Вера и любовь композитора Микаэла Таривердиева
Не так давно мне позвонили из Витебского краеведческого музея, попросив передать серию фотографических работ композитора Микаэла Таривердиева его супруге – Вере. Признаюсь, я был немало удивлён, что автор любимых многими музыкальных произведений столь серьёзно увлекался фотоискусством.
Лишь позже я узнал, что эта страсть сопровождала его на протяжении всей жизни, а в их квартире была оборудована хорошая фотомастерская. Встретившись с Верой Гориславовной и попив чаю, мы договорились о небольшом интервью. Из общения с ней я лишний раз убедился в том, как часто и как несправедливо жёны известных людей остаются в тени лавровых ветвей, украшающих головы их благоверных. Неслучайно в нашей беседе я попытался сделать акцент на отдельных вехах биографии Веры Гориславовны и той работе по увековечиванию творческого наследия её супруга, которой она посвятила себя без остатка.
― Микаэл Леонович как-то сказал, что «к чему-то самому чистому нас привязывает именно детство». Не могли бы вы рассказать об этом – самом раннем этапе вашей жизни и наиболее ярком впечатлении тех лет?
― Я родилась в профессорской семье, в которой царила удивительная атмосфера дружбы и гостеприимства. Круг людей, посещающих наш дом, — интеллигенция, профессура, академические работники, равно как и общение с ними, составлял значительную часть моей жизни. Эти люди во многом сформировали моё отношение к жизни, взгляды и устремления в будущем.
Пожалуй, самое раннее мое воспоминание – летний день, отец распахивает мне навстречу руки. И я бегу, кидаюсь в его объятия. Эти объятия охраняли меня всю жизнь. Первые музыкальные впечатления тоже связаны с отцом: он играл Шуберта на старом «Беккере», пианино его и моего детства. Страсть к приключениям, путешествиям и некоторая доля авантюризма мне также достались от него, равно как и литовско-польская капризность характера, а также присущая ему рассеянность. Помню, как однажды он отправился в баню, захватив с собой сумку с несколькими килограммами картошки вместо банных принадлежностей.
Ему было небезразлично, как живут люди – его студенты, преподаватели, о которых он заботился и направлял. Будучи свободным человеком, он никогда не был ментором, начальником и подчиненным. В этом году ему бы исполнилось 102 года!
― Насколько я знаю, вы очень любите лошадей. Как возникло это увлечение?
― Лошади – удивительные существа. У меня был период в жизни, когда я старалась ездить верхом. Первый раз это случилось через год после ухода Микаэла Леоновича, когда я оказалась в Египте. Наверное, это была попытка хоть отчасти обрести некое утешение от постигшей меня утраты и как-то почувствовать жизнь. Недалеко от нашей квартиры в окрестностях города Икша есть конюшня, где я также общалась с лошадьми и училась навыкам верховой езды.
Фото из семейного архива Веры Таривердиевой
― Когда и при каких обстоятельствах Вы впервые услышали музыку Микаэла Леоновича?
― Я до сих пор помню этот момент и свои ощущения, начиная с первых аккордов. Это произошло в пионерском лагере «Артек». Я сидела на горе, и вдруг из радиоточки зазвучала песня в исполнении Елены Камбуровой – «Маленький принц» из кинофильма «Пассажир с экватора», музыку к которому написал Микаэл Леонович. Это было моё первое осознанное знакомство с его произведениями, хотя, кто их автор, я тогда ещё не знала. И кто поет, и что это за песня. Но она в меня просто врезалась.
― При каких обстоятельствах вы познакомились с Микаэлом Леоновичем?
― Первый раз я увидела его в нашей редакции вместе с участниками трио «Меридиан», где они выступали с концертом, а познакомились на фестивале «Московская осень». У Микаэла Леоновича была премьера скрипичного концерта в Концертном зале имени Чайковского. В рамках этого фестиваля впервые прозвучало произведение для органа Родиона Щедрина. Я позвонила Микаэлу Леоновичу с просьбой написать об этой премьере и этом сочинении. Он согласился, но только после своей премьеры. Мне посчастливилось побывать на репетиции. На сам концерт попасть было невозможно, но благо Микаэл Леонович мне в этом помог. Сразу после фестиваля мы в составе большой делегации оказались в Вильнюсе на фестивале Родиона Щедрина, где и началась наша история любви.
Фото из семейного архива Веры Таривердиевой
― Насколько я знаю, вы работали музыкальным критиком?
― Я закончила Институт имени Гнесиных по специальности «музыковед» и работала в газете «Советская культура» музыкальным обозревателем. Позднее я возглавляла отдел «Культура» в еженедельнике «Россия».
― Вы были жёстким критиком?
