Писатель Беседин: слова Александра Ширвиндта войдут в золотой фонд цитат

Народный артист России Александр Ширвиндт сочетал в себе несколько ипостасей. Он был талантливым актером, который запоминался даже по эпизодическим ролям. Всегда оставался настоящим интеллигентом в классическом понимании этого слова, а также был житейским философом, умеющим коротко и ясно сформулировать простые истины. Об этом в своей колонке для «360» рассказал писатель Платон Беседин.

Далее — его прямая речь.

На 90-м году жизни ушел Александр Ширвиндт. Человек тончайшей душевной организации, настоящий интеллектуал в высшем смысле этого слова. Вообще, когда человек проживает такую жизнь — насыщенную, наполненную, созидательную, яркую, — грустить после его смерти как бы и не о чем.

Дай Бог такие 90 лет каждому. Однако грусть все равно не покидает. Ведь Ширвиндт был тем, кого всегда хотелось видеть и слушать. Был тем, чье присутствие наполняло мир светлой грустью и мудрой улыбчивостью.

Он сыграл более ста ролей в кино — солиднейший послужной список! Конечно, сразу же вспоминаются его появления в «Иронии судьбы» или «Двенадцати стульях».

А я обожаю его роль в экранизации шикарного текста Джерома К. Джерома «Трое в лодке, не считая собаки».

При этом Ширвиндт, если всерьез разбираться, не сыграл сверхзапоминающейся центральной роли, хотя мог бы, например, стать Остапом Бендером. Чаще он появлялся в эпизодах, но это были шикарнейшие появления!

Собственно, Александр Анатольевич и был тем человеком, который никогда не выпячивал себя по жизни. Не нес себя точно знамя! Мол, вот посмотрите, какой у меня интеллект, какие таланты, какой я весь замечательный! Этим Ширвиндт отличался от многих. И в то же время всегда оставался в центре внимания.

Помню, как, например, он умел выступить, будучи в жюри КВН: два-три метких предложения — и передана вся суть; зал в восторге, зал рукоплещет.

Конечно, все мы помним его по совместным эстрадным номерам вместе с Михаилом Державиным. Блестящие, филигранные работы! И они продолжались целых 60 лет — вот уж точно эпоха! Пересмотрите как-нибудь — оцените кружевную, изящную тонкость юмора.

В 2000 году Александр Анатольевич стал художественным руководителем Театра сатиры, а позднее его президентом. При этом сам Ширвиндт эпитета «сатирик» не любил — находил в нем брюзжащую злобу.

И это правильно, на самом деле. Ведь, глядя на его номера и на выступления современные, других артистов, понимаешь, что различен не только их масштаб, но и структура, стилистика, ткань выступлений.

У современных все строится на кислотной иронии, на унижении и презрении даже, на желании кого-то заклевать, высмеять — у Ширвиндта и близко нет ничего подобного. Он предельно аккуратен, вежлив и вместе с тем точен в формулировках. Они чеканятся, будто монеты, и сверкают на солнце — золотой фонд.

На самом же деле, Александр Ширвиндт был философом. Да, не таким, как Фихте или Спиноза, а философом житейским — умеющим подметить суть, главное и сформулировать это максимально эффектно и элегантно.

Я, например, с удовольствием читал его интервью — в них столько здравого смысла, мудрости, что подчас хотелось заучивать наизусть. И полагаю, наступят те времена, когда Ширвиндта расхватают на цитаты и будут цитировать повсеместно, как Фаину Раневскую. И, как по мне, Александр Анатольевич заслуживает того куда больше.

И последнее. Есть такое слово «интеллигент». Оно вроде бы и достойное, но в то же время в нашей стране заезженное, обляпанное, облитое грязью сомнительных коннотаций.

Однако если мы говорим о его верном прочтении, о высшем смысле и разумении, то Александр Ширвиндт был именно таким эталонным интеллигентом, умевшим отсекать все лишнее, напускное и выкристаллизовывать главное. Великий ум, чей юмор строился не на низменном, а на высшем!

И да, банальность, конечно, сказать ныне «ушла эпоха», но подчас банальности — самые точные вещи на свете. Потому что эпоха, действительно, уходит — наверное, уже ушла, и со смертью таких гигантов, как Александр Ширвиндт, это понимаешь совершенно отчетливо.

Ну что ж, по завету Исаака Ньютона, станем стоять на плечах гигантов — у нас, к счастью, остается их наследие.