«Кресты» строили как гуманную тюрьму, оттуда дважды успешно бежали, а Невзоров снимал репортаж о захвате заложников. 6 историй из СИЗО, судьба которого решится на торгах
До конца 2024 года комплекс зданий бывшего СИЗО «Кресты» выставят на торги. Начальная цена лота — 1 млрд рублей, а цель продажи — создать на территории «Крестов» «общественно-деловое пространство» с музеем.
Обсуждение, что делать с «Крестами», в городе идет уже семь лет. К ним присматривалась РПЦ и разные инвесторы, включая ВТБ. В 2024-м глава банка Андрей Костин заявил, что коммерческого потенциала у здания нет из-за того, что это «место скорби», поэтому лучше его снести, как Бастилию. Но сейчас это не позволяет сделать статус памятника.
Специально для «Бумаги» краевед Алексей Шишкин в шести историях рассказывает, какую память хранят «Кресты» и как они стали «Крестами».
Сейчас в пустых камерах и коридорах «Крестов» гуляет ветер. В декабре 2017 года «Следственный изолятор № 1» на Арсенальной набережной, 7 был официально ликвидирован. Заключенных перевели в новый СИЗО «Кресты-2» в Колпине, а здания временно передали колонии-поселению №8, но она использовала только малую часть одного из корпусов под карантинные камеры.
Так закончилась история одной из самых известных тюрем в России, в которой заключенные — уголовные и политические — содержались почти полтора века.
1. Как «Кресты» должны были стать гуманной тюрьмой
«Зря нас пугали «Крестами“, эта тюрьма образцовая, с просторными светлыми и чрезвычайно чистыми коридорами, где не виднелось ни одной соринки», — писал о свежепостроенном комплексе революционер и этнограф Порфирий Инфантьев, попавший в «одиночку» «Крестов» в 1897 году.
Строители тюрьмы задумывали ее как пример нового, гуманного подхода к наказаниям. В здании, которое возводили с 1882 по 1892 годы, было электрическое освещение, паровое отопление, горячая вода, двойные рамы на окнах, вентиляция, туалеты со смывом — удобства, которые еще не были доступны в большинстве жилых домов Петербурга.
Тюрьма на месте «Крестов» была и до их постройки. С XVIII века там располагался трудовой лагерь. Новый комплекс состоял из двух крестообразных корпусов для содержания заключенных, православной церкви в честь Александра Невского, кухонного, больничного, административного корпусов, мастерских, ледника и ряда других зданий. По периметру «Кресты» окружает кирпичная стена протяженностью 4 км.
По проекту архитектора Антония Томишко 960 камер «Крестов» были рассчитаны на 1150 заключенных. Но в XX веке гуманный проект оказался не востребован. В «Крестах» расстреливали приговоренных к высшей мере. А в середине 1990-х, на пике заполненности, в СИЗО содержали порядка 16 000 человек.
2. Почему «Кресты» стали «Крестами» и при чем тут паноптикум
«У тех, кто оказался в „Крестах“, есть два пути: очистить свою душу через православный крест или поставить на своей дальнейшей судьбе крест», — такую фразу журналисты, блогеры и писатели приписывали архитектору Антонию Томишко, составившему проект тюрьмы.
Почти наверняка это байка — как и легенда о том, что в «Крестах» было изначально 1000 камер, но в одной Александр III якобы приказал замуровать самого Томишко, чтоб тот не выдал тайн новой главной тюрьмы. На самом деле чех, работавший зодчим российского Главного тюремного управления, умер своей смертью в Петербурге в 1900 году. Впрочем, это не мешало заключенным фантазировать о призраке замурованного архитектора, который якобы может указать путь на свободу задобрившему его узнику.
Крестовая форма тюрьмы связана не с православным крестом, а двумя прогрессивными идеями из протестантских стран. В конце XVIII века английский философ Иеремия Бентам предположил, что возможно построить идеальную тюрьму, в которой один надзиратель будет следить одновременно за всеми заключенными. Проект такой тюрьмы он называл «Паноптиконом» (паноптикумом, как это слово прижилось в России) — от древнегреческого «Всенаблюдаемый».
В оригинальном чертеже паноптикон представляет собой цилиндрическое строение со стеклянными внутренними перегородками. Страж находится в центре, но невидим для узников, которые не знают, в какой именно момент за ними наблюдают. Благодаря этому у них должно было возникнуть впечатление постоянного контроля.
