Врачи: оказывают услуги или помогают?
Окончание. Начало здесь
По официальной статистике Росстата средняя зарплата врача в 2023 году составила 106 000 рублей. Это почти в два раза больше зарплат по России, так как люди других профессий в среднем получают 60 000 рублей. Казалось бы, можно жить, но медики, как и прежде, жалуются на невысокие зарплаты.
О том, что на самом деле волнует медицинских работников сегодня, мы попросили рассказать профессора, директора научно-исследовательского института судебных экспертиз Александра Власова.
— Александр Юрьевич, по данным Счетной палаты средняя зарплата врачей в стране составляет 105,5 тысячи рублей. Это с учетом платных лечебных учреждений?
— Нет, зачем? Речь только о государственных, бюджетных учреждениях. 105 000. Ну, отзывы медиков на такие цифровые показатели Счетной палаты, конечно, ироничные: они сплошь и рядом выставляют в интернете свои расчетные листки по заработной плате, где цифры фигурируют 20 000 — 25 000 рублей…
— А, допустим, платные лечебные учреждения? Есть мнение, что врачей в таких медучреждениях стимулируют назначать как можно больше платных обследований: анализов, различных манипуляций — чтобы какие-то деньги поступали.
— Ну, такая мотивация, наверняка, присутствует. Хотя, может быть, не повсеместно…
Лечить за деньги или просто лечить?
— То есть надо не надо, а побольше напиши направлений в платные лаборатории, а тебя за это будут хвалить и всячески поощрять…
— Ну, трудно избежать вот таких вот перекосов в частной медицине. Поэтому, на самом деле, гуманным и щадящим способом отношения к больным является хорошо обеспеченная государственная медицина. Бесплатная. Повторюсь: бесплатная государственная медицина.
— А у нас же так радовались, когда начали вводить вот эти платные услуги: «Ну, теперь-то мы точно полечимся хорошо! Да, платить придется, но зато будут относиться внимательно, работать старательно, лечить качественно…».
— Нет, в какой-то мере и это присутствует. Даже на простом, бытовом, уровне: в частных лечебных учреждениях практически не встречается хамство со стороны медицинского персонала, которое в государственных учреждениях — повсеместно.
— Пугаете меня. Мне надо госпитализироваться скоро в государственную клинику…
— Ну, госпиталь ветеранов войн — в какой-то мере элитное государственное учреждение. У него свои хорошие традиции, уважительное отношение к больным, да и контингент там все-таки специфический.
— Зарезать могут?
— Ну, в бывшей второй областной не зарежут, там нет хирургического отделения…
— Я про нервное.
— Ну, а в нервном не практикуются такие инвазивные методы.
— Там контуженых много. Я к этому.
— В том смысле, что от них опасность может исходить?
— Им хамить опасно, профессор.
— Ну, хамство-то тут встречное (смеется). С одной стороны, пациенты, которые уверены, что им оказывают именно услугу, чаще всего и инициируют это хамство, а оно неизбежно порождает встречную реакцию со стороны медицинского персонала.
Ведь у нас на самом деле существует очень тяжелая проблема, и один из моментов, которые эту проблему отягощают, — это как раз вот такие вот нелепые дискуссии, как в той же Государственной Думе — совсем недавно в Госдуму внесли законопроект об отказе от термина «медицинская услуга» в Уголовном кодексе РФ. На этом давно настаивает существенная часть медиков, в том числе представители профсоюза работников здравоохранения.
Авторы инициативы подчеркивают, что документ разработан в целях «декриминализации деятельности по оказанию медицинской помощи». Вот и гадают нардепы: все-таки «услуга» или «помощь»?
Спасибо от души вам, депутаты…
— А так ли принципиально сохранять термин «услуга», Александр Юрьевич? Кто в этом так заинтересован? Какой резон? Почему такие жаркие дебаты?
— Острота этих дебатов отчасти связана с тем, что Госдума у нас представлена, как хорошо всем известно, в значительной степени олигархами, спортсменами и прочими, которые, может быть, замечательные люди, но…
— Но спортсмены…
— Но, когда речь идет о юридической грамотности, которая здесь необходима, как необходимо и понимание того, как экстраполировать эту юридическую грамотность на конкретные действия… Вот здесь сплошь и рядом наши законотворцы оказываются совершенно беспомощными. И это вовсе даже не обязательно продиктовано злоупотреблениями, просто люди искренне не понимают…
— Я, собственно, даже не об этом. Я прекрасно понимаю, что если ты не юрист, то в юридических тонкостях сложно разобраться. Я про то, зачем так цепляться за этот термин? То есть взял кто-то и аргументировано объяснил всем, что надо «помощь». И хорошо. Это же не заводы перестраивать или приватизировать, не сибирские реки вспять поворачивать. Это ведь совсем простенько: перепечатать документы, заменить одно слово — и вперед оказывать помощь страждущему населению…
— Вот это логично. Правильно.
