Вампирские страсти в академическом стиле

«Санкт-Петербург Опера» поразила Москву «Вампиром» Маршнера

Действительно поразила, так как на этот раз, что случается чрезвычайно редко, Юрий Александров, художественный руководитель Камерного музыкального театра «Санкт-Петербург Опера» и режиссер-постановщик романтической драмы Маршнера «Вампир», в рамках заведомо малой формы, на которой и специализируется этот широко известный у нас в стране коллектив, смог наступить на горло собственной «режиссерской песне». И, сделав это, в тандеме со своей постановочной командой он смог явить на свет прелестную – поистине очаровательную – semi-stage продукцию, в которой вампирский пласт, прорисованный рельефно, но эстетически мягко, самоцелью не став, в полной мере позволил сосредоточиться на эмоционально-чувственной стороне музыки…

В качестве своей гастрольной площадки в Москве «Санкт-Петербург Опера» давно уже облюбовала сцену клубной «Геликон-Оперы», и публике этого сáмого что ни на есть специфичного столичного театра режиссерские эксперименты Юрия Александрова, кажется, и вправду пришлись по душе. Почувствовав это, в нынешний приезд в Москву, хотя два показа «Вампира» (14 и 15 сентября) и пришлись на время ежегодного Фестиваля музыкальных театров «Видеть музыку», «Санкт-Петербург Опера» впервые решила выйти из фестивальной эстафеты, чтобы свое искусство нести в столичные массы в свободном и независимом плавании. Решение было принято, и – надо отдать петербуржцам должное – это себя с лихвой оправдало: и на втором показе, а именно с ним и связаны впечатления рецензента, в зрительном зале был полный аншлаг.

Понятно, что широкая публика пришла на эффектно броское и, на первый взгляд, не вполне укладывающее в эстетику романтической оперы название. Однако для меломанов этот раритет с точки зрения репертуара отечественных оперных театров стал подлинным музыкальным лакомством. Тем более что на сей раз к музыкальной составляющей проекта никаких претензий по части овладения прихотливой стилистикой утонченно-изысканной, но всё же рельефно-сочной партитуры немецкого композитора Генриха Маршнера (1795–1861) не возникло. Всё сосредоточилось в профессионально надежных руках музыкального руководителя и дирижера Максима Валькова (плюс хормейстера Игоря Потоцкого) и было действенно поддержано как музыкантами в оркестре, так и артистами на сцене.

Премьера «Вампира» («Der Vampyr») в театре «Санкт-Петербург Опера» состоялась 23 и 24 декабря прошлого года, а мировая премьера – 29 марта 1828 года в Лейпциге на сцене не существующего в наше время Городского старого театра (Altes Theater): в конце 1943 года его разрушил налет британской авиации, а руины были снесены уже после войны. Любопытно, что впервые в России эту оперу поставили в Москве на сцене Большого театра (премьера – 3 декабря 1831 года под названием «Вампир, или Мертвец-кровопийца»), и только в 1833 году – в Санкт-Петербурге, так что теперь этой опере пришлось проделать обратное путешествие из Петербурга в Москву. На ее мировой премьере, имевшей явный успех, за дирижерским пультом находился сам композитор, но в истории остался и факт того, что в 1833 году в Вюрцбурге этой оперой дирижировал сам Рихард Вагнер.

Его брат, певший тогда партию Сэра Эдгара Обри, посетовал на то, что ария «Wie ein schöner Frühlingsmorgen» («Как прекрасное весеннее утро») не очень-то эффектна, и Вагнер заменил оригинальное Agitato Маршнера на Allegro своего собственного сочинения. Это имело успех, однако в наше время опера обычно исполняется в редакции известного немецкого композитора Ханса Пфицнера (1869–1949), осуществленной им в 20-х годах прошлого века. О музыкальной версии нынешнего исполнения официальной информации нет, но так ли для нас это важно?.. Обращение в XXI веке к раритету Маршнера в России – само по себе уже сенсация, и за это «Санкт-Петербург Опере» – низкий поклон!

Интересно, что в XIX веке еще до Маршнера вампирство проникало на сцену театра в операх итальянского композитора Сильвестро (де/да) Пальмы (1754–1834) «Вампиры» («I Vampiri», 1812) и бельгийского (французского) композитора Мартена-Жозефа Мангаля (1784–1851) «Вампир, или Человек из небытия» («Le Vampire, ou L’Homme du néant»; Гент, 1826), а после Маршнера – в одноименной опере немецкого композитора Петера Йозефа фон Линдпайнтнера (1791–1856), премьера которой под управлением автора состоялась в Придворном театре (Hoftheater) Штутгарта в тот же год – 21 сентября 1828 года. Таким образом, XIX век щедро одарил мир, по крайней мере, четырьмя оперными вампирами – итальянским, французским и парой немецких.