В мире было построено всего несколько паноптиконов — и в упрощенном варианте, не цилиндрической, а лучевой формы. Особенно удачно эта идея работала, если здание построить крестообразным, тогда каждый из коридоров получался не слишком длинным и просматривался из одной точки.
«На перекрестке двух коридоров находилась площадка, с которой сразу можно было видеть всё, что делается во всех четырех концах и во всех этажах, за исключением пятого, подвального, этой тюрьмы», — описывал «Кресты» бывший заключенный Порфирий Инфантьев.
Еще одна идея, изменившая облик тюрем, — это исправление через изоляцию и раскаяние. Ее начали внедрять в американской Филадельфии, где были построены первые в мире тюрьмы-одиночки. Там преступник должен был оставаться наедине со своей совестью, не мог общаться и замышлять побег.
В Российской Империи «паноптикум» и «филадельфийскую модель» соединили. В 1870-х годах на Выборгской стороне, на пустыре около морга Медико-хирургической академии воздвигли первую в Петербурге крестообразную тюрьму — военную тюрьму одиночного заключения Морского ведомства. Ее современный адрес — улица Академика Лебедева, 39.
По тому же образцу позже спроектировали и «Кресты» на Арсенальной набережной.
3. Как в «Крестах» сидели революционеры, президенты и министры
Недалеко от хорошо известного петербуржцам городка Лаппеенранта находится музей-усадьба «Котканиеми» — дом первого финского премьер-министра Пера Эвинда Свинхувуда. На стене хозяйского кабинета — любительская картина маслом, панорамный вид на Неву. Некоторые гости Свинхувуда, финские республиканцы и националисты, легко опознавали пейзаж — тот самый вид открывался из окон камер «Крестов», где Перу Эвинду довелось посидеть в 1914 году.
Если изначально «филадельфийская модель» предполагала одиночное содержание как средство морального исправления узников, в Российской Империи ее трактовали иначе. Политзеки сидели в «одиночках» и не пересекались с уголовными заключенными, а значит не могли обмениваться опытом и агитировать друг друга.
Особенно много оппозиционеров царскому режиму содержалось в «Крестах» в конце 1900-начале 1910-х годов. Среди них были, например, будущий глава Временного правительства Александр Керенский, финские чиновники и юристы, противившиеся политике русификации, организаторы подпольных рабочих кружков.
В самом начале революционных событий в Петрограде 27 февраля 1917 года восставшие солдаты и рабочие отправились к «Крестам» и освободили порядка 2000 заключенных вне зависимости от статей. Считается, что выпущенные в тот день из «Крестов» и другой легендарной тюрьмы — «Литовского замка» на Мойке — уголовники внесли весомый вклад в беспорядки и грабежи, вспыхнувшие в столице.
Уже вскоре после массового освобождения заключенных тюрьму восстановили. Сначала в ней содержали бывших царских сановников и генералов, подозреваемых в коррупции и злоупотреблении властью, летом 1917 года в «Крестах» оказались многие из большевистских лидеров: Павел Дыбенко, Анатолий Луначарский, Лев Троцкий. Кто-то — уже не в первый раз.
4. Как случился первый побег из «Крестов»
В начале 1920-х годов Петроград терроризировала банда налетчика Леньки Пантелеева (Пантелкина), которого некоторые называли «Петроградским Робин Гудом», хотя беднякам награбленное он не раздавал.
«Нэпманствующая обывательщина была до того напугана… что устраивала у себя в квартирах электрические сигнализации, ложилась спать, держа топор под подушкой, не ходила в театр и в гости, потому что боялась, что ночью ее разденут на любой улице — даже на Невском проспекте. По статистике угрозыска, число налетов в то время достигало 40 в месяц, причем многие из них были „мокрые“, то есть сопровождались убийствами или тяжелыми ранениями», — воссоздавал недавнюю атмосферу в городе журнал «Суд идет» от 1925 года.
Несмотря на все усилия, предпринимаемые милиционерами, поймать банду Леньки долго не удавалось. Удача улыбнулась им почти случайно. 1 сентября 1922 года Леонид вместе со своим постоянным подельником Дмитрием Гавриковым решили прикупить ботинки. Они зашли в магазин «Кожтреста» на углу улицы Желябова (Большой Конюшенной) и 25 Октября (Невского). Уже в момент выписки квитанции на обувь в ту же лавку заглянул квартальный 3-го отделения милиции, а вслед за ним и начальник районных правоохранителей. Они тут же опознали Пантелеева, выхватили оружие и потребовали от бандитов сдаться. Завязалась перестрелка. В ней погиб начальник 3-го отделения Петроградской милиции Павел Барзай, однако, его коллегам удалось арестовать преступников.
