С Мономахом – по Смоленску

Мира Валдай. Мономахов собор. – Брянск: Аверс, 2023. – 152 с.: ил.

Допустим, вы не разучились ещё читать что-то длиннее постов в соцсетях, пришли в книжную лавку или библиотеку, и ноги несут вас к «чему-нибудь про историю». Вы проходите мимо увесистых томов научной литературы с зубодробительными названиями вроде «К проблеме мезолитических поселений левобережья средней Клязьмы», мимо попаданцев и орочьих полчищ, мимо геополитики, мимо полихромного пиара и всяческих «-измов». По одну руку проплывают прорывы и котлы, серые каски и колючая проволока, по другую – графики, диаграммы, улыбки хитрых политиков и постановочные фото отчаянных «жертв» из числа ещё не запаянных в непрозрачную плёнку.

Вы хотите вырваться куда-то, где ещё цветут сады и поют птицы. Где можно расслабиться, слушать историю, именно слушать как «дела давно минувших дней, преданья старины глубокой». Вы не хотите продираться сквозь заросли джунглей, карабкаться через торосы, содрогаясь от студёного ветра. Почему бы не прогуляться по свежей весенней траве между холмами Смоленска, скажем, лет девятьсот назад? Услышать журчание ручьёв – их ещё не закрыли бетонные плиты. Не через смрад М-1 – мы подойдём плавно под звуки ударов вёсел по воде. Трансгрессировать во времени и пространстве нам поможет книга Миры Валдай «Мономахов собор». Не фэнтези, а историко-приключенческая повесть, хотя суровому материалисту, отрицающему чудеса, коими полнятся жития святых, не место в этом жанре. Мира Валдай и сама будто катит румяное яблочко по серебряному блюдцу, открывая живые картины прошлого, безукоризненно точные исторически и свободные от границ фантазии там, где история умалчивает.

Вне сомнений, лучшее предание про нашу глубокую старину – сама «Повесть временных лет», где под костями ждёт своего часа змея, птицы жгут города, из черепа князя делают чашу, где «Иду на вы!», где «Ляжем костьми, но не посрамим земли Русской» и, конечно же, где «Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет». Суда на колёсах покоряют Царьград, суда на руках несут дерзких сватов в могилу. Может быть, немного страшная, но такая милая сердцу древняя сказка, где простоватые злодеи всегда оказываются повержены, а мудрые победители движимы чистым сердцем, где брат идёт на брата и – остаётся только один. Где Перуна с серебряными усами ставят над Днепром, а через восемь лет, побивая палками, волочат по земле и бросают в воду. И где-то позади этой нескончаемой суеты меняющихся фигур черноризец выводит на пергаменте буквы, выбирая, что из старых песен оставить, а что позабыть, кого сделать добрым и правым, а кого повинным во всех бедах, оставляя свой труд в назидание тем, кто презирает учение, славя лишь силу.

История – неточная наука, гуманитарная. Но где повесть мери, чуди, веси, води, голяди, печенегов, ятвягов, берендеев, буртасов – одни их названия часто мы знаем только по «Повести временных лет». Или у них не было князей, походов и преданий? Были, но их не сохранил главный источник по истории обширнейшей страны на протяжении нескольких сотен лет. Стоит ли этому удивляться, если в пределах одного нашего столетия, лишь только войдя в силу, почти каждый великий и не очень князь начинает переписывать историю и сносить памятники.

Об этом мы думаем, шагая над узким в своих верховьях Днепром по холмам Смоленска – города, который уже был «велик и мног людьми» задолго до событий начала XII века, о которых повествует Мира Валдай. О чём нам расскажут Соборная гора и Смолигов ручей, Смядынь или храм Михаила Архангела? Говорят, «Головокружение» Хичкока создавалось как путеводитель по Сан-Франциско, а «Путешествие Нильса с дикими гусями» Лагерлёф – как учебник по географии Швеции. Если же мы всё-таки решили побродить по древнему Смоленску и его не менее древним окрестностям, да так, чтобы не вставать при этом с дивана, не будем откладывать дольше – «Мономахов собор» ждёт.

Вся история древнерусского государства – история одного, пусть и весьма ветвистого, рода, берущего начало то ли от Рюрика, то ли, по версии «Слова о законе и благодати», всё же от Игоря Старого и при всех усобицах и распрях сберегающего монополию на княжение от иноземцев и наиболее дерзких бояр. Посему нет ничего удивительного в том, что главными нашими спутниками будут представители именно этого благородного семейства, той его ветви, которая берёт начало от великого князя Всеволода Ярославича. Владимир Всеволодович по прозвищу Мономах, на момент событий князь Переяславский, его сыновья и весёлая компания внуков и внучек будут действовать по мере своих способностей, а окружать их будет многочисленная свита и пёстрая толпа смоленского люда. Нас ждут встречи с боярами, половецкой княжной, церковными иерархами, страстотерпцем, воеводами, повитухой-травницей, чародеем и колдуньей, малодушным сотником и загадочным чёрным всадником. Нам предстоит присутствовать при родах, на княжеском совете, на пиру, путешествовать в конном строю и вести расследование, наблюдать чудесные знамения и заниматься знахарством, слушать опасные песни с берегов Готланда и лицезреть колдовскую пиротехнику, сразиться с ядовитой змеёй и излечить от летаргического сна. Наши спутники словно живые – подшучивают друг над другом, ревнуют, вспоминают минувшие дни, попадают в неловкие ситуации, совершают подвиги, предсказывают будущее и даже занимаются этимологическими изысканиями.

