказуемость, интрига, которые неподвластны режиссёру, как бы ты не хотел её скорректировать. Я лично отвечаю за спортивную составляющую, поэтому для меня хоккей — это не шоу-бизнес.

– Но вы давали интервью «Скользкому льду» и там сказали, что если бы со стороны «Металлурга» был запрос о том, чтобы вы выпустили Максима Майорова, сына Василия Кошечкина, сыграть против отца, то можно было бы подумать. Правильно я помню, что вы имели ввиду, что если «Металлург» сказал: «Выпустите на пять минут Майорова, мы не будем бросать».
– Почему не будем бросать? Просто я бы сказал своим ребятам, что мы сегодня сыграем пять минут с Максом. И всё, парни бы просто понимали, что за их спиной не первый вратарь, а третий, скорректировали бы свои действия. Здесь не было бы никакого договорняка, и моя задача – быть честным перед ребятами. Я же тоже несу ответственность, и они бы так же несли ответственность. Просто мы как команда несли бы ответственность за Макса. Вот и всё.

– То есть вы бы играли так, как и собирались играть, но полевые вышли бы с большей ответственностью на эти пять-шесть минут?
– Здесь не говорится о каком-то там договорняке. Просто парни должны знать, кто у них в рамке.

«Если бы мы выиграли в сезоне 2023/2024, это были бы «преждевременные роды»

– Теперь всё понятно. Но шоу-бизнес не противоречит кинематографичности хоккея. Мы уже поговорили о том, что была такая история с Максимом Шалуновым, как будто бы из кино. И Максим Берёзкин в шоу «Хоккейный борт» рассказал тоже такую кинематографическую историю. Я думаю, что может быть в каком-нибудь сериале используют, как вы посадили команду в углу, чтобы все друг с другом были плотнее плечами, и сказали, что только так и можно побеждать. У вас много таких интересных идей в плане психологии? Потому что эта история меня поразила.
– Задачи тренера же – не только рассказать, как нужно играть и против кого ты играешь. Ты ежедневно живёшь с командой. Когда ты её изучаешь, тоже уходит время, то начинаешь понимать, как себя ведёт язык тела, как сидят. Я захожу на собрание и уже примерно понимаю, будут они слушать или просто слышать. Поэтому часто бывают нестандартные действия, чтобы просто они – раз – и сфокусировались. Собрание, как правило, не больше десяти минут, но выжимка должна зайти в голову как хайлайты, который они смотрят по телевизору. То есть моя задача – не показать хайлайты, а сделать так, чтобы хайлайты были интересными, и они понимали, что это для них. А здесь уже все средства хороши. Как это будут – в угол их загнать или, наоборот, сказать, что идите сами готовьтесь, или отправить видео, и такое бывает.

– Делали такое, да?
– Постоянно, потому что 68 [матчей в регулярном чемпионате] – одно и же, как бы человек не старался фокусироваться, всё равно потеря фокуса происходит.

– Читаете книги по психологии?
– Да.

– Вы находите там для себя какие-то ключи к решению вопросов с командой?
– Не то, чтобы я нахожу ключи, иногда просто находишь подтверждение тому, о чём думал, или находишь то, до чего не мог дойти самостоятельно, интересные вещи. Я не могу сказать, что прямо научную литературу читаю, но, как правило, книги по психологии, там очень много практических вещей – из практики, из опыта коллег моих. Но и, в то же время, есть определённые процессы, которые, скажем так, незыблемы, и их нужно тоже знать.

– Вы в нашем интервью сказали, что бываете несдержанным. Думаю, многих это удивило, и меня тоже, потому что вы производите впечатление человека, максимально контролирующего слова и поступки. Вы часто кричите на игроков и на команду, и крик по-прежнему остаётся важным инструментом в арсенале тренера?
– Слово «Кричать», наверное, неправильное. Я повышаю интонацию и разговариваю достаточно жёстко, не переходя на личности, не к кому-то обращаясь, не задевая мужской составляющей, потому что это мужской коллектив, и очень важно, чтобы не было ущемлено не самолюбие, это неправильное слово, но стержень нельзя расшатывать. Это не часто происходит, но когда это происходит, ребята понимают, что это не просто искренне, это то, что они должны услышать. И, например, перед после первой игры в финальной серии достаточно жёстко пообщались в раздевалке.

– Крик, разговор на повышенных тонах не как оскорбление, а как провоцирующий игроков эмоции.
– Потому что ещё раз – очень много игр, и для болельщиков непонятно, но для хоккеистов это становится рутиной, как в профессии любого человека. Периодически нужно менять точку ввода данных, как ты это и делаешь. Это уже искусство и задача [тренера].

– Журналисты вас считают закрытым, немногословным человеком. Но однажды вы сказали такую искреннюю вещь на пресс-конференции: «Не столько люблю выигрывать, сколько ненавижу проигрывать». Страх поражения – это важная мотивация для вас?
– Нет. Мотивация-то понятно, но для меня само поражение – это не страх поражения. Я люблю выигрывать, но я человек и не умею наслаждаться этими победами. Выиграли Кубок Гагарина, мне супруга говорит: «В этот раз ты погуляй». Но вот я такой человек – как-то сразу начинаю дальше думать, что нужно делать. Как-то с детства, не знаю, может быть, двор меня приучил. Я помню, мы пацанами маленькими всегда приходили, у нас площадка хоккейная была, в то время роскошь для района. Там народу столько играло и ждало играть в хоккей, и пока старшие курили, тебя – ну иди, подзамени. Если ты плохо играл или проигрывал, ты просто тебе не давали больше шанса, кому-то давали. И я вот, наверное, воспитал вот это вот чувство – держаться за свое место, нить, которая ведёт к победе, никому не отдавать, не отпускать. Парням прививаем то же самое, учим их этому – забирать своё. Мне кажется, и ЦСКА, и в Ярославле сейчас получилось.

