Безграничное в полотнах художников-передвижников

В новом здании Третьяковской галереи на Кадашевской набережной открылась первая выставка, посвященная художникам - передвижникам

Я шла по выставке, смотрела на полотна мастеров и пыталась увидеть чуть больше, чем пейзаж или социальную проблематику. Масштабы личностей художников, чьи картины экспонируются в галерее, сопоставимы со Вселенными. Если размышлять с точки зрения энергий, то этот проект — какой-то немыслимый коллайдер, где сталкиваются, соединяются, объединяются творческие энергии самых маститых художников XIX–XX веков.

Сьюзен Зонтаг, писательница, философ, одна из самых свободомыслящих фигур XX века, в своём эссе «Против интерпретации» писала, что истинное наслаждение от искусства заключается в непосредственном переживании, а не в навязывании нам заранее заданных смыслов. Она призывала ценить видимое и слышимое в искусстве, прежде чем прибегать к объяснениям. Она предполагала, что, когда человек смотрит на картину, происходит удивительный процесс — саморастворение субъекта в искусстве.

Вспомнив Сьюзен, я шла по залам, пока то или иное полотно полностью не захватывало моё внимание. Тогда я останавливалась перед ним в состоянии созерцания, которого от меня требовало произведение. Надо заметить, что если не фотографировать на телефон все, что цепляет, а интуитивно двигаться по выставочному пространству, ни на что не отвлекаясь, то в какой-то момент можно поймать себя на очень интересных состояниях. Например, я стала глазами, которые рандомно плыли по экспозиционному пространству, время от времени зависая перед тем или иным полотном, пытаясь проникнуть сквозь границу картины и заглянуть туда, куда человеческое зрение проникнуть не может — в душу художника. За каждой картиной я видела не столько сюжет, сколько состояние, из которого писал творец.

Во времена античности говорили, что есть три пути познания истины: религия, философия и искусство. Греки считали, что произведение искусства нельзя рассматривать отдельно от сути мироздания. Искусство — это ворота в космос, к богам, способ открытия бытия и небытия. У греков не было понятия искусство, но было понятие поэзис (ποίησις), что означало акт творческого действия. Важнейшим условием создания или восприятия произведения искусства для них являлось особое состояние — вдохновение. Поэзис был одной из разновидностью магических искусств. Творчество без вмешательства богов, по представлению древних греков, было невозможно. Для них боги — это те, кто творили космос. Человек должен обратиться ко всему космосу, к его начальным потенциям, к тому, чего еще не было, чтобы написать произведение, которое будет неподвластно времени. И если боги были милостивы, то художник или поэт превращался в их инструмент, они творили через него.

«Хотя бы малую искорку духа божия отразить в картине — и то великое счастье», — писал Виктор Васнецов П. П. Чистякову. Искусство Васнецов понимал как духовное творчество, которое роднит человека с Богом. «Когда я по вдохновению творю картину, — писал Васнецов.— Во мне совершается процесс, отражающий в себе — как луч солнца в капле воды — искру Божественной творящей силы Творца в подобии». Васнецов считал, что через него Бог проявляет свою божественную созидательную силу, и всего себя отдавал служению искусству. В свою мастерскую Виктор Михайлович поднимался как на святое «горнее» место, где его дух творил идеальный мир, в котором жили добро и красота.

По словам Аристотеля, «искусство частью завершает то, что природа не в состоянии сделать, частью подражает ей». Он говорил, что художник может творить и создавать образы, стоящие выше действительности и ниже её. И, что еще важнее, искусство может быть намного больше самого художника, потому что истинные создатели искусства — это боги. Греки нам показали, что все связано. Перестаешь думать о богах — они перестают думать о тебе. Перестаем восхищаться искусством, видеть его — и оно исчезает.

Картина «Над вечным покоем» — одна из самых больших и глубоких работ Исаака Левитана. Считается, что основой сюжета картины стали натурные этюды, написанные Левитаном с озёр Островно и Удомля. Уходящая вдаль водная гладь, мыс со старой церковью и кладбищем, а над ними — бесконечное небо с грозовыми тучами. Картина отрывает от земли и переносит в состояние невесомости.

Известно, что Исаак Ильич, когда писал полотно, просил Софью Кувшинникову играть ему Бетховена. Она писала в своих воспоминаниях: «Писал он ее с большим увлечением, всегда настаивая, чтобы я играла ему Бетховена, и чаще всего Marche funebre». Поэт Николай Рубцов был так поражен этим полотном, что написал стихотворения под тем же названием — ​«Над вечным покоем».

И так в тумане омутной воды

Стояло тихо кладбище глухое,

Таким всё было смертным и святым,

Что до конца не будет мне покоя.

И эту грусть, и святость прежних лет

Я так любил во мгле родного края,

Что я хотел упасть и умереть

И обнимать ромашки, умирая…

Живопись Левитана напомнила мне схожий пейзаж, созданный мыслящим океаном, который доставал и материализовал самые глубинные переживания и страхи из человеческого подсознания, из картины Андрея Тарковского «Солярис».