Сойдя с ладьи, мы пройдём крестным ходом, поучаствуем в освящении храма, побываем в боярской усадьбе и княжьей крепости, обнаружим корни смоленских топонимов и гидронимов.

Вместе с Мирой Валдай прочтём берестяные грамоты – именно там ­писательница нашла реально жившего, а не легендарного человека с именем Смолиг и ввела его в круг персонажей повести. Верно полагает она, что Чурила, тоже оставивший своё имя смоленскому ручью, мог быть новгородцем – там отмечены имена с такими окончаниями. А поскольку история умалчивает, автор выдвигает художественную гипотезу причины появления на землях близ ручья церкви Михаила Архангела – святого покровителя Ростислава Смоленского. Одни строения когда-то были, другие когда-то будут, а иные и вовсе выдуманы, однако человеку, прожившему в Смоленске хоть год, открывается многое. Пересекая ныне истекшие своё ручьи, оживающие только под сильным ливнем или сокрытые в трубах, мы доберёмся до самой Кловки – ныне спального района Смоленска. Знают ли его современные жители, что речка Клов течёт по трубам в центре Киева? Мира Валдай знает и населяет эту местность выходцами из Киева – в торговых городах купцы селились среди своих.

«Велик и мног людьми» смоленский мегаполис Миры Валдай. В нём нет небоскрёбов, что и к лучшему, но от излучины до излучины Днепра, от Молодецкой горы до Катынки холмы увенчаны ярусными церквями в окружении укреплённых стен, а долины рек и ручьёв застроены усадьбами или домишками, ремесленными мастерскими или торговыми рядами. Лес там давно срубили, сварили смолу, починили лодки да и стали жить-поживать... Археологам за век не исследовать этих мест, но свежие данные, с которыми, несомненно, знакома Мира Валдай, подтверждают наличие богатейшего культурного слоя практически повсеместно в черте современного Смоленска. И это несмотря на разрушительные войны и эрозию почвы. Овраги живут своей жизнью. Пока по ним текут ручьи, они продолжают подтачивать основания холмов. За тысячу лет рельеф центра Смоленска, очевидно, изменился. Нам не найти Смолигов колодец там, где набирали воду Анна и Миронега, – истоки ручья, текущего прямо из холма, теперь расположены выше. Но сам ручей по-прежнему журчит, ныряет в трубу и впадает в Днепр под крепостной стеной, у моста.

Далее нам предстоит путешествие по городкам пограничья Смоленской земли – от многих остались только названия в Уставной грамоте Ростислава Смоленского, но мы, пусть и не задерживаясь надолго, обойдём их, осматривая укрепления и знакомясь с бытом местного люда. Возможно, учёным мужам не всё здесь покажется правдой – но не наша вина в том, что здесь нам веселей, чем в их временами душном обществе. Нас же окружают многочисленные и разнообразные по своему составу исторические (и не только) лица, которые своими похождениями никак не дадут заскучать. И если в Войщине добывают и обогащают болотное железо и куют оружие, что подтверждают сохранившиеся топонимы Ковали и Горяны и гидроним Нагать, а в Лодейницах предсказуемо чинят ладьи, то в Каспле разворачивается небывалая драма. Не раскрывая коллизий сюжета, отмечу, что образ касплянского священника автор соотносит с одним из киево-печерских старцев, имевшим смоленские корни.

Не вдаваясь в тонкости феодальных отношений того жестокого времени, когда братоубийства и клятвопреступления сменялись мором и гладом, повесть «Мономахов собор» рисует картину нескольких весьма насыщенных дней жизни почти идеального княжеского семейства, дружного и патриархального. Поистине славный пример семейных ценностей, которым мы отчасти обязаны «Поучению Владимира Мономаха», послужившему ещё одним источником информации для Миры Валдай. Дни в Смоленске пролетают быстро, дети и внуки князя Владимира получают новый опыт и взрослеют. Одни из них в своё время станут великими князьями, восславятся церковью, а другие останутся в тени истории. Быстро сменяют друг друга главы книги, приближая вполне счастливый для героев финал, оставляющий открытыми боковые сюжетные линии, что обещает читателю новые увлекательные встречи в золотом древнерусском XII веке.

Павел Павлов