– Как переживать поражение? Вот как долго вас не отпускают неудачи? Это же часть профессии, этому нужно научиться.
– По-разному бывает. Иногда, когда ты понимаешь поражение, не то, что принимаешь, но понимаешь, что произошло и что нужно скорректировать, это одна история, и я могу там вообще просто заснуть сразу, даже не выпивая алкоголь. Иногда всю ночь вообще просто не спишь, ищешь, что не так. Потому что на следующий день ты должен прийти к ребятам подготовленным, а не просто там высказать свою претензию. Это должно быть аргументировано. Они должны понять, что что помешало выиграть, что нужно для того, чтобы они стали лучше, и они должны увидеть, что тренер не просто эмоционально негодует, он не просто готов, а он даёт зерно, которое им дает шанс становиться лучше.

– Есть какие-то поражения, которые вы до сих пор не можете принять, и мысли о них, ну, не говорю, каждый день возвращаются, но периодически вы вспоминаете и думаете, здесь можно было по-другому сделать всё, как-то подготовку поменять?
– Знаете, не буду лукавить – если мы в этом году бы не выиграли, то тогда, конечно, можно было бы вспоминать. А сейчас, когда ты выиграл, то воспринимаешь поражения как часть пути, без которых ты бы не оценил, что парни сделали в этом году. Мне кажется, если бы мы выиграли в сезоне 2023/2024, то это были бы какие-то преждевременные роды. А вот в этом году они прямо вот вовремя родились, заслуженно совершенно. Я просто счастлив, что они это сделали вовремя, заслуженно, и поэтому и наслаждаются по праву.

– К теме, с которой мы начали, что вы в один год и Кубок Континента выиграли, и Кубок Гагарина. Многие считают, что существуют проклятие этого Кубка Континента, но я по-другому смотрю на это. Команда для того, чтобы быть психологически устойчивой, должна проиграть какое-то количество матчей в регулярке должна быть вакцина от этих поражений выработана. И поэтому, наверное, команды, у которых не было серьёзных спадов, они зачастую в плей-офф не знают, как реагировать на поражения. Но вот в вашем случае получилось, что и ЦСКА, и «Локомотив» за счёт предыдущих неудач в прошлые годы эту вакцину выработал, и поэтому можно было проходить ровно всю дистанцию регулярки и плей-офф.
– С ЦСКА там была своя история. Если брать конкретно «Локомотив», то, в принципе, мы свою прививку всё равно получили, когда травмировался Исай [Даниил Исаев]. Потому что мы достаточно комфортно шли, и я видел, и такие мысли обсуждали с тренерским штабом – видно было, что выигрывали некоторые матчи, не особо напрягаясь. Когда Исай подломался, Володя доктор пришёл и сказал – ничего страшного не произошло, но месяца три до полного восстановления. Посмотрели сроки, с Володей переговорили, он говорит – да это с перестраховкой, скорее всего, выйдет раньше, он физически сильный и уже сейчас готов. Как раз там месяц оставался, мы поняли, я и ребятам сказал – парни, примите эту новость как благо для нас. И мы прям там покувыркались, непросто было, Леха Мельничук, конечно, молодчик – не просто помог, для него это такой был шанс вернуться в большой хоккей, и команда к этому правильно отнеслась. Но это как раз была та прививка, которая помогла нам в дальнейшем

– То есть это правильная реакция на невзгоды, и это серьёзное приключение, в конце концов, привело вас к победе в Кубке?
– Очень важно, когда команда к этому готова, когда она эта принимает как испытание, а не как наказание.

Досье

Игорь Валерьевич Никитин
Родился 23 марта 1973 года в Усть-Каменогорске (Казахстан)
Карьера игрока: 1989-1994 – «Торпедо» (Усть-Каменогорск), 1994-1996 – «Лада» (Тольятти), 1996-1997 – «Нефтяник» (Альметьевск), «Нефтезимик» (Нижнекамск), 1997-2006 – «Авангард» (Омск), 2006-2008 – «Сибирь» (Новосибирск).
Достижения игрока: чемпион России (1996, 2004), серебряный призер чемпионата России (1995, 2001), чемпион Зимних Азиатских игр (1999), серебряный призер чемпионата Европы среди юниоров (1991).
Карьера тренера: 2008-2011 – «Авангард», ассистент, старший тренер,  и. о. главного тренера, главный тренер; 2012-2018 – сборная России, ассистент; 2013-2014 – «Сибирь» (Новосибирск), ассистент; 2014-2017 – ЦСКА, ассистент; 2017-2021, 2025-н.в. – ЦСКА, 2021-2025 – «Локомотив» (Ярославль).  
Достижения тренера: обладатель Кубка Гагарина (2019, 2025), обладатель Кубка Континента (2019, 2020, 2021, 2025), лучший тренер сезона в КХЛ (2019, 2025), в качестве ассистента – олимпийский чемпион (2018), чемпион мира (2012, 2014), бронзовый призер чемпионата мира (2016).