Обвиняемых поместили в «Кресты», к тому времени восстановленные в качестве следственного изолятора. Среди петроградской публики, не попавшей в зал, где судили Леньку, ходил слух, что налетчик вел себя нахально, ругался матом, читал стихи Есенина и даже заявил обвинителю: «Граждане судьи, к чему весь этот балаган? Всё равно я скоро сбегу».
По крайней мере последнее оказалось правдой. Пантелеева приговорили к смертной казни, но в следующую ночь двое бандитов сбежали из «Крестов» с помощью подкупленного надзирателя — он открыл камеры налетчиков и вырубил свет в тюремном корпусе. В начавшейся неразберихе бандиты перебравшись через стену с помощью поленниц дров и сплетенной из одеял веревки.
Дмитрий Гавриков был снова арестован в декабре 1922-го и расстрелян. Главарю банды удавалось скрываться до февраля 1923-го. На квартире одной из подруг на Можайской улице Ленька был застрелен сотрудником ОГПУ. ЧТобы успокоить горожан, его тело было выставлено на обозрение в морге Обуховской больницы, а позже то же самое сделали с головой.
5. Как «Кресты» стали поэтическим символом Большого террора
Российские старшеклассники знают название «Крестов» благодаря входящей в школьную программу поэме Анны Ахматовой «Реквием».
Начинается она со вступления: «В страшные годы ежовщины я провела семнадцать месяцев в тюремных очередях в Ленинграде. Как-то раз кто-то «опознал» меня. Тогда стоящая за мной женщина с голубыми губами, которая, конечно, никогда в жизни не слыхала моего имени, очнулась от свойственного нам всем оцепенения и спросила меня на ухо (там все говорили шепотом): „А это вы можете описать?“ И я сказала: „Могу“. Тогда что-то вроде улыбки скользнуло по тому, что некогда было ее лицом».
Очереди, о которых идет речь, — к КПП «Крестов», в которых ждали приговоров сын Ахматовой Лев Гумилев и муж Николай Пунин.
Комплекс зданий «Крестов» был передан ОГПУ, предшественнику НКВД СССР, в 1923 году. Камеры стали вновь массово пополняться противниками действующей власти. Особенно много узников здесь было в 1937-1938 годах. По данным краеведа Владимира Аксельрода, в каждой из камер площадью восемь квадратных метров в ту пору содержались по 17-18 человек.
Вот как описывал происходившее с ним Николай Заболоцкий, арестованный 19 марта 1938: «Я помню этот жаркий день, когда, одетый в драповое пальто, со свертком белья под мышкой, я был приведен в маленькую камеру „Крестов“, рассчитанную на двух заключенных. Десять голых человеческих фигур, истекающих потом и изнемогающих от жары, сидели, как индийские божки, на корточках вдоль стен по всему периметру камеры. Поздоровавшись, я разделся догола и сел между ними, одиннадцатый по счету. Вскоре подо мной на каменном полу образовалось большое влажное пятно».
Заболоцкому удалось избежать гибели благодаря тому, что он не сознался в вымышленных преступлениях, он был приговорен к 5 годам лагерей «за троцкистскую контрреволюционную деятельность». Его друг Даниил Хармс умер от голода в тюремной больнице «Крестов» в феврале 1942 года.
Ахматова работала над поэмой десятилетия. Она читала друзьям рукописи, которые затем сжигала. В 60-е годы «Реквием» начали распространять в самиздате, а опубликовали его в России только во время перестройки.
«А если когда-нибудь в этой стране // Воздвигнуть задумают памятник мне», — предполагает Ахматова, — то только «здесь, где стояла я триста часов // И где для меня не открыли засов».
И пусть с неподвижных и бронзовых век
Как слезы струится подтаявший снег,
И голубь тюремный пусть гулит вдали,
И тихо идут по Неве корабли.
Воля поэтессы была исполнена. У главного КПП тюрьмы установили мемориальную доску со строчками «Реквиема» и профилем Ахматовой. В 2023 году ее для сохранности снял проходивший мимо адвокат и передал в полицию.