— Чего цепляться-то за какое-то слово?
— Разумно. Вроде как, разумно. Это трудно объяснить, но факт этот имеет место. Давно уже ведется эта жаркая дискуссия, мол, «услуги» надо поменять на «помощь». Пока безрезультатно.
— Ну, я так понимаю, что все лечатся у врачей, даже депутаты Госдумы, и у каждого есть свой любимый специалист, которому они доверяют свое здоровье. Уж, казалось бы, этому врачу к 8 Марта, или к 23 Февраля можно было бы сделать подарок: заменить всего одно слово в кодексе.
Пришел, погладил там по коленке или по голове и сказал: «Маша (или Миша), я сегодня проголосовал за «помощь» вместо «услуги» — теперь ты «помощница» («помощник») нам, а не «услужница» («услужник»)». И доктор расцветет, как маков цвет, будет еще старательнее лечить этого человека, этого народного избранника…
— Ну, так вот.
— Я про то, что никаких особых затрат здесь не требуется.
— Это не очень доступно пониманию вот такого спецконтингента. Я, например, был в свое время хорошо знаком с главным врачом кремлевской больницы. Там отношение персонала к своим больным совершенно другое.
— Услужливое?
— Ну-у, уважительное, скажем так. И уровень профессиональной грамотности значительно выше. Тот контингент, который там обслуживается, он вполне искренне может недоумевать, какие здесь могут быть проблемы: вот врачи — замечательные профессионалы, вот у них прекрасная техника, которой они владеют. Но это же очень узкий круг людей на самом деле. А за пределами этого круга, ну, условно говоря, кремлевской больницы, ситуация трагическая.
— Что вы про кремлевскую больницу, профессор? Даже область если взять, сравнить квалификацию медиков, работающих в кардиологическом центре хирургии, и какой-нибудь сельской районной поликлиники, отличается же?
— Ну, это вы, я полагаю, иронизируете.
Во-первых, никаких сельских поликлиник уже давно не существует: они успешно оптимизированы, а фельдшерско-акушерские пункты укомплектованы по стране лишь наполовину и по большей части теми специалистами, которые оказались не востребованы больше нигде в силу недостаточной профессиональной грамотности…
Депутаты пекутся о благе народа…
— Позвольте, Александр Юрьевич, я помню эти национальные проекты: «Земский врач», стимулирование молодых специалистов, которые должны ехать в село, им предоставляют жилье, ссуду сразу же. Все условия создают.
Я даже хотел себе сделать операцию по омоложению, обновить диплом и поехать куда-нибудь в Кулуево, например…
— Ну, я бы не рекомендовал все-таки туда ехать, потому что то, что декларируется в качестве неземных благ, в реальности оборачивается совсем другими вещами. У меня множество знакомых, которые были очень воодушевлены такими перспективами, а прибыв на место, выясняли, что ни жилья, ни нормальных условий для работы никто предоставить не может. Денежная компенсация есть, конечно, но однократная, разовая, она ведь ничего не решает по большому счету.
— Решает. Но разово. А кушать хочется всегда…
— Да, вот такой парадокс.
— Александр Юрьевич, так, может, это все-таки термин «услуги»? Он интересен следователям, дознавателям, судьям… Кто же так держится за это, чтобы не заменять его на «помощь»? Может быть, люди получают премии за то, что садят медицинских работников в тюрьму? Может, так им проще лишать свободы?
— Ну, конечно проще.
— А в чём простота-то?
— Простота в том, что гораздо комфортнее работать с обвиняемым, когда это интеллигентный и добропорядочный человек, чем с какими-то личностями, ориентированными исключительно на умышленный криминал. А в показателях это выглядит одинаково. Привлек ты к ответственности, довел до суда дело в отношении врача или в отношении разбойника — всё в конечном итоге превращается в цифры и только. В статистику.
С таким контингентом работать понятно, что удобнее. Он безобидный, податливый, чаще всего легко соглашается с предложенной версией. То есть внутренне не готов, не имеет арсенала для противодействия следствию, даже законного противодействия. Так что это тоже — один из мотивирующих факторов такого упорства.
— То есть вы тоже считаете, что скоро в местах лишения свободы будет собрана элитная публика, а все вот эти вот разбойники, как вы их назвали, запишутся добровольцами на СВО? А в тюрьмах останутся робкие пугливые интеллигенты, которые станут писать стихи, читать умные книги, заниматься самообразованием и воспитанием молодых арестантов…
— Ну, может быть, это уж совсем мрачно, но по крайней мере такая «дорожная карта» прослеживается…