― Я всегда писала о том, что я думала. Не оглядываясь на звания и титулы.
― Какие черты Микаэла Леоновича были характерны для него в повседневном общении? Я помню, как потрясающе он вёл эфиры, производя впечатление крайне галантного человека, далёкого от стандартов советского эфира тех лет. А каким он был в жизни? В быту?
― Одним и тем же везде и всегда. Будучи совершенно свободным и независимым человеком со своим взглядом на жизнь, он одинаково вёл себя как в публичной сфере, так и в повседневном общении. Свои взгляды он никогда не скрывал и не избегал сложных, порою конфликтных ситуаций, в ходе которых ему предстояло отстаивать свою точку зрения. При этом он был крайне деликатен в обхождении с людьми и внимателен к ним. Даже когда он был маленьким мальчиком и чуть не утонул в реке, то тактично спросил спасавшего его мужчину, не слишком ли он этим себя утруждает. Это довольно редкое сочетание человеческих качеств сопровождало Микаэла Леоновича на протяжении всей жизни. Что касается нашей семейной жизни, то он полушутя сказал, что в семье всегда бывает виноват один человек. Вот этим человеком была я.
Фото из семейного архива Веры Таривердиевой
― В 1986 году вы с супругом совершили по-настоящему шокирующий поступок, отправившись с концертом в зону аварии на Чернобыльской атомной электростанции. Как получилось, что вы там оказались, и чья это была инициатива? Каковы ваши впечатления от этой поездки?
― В то время я работала в газете «Советская культура», где мне поручили организацию поездки деятелей культуры в зону аварии для выступления перед ликвидаторами. Не выпуская из рук телефонную трубку, я приглашала их к участию, но очень многие известные люди отказывались по самым разным причинам. Узнав об этом событии, Микаэл Леонович, не раздумывая, принял решение ехать. Компанию нам составили актёры Элина Быстрицкая и Николай Крючков. Сначала мы провели концерт в Киеве, потом отправились в зону аварии, где состоялся концерт перед людьми, которые работали непосредственно на станции. Микаэл Леонович настоял на том, чтобы увидеть в непосредственной близости аварийный энергоблок. Впечатление о Чернобыле для нас обоих было поистине оглушительным.
В результате нашего пребывания там появилась симфония для органа «Чернобыль», на премьере которой, состоявшейся в 1987 году, главный инженер, ликвидировавший последствия аварии на четвёртом энергоблоке, не мог сдержать слёз.
― В тот момент вы осознавали степень риска или о радиации тогда мало было что известно? И если бы сознавали, то согласились на эту поездку вновь?
― Наверное, мы этого всё же тогда не осознавали, но, даже если бы и полностью понимали губительное воздействие радиации на организм, это вряд ли бы изменило наше решение и, тем более, позицию Микаэла Леоновича.
― Расскажите об особенностях творческого процесса Микаэла Леоновича. Как рождались его знаменитые произведения? Обсуждал ли он их с Вами?
― Он никогда не обсуждал ни с кем то, над чем собирался работать. Сам творческий процесс я не могу охарактеризовать иначе, как некое озарение сверху. В эти моменты он ощущал музыку во всей её полноте – от первой и до последней ноты. Самое удивительное, что, как только это происходило, он играл музыкальное произведение от начала до конца. Фиксировал это на магнитофонной плёнке. А потом через какое-то время записывал её по памяти.
― Как Ваша семья жила в девяностые? Не было ли в этой связи у Вас ощущения, что с годами в Микаэле Леоновиче накапливалась некоторая усталость к людям и к окружающей его действительности?
― В эти годы у нас с Микаэлом Леоновичем была довольно насыщенная жизнь, много работы и новых проектов. Подолгу работая в своей студии над музыкой кино (а заказов было немало), он также создал ряд музыкальных произведений, среди которых особо хочется выделить Второй концерт для скрипки, Концерт для альта в романтическом стиле и оперу «Женитьба Фигаренко», во многом отразившую дух того времени. Я бы не сказала, что ощущала в нём какую-то усталость. Совсем нет! Он много работал.
― Понимаю, что вопрос личный. Как Микаэл Леонович пришёл к вере? Не могли бы вы немного рассказать об этапах его воцерковления?
― Я бы сказала, что он родился с верой и в определённый момент жизни осознал, что хочет пройти обряд крещения, состоявшийся в 1988 году в церкви Вознесения на Армянском кладбище, где похоронены его родители и где обрёл покой после своего ухода. По моим ощущениям, он всю жизнь жил с Богом, в каждый момент ощущая его присутствие. Вместе с тем, я не могу назвать его воцерковлённым человеком, поскольку это предполагает регулярное посещение храма и участие в службах.