На другом берегу Невы, напротив «Крестов», 28 апреля 1995 года был установлен мемориал жертвам политических репрессий — сфинксы авторства Михаила Шемякина. К городу они обращены половинками живых лиц, а к тюрьме — оголенными черепами. По периметру постамента сфинксов прикреплен ряд медных табличек, на которых выгравированы строки из произведений Варлама Шаламова, Николая Гумилева, Осипа Мандельштама, Анны Ахматовой, Николая Заболоцкого, Даниила Андреева, Дмитрия Лихачева, Иосифа Бродского, Юрия Галанскова, Александра Солженицына, Владимира Высоцкого, Владимира Буковского, Андрея Сахарова.
Через дорогу от пристани — открытый в 2006 году памятник Анне Ахматовой.
6. Как заключенные «Крестов» пытались обменять заложников на самолет, а Невзоров это снимал
За время существования тюрьмы на Арсенальной набережной из нее было совершено пять попыток побега, но только две успешных — когда заключенным удалось продержаться на воле дольше суток. Осенью 1922 года из «Крестов» бежал Ленька Пантелеев, а второй побег состоялся в августе 1969. Тогда узник забрался на крышу по решеткам, перелез через колючую проволоку на заборе и исчез. Как ни странно, его имя в источниках по истории тюрьмы не упоминается.
Курьезная попытка побега произошла в 1946 году. Заключенный по фамилии Волков воспользовался тем, что кладка в его камере была повреждена влажностью. Он, подобно герою «Побега из Шоушенка» много месяцев расковыривал кирпичи стены, а обломки и пыль смывал в туалет, как мы помним, с проточной водой. В итоге Волков сумел проделать дыру нужного размера. Заключенный выбрался из здания, перебрался через ограду «Крестов» и вышел в город. А дальше его подвела чистоплотность — чтоб смыть с себя кирпичную пыль и тюремную грязь Волков отправился в городскую баню, где по совпадению в то же время парились надзиратели «Крестов». Заключенному позволили помыться и водворили обратно в камеру.
Кроме того однажды удалась попытка одного заключенного выдать себя за другого, которому пора было выходить на волю (беглеца вскоре опознали и вернули в «Кресты»), еще двое преступников сумели прямо в тюрьме убедительно подделать документы следователей МВД и, раздобыв гражданскую одежду, просто вышли из тюрьмы через КПП. Этот побег мог бы стать третьим успешным, но один из беглецов испугался разоблачения и вскоре вернулся в тюрьму. А заодно — сдал координаты подельника.
Самая же громкая попытка к бегству не увенчалась даже относительным успехом. Предприняла ее 23 февраля 1992 года группа заключенных во главе с рецидивистом Юрием Перепелкиным.
К тому времени камеры были переполнены, вместе с Перепелкиным сидели еще 23 человека. Юрий, уже имевший опыт побега, и на сей раз судимый за убийство, что грозило ему расстрелом, привлек к побегу шестерых самых отчаянных сокамерников, в том числе судимых по тяжким статьям. Рецидивист придумал два плана побега — в одном заключенные пробирались на вышку охраны, и затем с нее по веревке выбирались на волю, в другом — шантажировали бы администрацию тюрьмы, захватив заложников.
Операция началась, когда всех семерых вывели на прогулку. Заключенные, вооруженные заточками и муляжами гранат, напали на охранника и попытались подняться на смотровую вышку, но обнаружили, что она была заблокирована изнутри. Поняв, что первоначальный план провалился, они взяли в плен двух контролеров тюрьмы — Александра Яремского и Валентину Авакумову. Угрожая убийством заложников, они потребовали огнестрельное оружие и самолет для вылета за границу. Параллельно заключенные стали названивать своим родным на воле, требуя связать их с журналистами — в частности с главной петербургской телезвездой Александром Невзоровым. Тот примчался на место и снял о тех событиях один из самых ярких своих репортажей (это тяжелый контент с насилием и трупами).
Заключенные через дверь общались с журналистами и милицией, демонстрировали им на камеру заложницу, а другие узники подавали им сигналы о перемещениях спецназа. Через несколько часов спецназ начал штурм.
Были убиты трое преступников, включая Шапранова и Зеленова. Заложница Авакумова была спасена, но второй заложник, Яремский, был смертельно ранен Перепелкиным. Выжившие участники были схвачены. Суд над ними состоялся в 1995 году. Перепелкин, как организатор акции, был приговорен к казни, замененной, благодаря мораторию, на пожизненное заключение, и давал интервью.
Что еще почитать:
- «Это сердце Купчино». История сгоревшего кинотеатра «Слава» — где уже давно перестали показывать фильмы, но сохранилась народная любовь.
Проклятый старый дом: 7 сущностей дома Басевича — главной заброшки в центре Петербурга.