Названные опусы Маршнера и Линдпайнтнера – типичные для эпохи бидермайера зингшпили (оперы, музыкальные номера в которых прослоены разговорными диалогами), но в редакции своей оперы 1850 года Линдпайнтнер уже заменил диалоги речитативами. В увиденной же постановке «Санкт-Петербург Оперы» музыкальные номера исполнялись на немецком языке, а разговорные диалоги – на русском. Обычно, подобное двуязычие, когда, фигурально выражаясь, происходит смешение французского с нижегородским, ни к чему хорошему не приводит. Но на сей раз весьма удачный русский текст (жаль, что его автор не указан в программе) вкупе с мастерством певцов-солистов, представших также в ипостаси драматических актеров, привели к позитивному результату.

«Вампира» Маршнера можно назвать «семейным подрядом», ибо ее либретто сочинил Вильгельм Август Вольбрюк (родственник композитора). Сюжет большой романтической оперы в двух действиях (четырех картинах) основан на немецкой пьесе Генриха Людвига Риттера «Вампир, или Мёртвая невеста» («Der Vampyr, oder Die Todten-Braut», 1822). Эта пьеса – продолжение французской мелодраматической линии (романистики Шарля Нодье, театра Пьера Кармуша и литераторства Ашиля де Жуффруа), к которой, в свою очередь, привела романтически драматизированная переработка англоязычной повести Джона Уильяма Полидори (1795–1821) «Вампир» («The Vampyre», 1819). Она считается первым в истории мировой художественной литературы произведением, нарисовавшим современный образ вампира. В 1816–1819 годах Полидори был личным врачом самогó лорда Байрона, чей устный рассказ о персонаже по имени Август Дарвелл, так и оставшийся фрагментом неосуществленной задумки мэтра, как раз и лег в основу названной повести.

В отличие от оперы Маршнера, сюжет которой локализован в XVIII веке (или даже, возможно, в XVII-м) в Шотландии, в соответствующей трехактной опере Линдпайнтнера, либретто которой создано Цезарем Максом Гегелем и которая также являет собой образец жанра немецкой романтической оперы, все события разворачиваются на юге Франции. Но даже с другими именами персонажей фабула «Вампира» Линдпайнтнера, который для нас всё еще остается пока тайной за семью печатями, в общем и целом повторяет фабулу «Вампира» Маршнера, место действия которого – Шотландия – наряду с именами и титулами героев тотчас же отсылают к английскому литературному первоисточнику.

У Маршнера фабула в тезисном изложении такова. Лорд Рутвен – вампир, и в течение суток должен принести в жертву дьяволу трех невест-девственниц: за каждую из них ему будет дарован еще один год жизни. Первые две его жертвы – Джейн (в немецкой версии, Янте), дочь Сэра Джона Беркли, и Эмми, дочь Джона Перта и невеста Джорджа Дибдина (Джон Перт – управляющий поместьем Графа Марсдена; Джордж – слуга в доме Сэра Хамфри, лорда Дейвнаута). С Янте и Эмми удается справиться относительно легко, но при этом Сэр Джон, казалось бы, «смертельно» ранит Рутвена, а Джордж, заставая вампира над мертвым телом Эмми, стреляет в него, сгоряча считая, что убил. Тем не менее, на свадьбу со своей третьей жертвой Мальвиной, дочерью Сэра Хамфри, Рутвен, выдавая теперь себя за Графа Марсдена, является, хотя и с опозданием, как ни в чём не бывало!

Эдгар Обри вынужден помогать Рутвену в его черном деле из благодарности, ибо тот когда-то давно спас ему жизнь. Но когда третьей жертвой Рутвена становится Мальвина, возлюбленная Обри, отвечающая ему взаимностью, тот решается раскрыть всю правду о вампире – несмотря на клятву хранить тайну в течение суток и ужасную участь в случае ее нарушения самому стать вампиром. Обри разоблачает Рутвена в момент церемонии его бракосочетания с Мальвиной: скоро и она должна превратиться в добычу вампира. Но срок Рутвена истекает и, пораженный молнией с открытием зловещей тайны, он попадает в ад. Сэр Хамфри, потрясенный таким исходом, тотчас дает согласие на брак Мальвины и Обри.

