Родства не помнящие. Как афганские талибы восстали против породившего их Пакистана и почему это грозит новой войной
Сувенир от талибов из Пакистана
Нет ничего более специфически британского, чем крикет. Все остальные островные изобретения — начиная с протестантизма и заканчивая танками — спокойно прижились в самых разных краях планеты, но крикет остается популярным лишь в Великобритании да в странах, которые были в имперские времена ее колониями или доминионами.
Из двенадцати команд — полноправных членов Международного совета крикета одиннадцать представляют бывшую империю. Ну а двенадцатая — это, наверное, единственная страна, буквально помешанная на крикете, но никогда не бывшая частью Британской империи, — Афганистан. Эта игра там настолько популярна, что правительство талибов после захвата власти в 2021 году согласилось с требованием всё того же Международного совета крикета не менять флаг, под которым выступает афганская сборная, со старого трехцветного на новый — белый с шахадой на нем.
Старый флаг — это символ ненавистной талибам власти их предшественников, с которыми они боролись десятилетиями и от любых символов которых начали избавляться при первой же возможности. Но изменение цветов национальной сборной грозило отлучением от международных турниров, ведь правительство талибов и их символы не признаны мировым сообществом. И тут бескомпромиссный во всём остальном Талибан не стал идти на конфликт, так что команда до сих пор играет под флагом уже де-факто несуществующей Исламской Республики Афганистан.
Чтобы понять, откуда у талибов взялась такая толерантность к крикету, необходимо обратиться к истории этого вида спорта в Афганистане. Благо, началась она совсем недавно. Множество разных источников связывает появление массового крикета в этой стране с возвращением беженцев после окончания советского вторжения в 1989 году из соседнего Пакистана, где крикет традиционно — игра номер один.
О чем эти источники обычно не сообщают, так это о том, кем были те беженцы, что принесли с собой любовь к оригинальному спорту. Но это легко понять и без прямых указаний. Вряд ли проникнуться любовью к крикету могли афганцы, работавшие от зари до зари на пакистанских рынках или в мастерских, лишь бы прокормить свои семьи. Они, скорее всего, просто не имели ни сил, ни времени на игру, один-единственный матч в которой может длиться едва ли не весь световой день.
Очевидно, что увлечься крикетом могли лишь пребывавшие в постоянном контакте с местными люди, имевшие немало свободного времени, которым не надо было заниматься тяжелым физическим трудом. Самой большой группой таких беженцев были студенты религиозных училищ-медресе, чье проживание и обучение в Пакистане оплачивалось исламскими фондами или правительствами мусульманских стран.
В крикет в Пакистане играли афганские студенты религиозных училищ-медресе
Когда эти люди вернулись домой, их назвали талибами, то есть, студентами, — как дань памяти их прошлому в медресе. То есть, талибы и принесли крикет из Пакистана. И тут же вступили из-за него в конфликт с талибами местными, которым не нравились вообще никакие виды спорта и в целом светские развлечения.
«Пакистанцы» в итоге победили: придя к власти в 2000 году, талибы сначала запретили вообще весь спорт в Афганистане, но довольно скоро вывели крикет из-под этого запрета. И сейчас, после возвращения талибов к власти, крикет (правда, только мужской) остается единственным разрешенным видом спорта в стране.
Мужской крикет остается единственным разрешенным видом спорта в Афганистане
Талибский крикет — это не просто исторический курьез, это яркий показатель того, насколько тесно связаны Пакистан и афганские милитанты. На его примере видно, как сильно Пакистан влияет на происходящее в соседней стране. Можно без преувеличения сказать, что как без Пакистана не было бы афганского крикета, так без него не было бы и талибов. Все-таки афганских беженцев в медресе в Кветте учили далеко не только тому, как держать биту и правильно ловить мяч.
Откуда взялся Талибан
Афганистан к началу советского вторжения и так был источником постоянного беспокойства для Пакистана — контролировавшие приграничные районы, никому не подчиняющиеся полевые командиры грабили караваны грузовиков с товаром, принадлежащим пакистанским торговцам, а местные племена и кланы вообще не признавали государственной границы, по обе стороны которой они жили столетиями. Эти племена, в подавляющем большинстве пуштунские, особенно раздражали Исламабад.