Мы не имеем права даже подумать о том, что можем освободиться от самых простых человеческих вещей: от любви, от деревьев, от воды, то есть — от той Земли, которую мы обязаны нести в себе и сохранить во что бы то ни стало.

Искусство есть не что иное, как созерцание мира в состоянии милостивого просветления. Показывать бога за каждой вещью — вот, что такое искусство.

В творчестве Архипа Куинджи была одна поглощающая его страсть к закатному солнцу. А. Н. Бенуа писал, что Куинджи — «великий и вечный искатель новых колористических задач». У Куинджи солнце — носитель космического огня, окрашивающего небо, землю и воду неземной, волшебной красотой. В некоторых куинджевских закатах возникает предчувствие неземной палитры, которую позднее создаст Н. К. Рерих в своих пейзажах с их космизмом и мифологичностью и одновременно с такою сильной любовью к красоте Земли.

Николай Рерих, который не состоял в сообществе передвижников, но разделял взгляды этого объединения, проецировал на холст не просто исторические сюжеты и легенды, а художественно оформленные идеи из того плана бытия, куда может проникать лишь сознание одухотворённого творца. Рерих полагал, что человек, в зависимости от уровня своих духовных накоплений, притягивает к себе из тонкого мира вибрации, пропускает их через себя и, неся в физический мир, соответствующим образом его творит. Он писал, что «настоящее творчество всегда полно оптимизма. Творец не может быть в унынии» и что «творчество и жизнь так нераздельны!».

Оскар Уайльд писал, что никто не замечал туман, пока его не начали изображать художники. Он утверждал, что до живописца Тернера, который написал много туманных пейзажей Лондона, тумана в городе на самом деле не было, во всяком случае, его как будто не замечали.

Максимилиан Волошин обвинял Гоголя в том, что он заворожил реальность, создав таких персонажей, как Чичиков, Хлестаков, Коробочку, Плюшкина и др., которые ожили в поле реальности России. В статье «Апофеоз мечты» Волошин писал, что на протяжении целого столетия Гоголь и Достоевский входили в область мечты, и кто знает, какие ужасы остались неосуществлёнными благодаря им в начале восьмидесятых годов. По мнению поэта, в произведениях этих писателей поднимается иная, фантастическая действительность, которой не место в реальной жизни, а только в искусстве.

Художник Абрам Архипов не совершал революций в живописи. Он был слишком «мирным» для передвижников и слишком лиричным для соцреалистов. И всё же, будучи рожденным в бедной крестьянской семье и зная о крестьянской жизни не понаслышке, именно он в 1890 выводит крестьян из тесноты и духоты крохотных комнат, мастерских, темных изб и начинает их писать на фоне просторов и красот родной природы. А в 1914 году сдержанная палитра Архипова внезапно взрывается всеми оттенками красного, а живописная манера становится практически импрессионистской. В вихре алых мазков засияли открытые, светлые, радостные лица крестьян со смеющимися глазами.

До сих пор я не видел ни в русской, ни в иностранной живописи ничего подобного. Замечательно переданы свет и деревня, как будто вы приехали к каким-то родным людям. И когда вы смотрите на картину, вы делаетесь молодым.

Для меня искусство — это способ найти такую меру воздействия на мир, которая неподвластна времени. Гений художника посредством формы рождает присутствие живого образа. Кто реальнее: я или «Неизвестная» Крамского. Конечно она, я уйду, исчезну, а она, как ни в чем не бывало, по-прежнему будет свысока смотреть на посетителей уже других времен.

«Неизвестная» — самая загадочная работа Крамского. До сих пор нет данных, что за женщина позировала художнику для портрета. Сам Крамской держал подробности своей работы над «Неизвестной» в тайне и ни в дневниках, ни в письмах не обмолвился о том, кто изображён на портрете.

Философ-интуитивист, искусствовед и теоретик искусства Анри Бергсон считал искусство безграничной сферой «интуитивного прозрения», в которой реальность воспринимается не через логические понятия, а в формах чистого «индивидуального видения». По его концепции, познание мира художником путём «внутреннего созерцания» неизбежно изолирует его искусство от объективной действительности, а сам акт творчества приобретает иррациональный, субъективистский, мистический характер. Бергсон считает искусство свободным актом, ставит его над действительностью.

Будучи запримечена, природа расступается послушным простором повести, и в этом состоянии ее, как сонную, тихо вносят на полотно.

«Передвижники» стали самым масштабным проектом галереи за последние 50 лет. Выставка посвящена 155-летию со дня основания Товарищества. В экспозиции полотна Василия Перова, Николая Ге, Ивана Крамского, Ильи Репина, Василия Сурикова, Ивана Шишкина, Алексея Саврасова, Василия Поленова, Архипа Куинджи, Исаака Левитана, Виктора Васнецова, Василия Максимова, Григория Мясоедова, Николая Ярошенко, Абрама Архипова и др.

Выставка «Передвижники» продлится до 6 апреля 2025 года.

Фото предоставлено Пресс-службой Государственной Третьяковской галереи.

Материал о Викторе Васнецове «Художник сказочных миров, шагнувший за пределы этого мира»