Считается, что «Вампир» Маршнера, жанрово-бытовые сцены которого уживаются со зловещей фантастикой, – связующее звено между такими операми со сверхъестественными элементами и мистикой сюжета, как «Вольный стрелок» Карла Марии фон Вебера («Der Freischütz», 1821) и «Летучий голландец» Рихарда Вагнера («Der fliegende Holländer», 1843). В ряде моментов музыки Маршнера слышны еще отголоски эстетики Бетховена, а в сценах с Лордом Рутвеном, Эмми и Джорджем видна отчетливая параллель с Дон Жуаном, Церлиной и Мазетто – героями хрестоматийной оперы Моцарта. Бóльшая часть музыки «Вампира» пропитана духом Вебера, и одна из ярких иллюстраций этого – дуэт Мальвины и Обри, мелодия которого слышна уже в увертюре. Какого-либо местного колорита музыка Маршнера не несет, а легенда о вампире, звучащая из уст Эмми, предвосхищает балладу вагнеровской Сенты о злосчастной судьбе Голландца с одинаковым по психологическому настрою описанием в них мистического типажа «бледного человека» («der bleiche Mann»).

Но, как бы то ни было, Маршнер – уже не Вебер, но еще и не Вагнер, и романтика Маршнера словно предстает специфически педантичной классикой, с позволения сказать, «немецкого бельканто» – в меру лирического и в меру драматического. Темные стороны человеческого естества, муки любви и страданий, искупления и предательства будто бы живут за волшебной красотой и чеканной «суровостью» музыки, и на этот раз режиссер ее суть высвечивает очень емко и психологически точно: «Мы не ставим просто страшилку, а ставим спектакль о проблеме. Ведь вампиром можно быть, не обязательно высасывая кровь. Есть люди, которые это делают спокойно, с улыбкой. А наш вампир – как раз страдающий: это испытание, которое на него наложено и которое делает его страдальцем».

И, как было сказано в сáмом начале, наступая на горло собственной «режиссерской песне», Юрий Александров, четко и трепетно выстраивая классическое здание мизансцен, так важное для драматургического развития сюжетной интриги, становится полновластным проводником музыки. На сей раз режиссеру удается всецело «раствориться» в изумительно живописной – намеренно абстрактной – сценографии и пиршестве театрально-зрелищных костюмов, созданных по неким обобщенным лекалам классической традиции. Есть в них, конечно, и национальный колорит, но в целом они в хорошем смысле эклектичны. Создав живописно-зловещий створ «дьявольской лестницы» из бутафорских «человеческих и нечеловеческих» костей на все картины спектакля, одев артистов в потрясающе стильные аттрактивные костюмы, режиссеру в свободной и вольной semi-stage стихии художник-постановщик Вячеслав Окунев открыл весьма благодатное поле творческой деятельности.

Не менее важную лепту в общее постановочное восприятие внесли также художник по свету Азат Юлбарисов, дизайнер видео-арта Георгий Савельев и, конечно же, балетмейстер Васил Панайотов. Да и состав солистов, выпавший рецензенту без возможности выбора на втором гастрольном спектакле 15 сентября, оказался просто выше всяческих похвал. Лорд Рутвен – поразительно харизматичный, эмоционально-чувственнвый, пластически мягкий, но в музыкально-драматическом аспекте весьма состоятельный бас-баритон Юрий Борщёв. Сэр Хамфри – бас Антон Морозов. Мальвина – сопрано Олеся Гордеева. Сэр Эдгар Обри – Сослан Гагиев, тенор проникновенной, располагающей к музыкальному доверию лирико-драматической фактуры, и это на редкость удачное попадание в десятку стиля.

Сэр Джон – бас Георгий Сологуб. Янте – сопрано Каролина Шаповалова. Джордж – тенор Василий Ремизов. Эмми – сопрано Софья Некрасова. Джон Перт, разговорная роль, – Евгений Баев. Вся тройка названных выше сопрано (в том числе и Каролина Шаповалова в эпизодической партии Янте) смогла предъявить впечатляющие артистические и вокальные портреты героинь, однако помимо Олеси Гордеевой в главной партии Мальвины, в партии Эмми, благодаря легенде-хиту о вампире, на здоровом вокальном позитиве запомнилась и Софья Некрасова. А притягательно яркую жанрово-бытовую сцену изрядно подпивших на свадьбе Эмми и Джорджа гостей (простолюдинов Графа Мардсена) весьма темпераментно смогли разыграть тенор Денис Ахметшин (Джеймс Гэдшилл), тенор Всеволод Калмыков (Ричард Скроп), баритон Артём Савченко (Роберт Грин) и бас Кирилл Иванов (Томас Блант). Но центром ансамбля была меццо-сопрано Наталия Кочубей (Сусе, жена Бланта), и ее артистизм плюс сочная свежесть вокальной фактуры оставили мощное послевкусие!

Фото спектакля — с сайта «Санкт-Петербург Оперы»