Пуштунов в Пакистане относительно немного — меньше 20% населения — однако почти все они живут на севере, у границы с Афганистаном, где этот этнос доминирует. И центральные власти едва ли не с момента появления Пакистана в конце 1940-х боялись пуштунского сепаратизма, нацеленного на присоединение приграничных районов к Афганистану или даже на создание независимого Пуштунистана. И боялись небезосновательно. Дело в том, что Пакистан унаследовал от британцев не только крикет, но и границу с Афганистаном, разделяющую пуштунские земли надвое.
Пакистан унаследовал от британцев не только крикет, но и границу с Афганистаном, разделяющую пуштунские земли надвое
В разгар Второй мировой, то есть еще до того, как Лондон начал демонтаж своей азиатской империи, афганцы потребовали пересмотра этой границы, заявив свои права на значительные территории того, что после раздела Британской Индии стало Пакистаном. Формально граница между двумя странами Кабулом так до сих пор и не признана. В общем, и без полномасштабной войны у Пакистана хватало головной боли, связанной с северным соседом.
Ввод же советских войск в конце 1970-х и последовавшая за ним многолетняя кровопролитная война только увеличили риски как для пакистанских властей, так и для бизнеса. Несколько упрощая, можно сказать, что на растущую нестабильность в Афганистане сначала пакистанский бизнес, а потом и власть ответили поддержкой военно-политической силы, которая должна была бы действовать в том числе и в их интересах. Силой этой и стал Талибан.
Активную пуштунскую молодежь, бежавшую от войны в соседнюю страну, решили отвлечь от национализма религией. В этом не было ничего оригинального, достаточно вспомнить, что примерно в то же самое время Израиль как минимум не мешал работе позднее эволюционировавших в ХАМАС и «Исламский джихад» исламских школ и фондов, надеясь, что вовлеченная в них арабская молодежь не будет принимать участия в подчеркнуто светском тогда движении за независимость Палестины.
Афганцев массово стали принимать в пакистанские медресе, где вместе с религиозным воспитанием проводилась и военная подготовка талибов. Исламабад растил в приграничных медресе своих будущих союзников. Людей, которым можно будет доверить безопасность своих северных регионов, грузов и бизнеса. Ну, и устроить на контролируемой ими территории лагеря для подготовки боевиков, необходимых в других регионах. Прежде всего, в спорном с Индией Кашмире.
Афганцев массово стали принимать в пакистанские медресе, где заодно проводилась и военная подготовка талибов
Пакистанская поддержка из-под полы
Вернувшиеся на родину после ухода Советов и ввязавшиеся в войну за контроль над Афганистаном талибы не остались без помощи из Пакистана. Авторитетный военный журнал Jane's Defence Weekly писал, что Исламабад в середине 1990-х буквально спас значительные силы Талибана от разгрома, срочно отправив в Афганистан партию полноприводных пикапов, благодаря которым талибы не только вырвались из буквально неминуемого окружения, но и перешли в контратаку.
В представленном весной 1997 года в британском парламенте докладе о положении дел в Афганистане, говорилось, что в рядах талибов могут воевать сотни граждан Пакистана, в том числе и бывших военнослужащих. Авторы доклада как о само собой разумеющемся упоминали, что участие Исламабада в делах соседней страны не ограничивается одной лишь логистической поддержкой или помощью в планировании операций. То есть, едва ли не прямо указывали на Пакистан как на главного спонсора и помощника талибов.
Через несколько месяцев еще один доклад о происходящем в Афганистане был представлен в Совбезе ООН. Помимо прочего, там говорилось, что талибы принимают целые автоколонны с оружием, топливом и боеприпасами из-за границы и что на контролируемой ими территории действует иностранный военный лагерь. Через какую именно границу шли грузы и что за иностранцы управляли лагерем близ Кабула, доклад не сообщал.
Талибы тогда контролировали границы с тремя соседними государствами: Туркменистаном, Ираном и Пакистаном. Тогдашний туркменский режим Сапармурата Ниязова видел в исламских движениях опасных конкурентов и стремился взять под тотальный контроль всю религиозную жизнь страны, а потому вряд ли стал бы помогать иностранным исламистам. У шиитского Ирана были свои причины не любить талибов и отказывать им в помощи — Талибан целенаправленно преследовал афганских шиитов, считая их ненастоящими мусульманами и вероотступниками. А потому именно традиционно близкий к афганским повстанцам Пакистан выглядел как наиболее вероятный партнер талибов в организации снабжения и обучения бойцов.
