Кто спасет отечественный кинематограф?

Год назад я получил предложение возглавить направление «Кино» в Московской музыкальной школе имени Гнесиных, и вот, можно подводить первые итоги. Год назад мы набрали 12 человек, девятиклассников. По государственной программе, на бесплатное обучение. Три года, до выпуска, эти ребята будут, помимо прочего, углубленно изучать кино — и как искусство, и как ремесло.

Когда год назад я с энтузиазмом высказывался по поводу самой идеи готовить узких специалистов — музыкантов-профессионалов, заточенных именно на кинопроизводство, единственное, что меня немного тревожило, так это сами учащиеся. Я не знал этих ребят, на отборочном конкурсе мы только знакомились, и сомнения нет-нет, да и просыпались где-то в душе: потянут ли?

Так вот: как же они меня порадовали! Порадовали, удивили и вдохновили. Вот эти молодые ребята и девчонки — какие же они молодцы! По результатам года они представили свои работы — пятиминутные фильмы. Я восхищен. Они ухватили суть кино как искусства, уловили его поэзию, почувствовали его язык. Они поняли в кино главное. Освоить кино как технологию им сегодня несложно. Боже мой, они в свои пятнадцать запросто монтируют полноценные (пусть и небольшие) фильмы просто на мобильных телефонах!

Они уже художники. Они понимают всё. Вот вам иллюстрация: я дал задание посмотреть «Апокалипсис» Копполы, проанализировать его и ответить на вопрос: кто главный герой фильма? Сделайте паузу, отвлекитесь от чтения и проверьте себя: как бы вы ответили на этот вопрос? Так вот, мои ребята — все и каждый сам по себе! — дали мне один и тот же ответ. И этот ответ, могу поспорить, родился в голове далеко не у каждого читающего эти строки. Они ответили так: главный герой «Апокалипсиса» — это война. Они поняли всё. В свои пятнадцать лет. Наши труды, наше упрямое исповедание Кино как магии, как искусства, — всё это не прошло зря.

Эти ребята и девчонки даже внешне преобразились за год. Они мало того что стали по-другому выглядеть, одеваться и красить волосы; они по-другому стали говорить и смотреть. Я люблю наблюдать за людьми — и в данном случае я испытываю настоящее счастье от своих наблюдений.

Они научились работать вместе, в команде. Они сами пишут сценарии, сами друг друга снимают, сами монтируют — уж не говоря про работу со звуком. Они уже посмотрели много хорошего кино и начали самостоятельно рассуждать о том, что видели. За свои работы все они получили «пятерки». Хотя нет, картина не столь радужная: из двенадцати учащихся двоих пришлось отчислить за неуспеваемость. Это, кстати, моя принципиальная позиция: образование должно существовать в определенных рамках, свободная система координат — не мое. Но из оставшихся десяти все десять — источник радости, гордости и вдохновения. За каждого из них я благодарен воспитавшим их родителям. Я благодарен педагогам, которые вкладывают в каждого из них все свои знания и саму душу. Я бесконечно благодарен ректору Гнесинской школы Михаилу Хохлову, ведь сама эта блестящая идея — организовать кино-направление в школе — принадлежала ему.

Что дальше? Учеба. Ещё два года учёбы. Для десятиклассников программа меняется: если на первый год я формулировал для себя задачу — сделать из них квалифицированных зрителей, то второй год обучения будет посвящен уже более практическим вопросам, то есть они будут работать, практиковаться. Сегодня мы планируем сотрудничество с «Москино» и «Кинопарком», с телеканалом «Культура» — чтобы ребята там проходили практику. А еще в этом году предстоит новый конкурс и набор в новый девятый класс.

Я очень рад, что сегодня в Москве есть городская программа «Москино». Рад, что Москва инвестирует в строительство новых съемочных павильонов. Это тоже очень важно. Чтобы у художника была возможность высказаться, должна существовать индустрия кино; а чтобы киноиндустрия существовала, страна должна производить не менее 240 фильмов в год. Разных: хороших, плохих, гениальных, средних — тут это не так важно; так это происходит во всем мире, в конце концов. Количество перерастет в качество. Важно, чтобы существовало поле для маневров. И та инфраструктура, которую сегодня создают в Москве, — работать в ней через два-три года придут вот эти самые мои ученики!

Когда я подписывал им «пятерки» в зачетках, я радовался так, будто я сам сдал трудный экзамен. Но, радуясь за этих удивительных ребят, я все равно переживаю. И вот почему. Они же не первые прекрасные молодые ребята, которые приходят в искусство кино, чтобы изменить мир. Авторы сегодняшних фильмов, которые я отношу к категории «Г» и за которые стыдно даже мне, не имеющему к ним отношения, — все они, как правило, люди с хорошим кинематографическим образованием. Они тоже когда-то были юными талантливыми романтиками. Они росли на великих советских фильмах, восхищались хуциевским «Июльским дождем» и азартно обсуждали художественные приемы Тарковского. В конце концов, они учились у великих мастеров. Как произошел этот переворот — в буквальном смысле: как всё стало с ног на голову? Великое советское кино просто ушло. А российское кино, которое пыталось быть похожим то на американское, то на европейское, в конце концов вообще утратило всякую идентичность. У нынешнего российского кино нет лица, в нем нет содержания, оно пусто. В зеркале российского кино отразилось то, что меня лично просто пугает, — оно отражает пустоту в нас самих.

Так как же уберечь от чего-то подобного моих нынешних юных учеников — таких талантливых, таких чистых? Опекать и беречь. Помогать и направлять. А еще — не скрывать от них правду. Тем более, что они и так уже всё понимают. А правда в том, что мы, их учителя, и я лично, Юрий Грымов, — мы не уберегли, не сохранили то, что имели. Пусть эти юные талантливые ребята не повторяют наших ошибок. Пусть они бьются за свои идеалы. Пусть летят к своему солнцу, не боясь опалить крылья. Только такие люди по-настоящему меняют мир к лучшему.