― Было ли у вашего супруга некое предчувствие ухода?
Сложно сказать. За несколько лет до того, как это случилось, ему начали сниться странные сны – безбрежное море, меняющее свой цвет и настроение от грустного до весёлого, в котором он был совершенно один. Знаю лишь, что он не боялся смерти, полагая, что, теряя тело, мы навсегда сохраняем наши чувства и ощущения.
Это предчувствие нашло отражение в «Концерте для альта в романтическом стиле». Это практически концерт ухода, концерт прощания с этой жизнью.
― Микаэл Леонович тосковал по Армении – родине своих предков?
Скорее, это была не тоска, а некое чувство сопричастности армянскому миру, хотя армяне, которые, подобно Микаэлу Леоновичу, родились в Тбилиси, отличаются от всех остальных своим темпераментом и отношением к жизни.
― Что Вы почувствовали впервые, оказавшись на родине Микаэла Леоновича в Тбилиси, спустя два года после его ухода? Как встретил Вас этот город и его жители?
― Я очень хотела побывать в Тбилиси. Микаэл Леонович много о нём рассказывал, делясь воспоминаниями о годах своего детства и юности. Тбилисцы – это совершенно особая порода людей, радостно чувствующих жизнь. Меня встретили очень тепло и радушно, как могут встречать только в этом городе. Я посетила дом, в котором Микаэл Леонович жил. Позже на фасаде этого дома была установлена мемориальная доска в его честь, в церемонии открытия которой я принимала непосредственное участие. Также я участвовала в нескольких концертах музыки Таривердиева.
― Известно, что Микаэл Леонович был заядлым курильщиком с весьма большим стажем. Как вы относились к этой привычке и не приводило ли это к какому-то недопониманию между вами?
― Я бросила курить четыре года назад, а до этого точно также увлекалась курением вместе с ним, причём он это делал до последнего дня. Микаэл Леонович предпочитал прямую курительную трубку и хороший трубочный табак, но также не избегал и обычных сигарет.
― Чтя память супруга, вы создали уникальный проект международного конкурса органистов имени Микаэла Таривердиева? Как он возник и что вас на это подвигло?
― Когда я осталась одна наедине с его музыкой, меня очень тревожила мысль, что значительная часть произведений, написанных «в стол», может кануть в Лету, так и оставшись неизвестными. Это и его концерты для скрипки и альта, органные произведения и многое другое. Я не могла спокойно спать, размышляя о том, что со всем этим можно сделать. В итоге мне пришла в голову идея создать международный конкурс органистов, обязательной частью которого стали бы органные произведения Таривердиева. Впервые конкурс прошёл в 1999 году в Калининграде, где также до сих пор проходят второй и третий туры. Так я появилась на острове Иммануила Канта, в Кафедральном соборе которого находится самый большой инструмент в России. Благодаря этому инструменту и Международному конкурсу органистов Калининград признан органной столицей России. В этом же городе проводилась работа по организации фестиваля «Орган плюс», один из концертов которого проходил в калининградском трамвайном депо. В ходе последующего развития и расширения масштабов конкурса первый тур был вынесен за пределы России. В следующем году мы планируем организовать это мероприятие уже в четырнадцатый раз.
Фото из семейного архива Веры Таривердиевой
― Благодаря вам стало доброй традицией ежегодно привозить в Калининград одну из работ, входящих в золотой фонд собрания Государственной Третьяковской галереи. В этом году в стенах кафедрального собора вниманию публики представлена одна из самых узнаваемых картин – «Полдень. В окрестностях Москвы» художника Ивана Шишкина. Как зародился проект вашего сотрудничества с Третьяковской галереей? Каковы его основные вехи и есть ли планы на будущее? И самое главное, почему для демонстрации «Выставки одной картины» была выбрана именно эта работа?
― Эта идея посетила меня семь лет назад в ходе размышлений над фестивалем «Орган Плюс». Я обратилась к прежнему руководителю галереи – Зельфире Исмаиловне Трегуловой, найдя самый живой отклик не только у неё, но и у главного хранителя ГТГ – Татьяны Семёновны Городковой, за что я им безмерно благодарна. В этом году «Выставка одной картины» проходит уже в шестой раз. Единственный год, когда это мероприятие не состоялось, был сопряжён с известными событиями пандемии. Все вопросы, связанные с выбором конкретного художественного произведения, решает непосредственно Татьяна Семёновна, поэтому какая работа будет демонстрироваться в следующем году, пока остаётся тайной даже для меня. Безусловно, мы советуемся, поэтому одним из критериев отбора является выразительный характер самого произведения и его удачная экспозиция в стенах кафедрального собора.