После терактов 11 сентября 2001 года и последовавшего за ними американского вторжения в Афганистан Пакистан оказался в довольно деликатном положении. Власти страны не признавали своих тесных связей с талибами и вообще были одними из главных партнеров США в регионе. В ситуации, когда их официальные союзники ведут открытую войну против неофициальных, но таких ценных союзников, пакистанцам необходимо было серьезно подумать, какой из противоборствующих сторон стоит оказывать помощь.
После 11 сентября власти Пакистана поддержали коалицию во главе с США, но симпатии властей и жителей были на стороне талибов
Тогда власти Пакистана официально поддержали коалицию во главе с США. Пакистан даже был одной из главных стран этой коалиции. Именно через него транзитом шла львиная доля всех необходимых для ведения боевых действий грузов (остальное шло по воздуху через логистические центры НАТО в Кыргызстане и в российском Ульяновске). Но симпатии как властей, так и простых пакистанцев во многом были на стороне афганских талибов. Ну не просто же так в 2021 году, сразу после возвращения Талибана к власти в Афганистане тогдашний пакистанский премьер Имран Хан заявил, что афганцы «разорвали цепи рабства».
Новое поколение талибов против Пакистана
Чего пакистанцы не учли, так этого того, что талибы образца 2020-х годов очень сильно отличались от тех, что учились в приграничных медресе в 1980-е. У нового поколения талибов нет теплых воспоминаний, связанных со временем, проведенным в Пакистане. Просто потому, что большинство из них там или никогда не были, или приезжали подпольными путями, рискуя быть арестованными местными спецслужбами. В общем, ничего хорошего они о Пакистане сказать не могут.
А вот плохое, учитывая роль Исламабада в крушении первого правительства талибов в двухтысячные, — очень даже. Сотрудничество властей страны с иностранными интервентами отвернуло от официального Пакистана и местных пуштунов. В 2007 году несколько их вооруженных формирований объединились в «Пакистанский Талибан», целью которого провозгласили создание независимого исламского эмирата как минимум в пределах этнических пуштунских земель, а как максимум — всего Пакистана.
С течением времени Талибан превратился в то, чего так боялись его пакистанские спонсоры: организация стала фактическим проводником пуштунского этнонационализма. В многонациональном Афганистане после прихода к власти Талибана почти все чиновничьи посты, даже в регионах с преобладающим таджикским или хазарейским населением, стали занимать пуштуны.
Освоившись и отбившись по большей части от внутренней оппозиции, талибы вспомнили о неразрешенном территориальном споре с Пакистаном. Тем более, что пакистанцы сами давали поводы для конфликта, нанося удары по скрывающимся на афганской территории боевикам «Пакистанского Талибана» и родственных ему формирований.
Освоившись, талибы вспомнили о неразрешенном территориальном споре с Пакистаном
И когда талибы осенью 2024 года начали строить укрепления вблизи пакистанской границы и перекидывать туда свои подразделения, в Исламабаде решили, что соседи готовятся к войне.
Всерьез тягаться с пакистанской армией талибам, пускай и вооруженным брошенной западной техникой, явно не по зубам. И приграничные вооруженные столкновения в самом конце прошлого и начале этого года отлично продемонстрировали, на чьей стороне преимущество: пакистанцы откинули от своих границ передовые силы талибов и сожгли их укрепления.
Однако хорошо освоенная талибами партизанская (или террористическая) тактика точечных ударов по важным целям врага, активная поддержка милитантов местным пуштунским населением и относительная труднодоступность тех районов, на которые претендуют афганцы, грозят превратить территориальный конфликт в затяжную пакистано-афганскую войну, пускай и низкой интенсивности. Еще одну войну в этих краях.
Второй фронт для Пакистана
Еще одну, потому что в том самом пакистанском штате Белуджистан, на границах которого сейчас идут стычки с талибами, идет и война центральных властей с еще одними сепаратистами. Начиная с 1970-х годов в этих краях время от времени заявляют о себе сторонники создания независимого государства для белуджей — народа, тоже живущего в неспокойном пограничье.
Несколько боевых групп, главной из которых является признанная на Западе террористической «Армия освобождения Белуджистана», ведут партизанскую войну против Пакистана и Ирана, где также живут белуджи, в пока бесплодных попытках оторвать части территорий этих стран. Сепаратисты-белуджи стоят за самыми громкими терактами в Пакистане последних лет. На их счету сотни убитых пакистанцев, иранцев и китайцев, которых «Армия освобождения Белуджистана» считает своими врагами, поскольку Китай активно вкладывает деньги в промышленные проекты в Пакистане и в Иране, в том числе в те, что реализуются на землях белуджей. Сепаратисты считают, что эти проекты содействуют укреплению центральной власти, и потому атакуют граждан Китая.
Любопытно, что штаб-квартира «Армии освобождения Белуджистана» в течение многих лет базировалась в Афганистане, но после прихода к власти талибов сепаратисты-белуджи покинули эту страну. Возможно, это связано с тем, что идеология этой организации строится вокруг светских, а не религиозных ценностей. Или с тем, что историческая область Белуджистан, на которую претендуют сепаратисты, включает в себя и часть афганских земель. А возможно, с тем, что талибы являются прямыми конкурентами «Армии освобождения Белуджистана».
И те, и другие ищут поддержки со стороны жителей пакистанского Белуджистана, причем в последние годы «Пакистанский Талибан» активизировал вербовку белуджей в свои ряды. Открытой войны между талибами и сторонниками независимости Белуджистана нет, но и дружбы не получилось. Даже несмотря на то, что у обеих группировок в регионе не один, а сразу два общих врага.
Помимо властей Пакистана, обе они ведут боевые действия против местного отделения ИГИЛ, известного как «Вилаят Хорасан» или ИГ-Х. Эта террористическая группировка действует на самых разных территориях (например, именно ИГ-Х стояла за нападением на московский «Крокус Сити Холл» в 2024 году), но их, так сказать, базовые регионы — это Афганистан и Пакистан.
Именно «Вилаят Хорасан» был главным противником талибов после взятия ими власти в Афганистане. А до этого, когда обе группировки находились в подполье, ИГИЛ куда активнее воевал против талибов, чем против центральных властей или американских военных. Талибан и ИГИЛ время от времени шли на сближение, что давало наблюдателям повод усомниться в реальности конфликта между ними, но союзы эти никогда не были прочными и долговечными. После возвращения к власти талибы взялись за уничтожение ИГ-Х.
Официальные представители Талибана уверяют, что многие из их противников бежали в Пакистан, где организовали базы и лагеря подготовки. И даже прямо обвиняют официальный Пакистан в поддержке террористов. Само собой, это не добавляет талибам симпатий к соседнему государству, пускай и некогда буквально вскормившему их.
Белуджи идут еще дальше и прямо обвиняют Исламабад в сотрудничестве с ИГИЛ. По словам представителей оппозиции, центральные власти — это буквально пособники «Вилаят Хорасан», которые помогают джихадистам обосноваться в Белуджистане и превратить его в свою вотчину. Обвинения очень серьезные, хотя и ничем не подтвержденные и, на взгляд экспертов, не очень убедительные.
Белуджи прямо обвиняют Исламабад в сотрудничестве с ИГИЛ
В пограничном с Афганистаном регионе, где действуют не меньше двадцати террористических группировок, вряд ли необходимо покровительство далеких центральных властей для того, чтобы организовать тренировочный лагерь или вербовочный центр. Для всего этого не надо искать союзников в Исламабаде, достаточно договориться с местными племенными вождями-феодалами, которые контролируют почти всю экономику региона и его политику.
Для этих феодалов война — не просто привычное, а исключительно выгодное состояние. Пока идет война, будет спрос на оружие, боеприпасы и топливо. Будет дырявая неконтролируемая граница, через которую можно возить какую угодно контрабанду, включая людей и наркотики. И судя по тому, что ни талибы, ни белуджские сепаратисты, ни ИГИЛ не собираются останавливаться, хорошие времена для этих феодалов закончатся нескоро.