«Универсальный язык»: понятно без слов
Госслужащий Мэттью (его роль исполняет сам режиссёр) увольняется с работы в Монреале, чтобы уехать домой в родной Виннипег. Там он надеется повидаться с пожилой матерью, которую не видел много лет. Мэттью избавляется от всех вещей, берёт билет в один конец и уезжает. Основное действие картины разворачивается уже в Виннипеге, где по улицам бегают жирные индейки, а экскурсовод в розовых наушниках показывает туристам самые скучные в мире достопримечательности.
А почему, собственно, Виннипег? Не самый интересный город для изображения в кино. И режиссёр шутит на эту тему: некоторые его персонажи-канадцы даже не знают, где находится этот город. Вообще, есть ощущение, что в «Универсальном языке» Мэттью Ранкин следует за другим канадским постановщиком Гаем Мэддином. Оба родились в Виннипеге, оба снимают экспериментальное кино, оба сделали фильм о родном городе и стали в нём главным героем. Попробуйте посмотреть «Мой Виннипег» (2007) Гая Мэддина – фильм-признание в любви Виннипегу. Гипнотическую полудокументальную картину, которая здорово показывает работу памяти. Память там – как волшебный проектор, демонстрирующий истории на грани яви и сна, где скучное перестаёт быть скучным и становится притягательно важным и таинственным.
«Универсальный язык» – кино совсем иное, но в нём тоже показана другая, непривычная Канада. В мультипликационном сериале «Южный Парк» канадцы всегда изображались не такими, как американцы. И выглядели они иначе, и юмор у них был, скажем так, специфический. Мэттью Ранкин тоже пытается показать канадцев другими, как будто людьми из иной реальности. Для этого он использует очень необычный трюк. Он делает главным языком страны… фарси. Да, в «Универсальном языке» вся Канада говорит на персидском языке. И он же присутствует на всех вывесках и мемориальных табличках. Можно подумать, что это такая шутка на тему глобализации, но всё гораздо глубже.
Если вы будете гуглить информацию о фильме, то, скорее всего, наткнётесь на мини-синопсис: «Мэттью возвращается в родной Виннипег и не понимает ни слова. Абсурдистская трагикомедия в духе Уэса Андерсона». На самом деле Мэттью всё понимает. Не понимает разве что зритель, решивший посмотреть этот фильм в русской озвучке. «Универсальный язык» – ещё один пример (ранее мы называли такие картины, как «Хиросима, любовь моя» и «Цельнометаллическая оболочка»), что кино лучше смотреть на языке оригинала с субтитрами. В русской озвучке работа Ранкина просто теряет смысл, потому что в оригинале персонажи сочетают французский и фарси, а в озвучке звучит только русский. Важность оригинальной озвучки особенно заметна в эпизоде, когда главный герой едет в автобусе из Монреаля в Виннипег. Его соседом становится школьный учитель. Персонажи говорят на французском, и в какой-то момент учитель произносит на французском «Вы знаете виннипегскую песню «Эти глаза»?», а дальше цитирует песню уже на фарси: «Эти глаза плачут из-за тебя каждую ночь». Мэттью же подхватывает тоже на фарси: «А эти руки хотят вновь обнять тебя». И именно в этот момент зритель понимает, что в изображаемом мире персидский действительно является основным языком, ведь на нём поются даже популярные песни. А в русской озвучке даже не ясно, что все постоянно говорят на фарси!
Повсеместное использование персидского языка создаёт важный и интересный диссонанс. Канада как бы теряет часть своей идентичности и становится немножко Ираном. Причём от этой страны она берёт самое лучшее – то, что можно назвать восточным радушием. Пожалуй, Ранкин показывает именно иранцев, так как в картине играют в том числе иранские актёры (так, важнейшую роль экскурсовода исполняет канадец иранского происхождения Пируз Немати). Что же это даёт фильму? Режиссёр убедительно показывает, каково это: быть чужаком (например, эмигрантом). Причём постановщик демонстрирует это даже не на примере главного героя, ведь тот – канадец, который просто переехал из города в город. Ранкин вовлекает в происходящее самого зрителя.
«Универсальный язык» – авторское кино, активно возимое по фестивалям. Его показывали не только в Каннах, но и в Вальядолиде, Гамбурге, Генте, Мельбурне, Монте-Карло, Нэшвилле, Салониках, Стокгольме и других городах. Стало быть, основной зритель фильма – европейцы, австралийцы, американцы. В общем, люди плюс-минус англоязычные. Именно поэтому во время просмотра зритель как бы примеривает на себя эту роль чужака (эмигранта), ведь для европейца-австралийца-американца (да и русского тоже) фарси – это совершенно другой мир. Зритель сопровождает Мэттью в его путешествии, натыкается взглядом на непонятные вывески, слышит загадочные реплики. И зритель заблудился бы в таком мире вместе с героем, если бы не добрые люди вокруг. Незнакомые сограждане дарят Мэттью подарки и угощают чаем, а упомянутый выше экскурсовод делает для него нечто более важное (но тут лучше обойтись без спойлера). Добрые дела оказываются своеобразным проводником – они возвращают к реальности из мира абсурда. Вот в какой-то момент в картине мелькает персонаж – получеловек, полуель. И до конца не ясно: это человек, несущий ёлку и спрятавшийся в её ветвях, или действительно человек-ель. В мире с подобными существами всё кажется зыбким и нереальным, но вот женщина в кафе угощает Мэттью чаем со словами «Подарок от заведения. Пейте, пока не остыл», и сразу становится понятно: мир не сошёл с ума, всё в порядке.
«Универсальный язык» – фильм, отношение к которому может меняться во время просмотра. Первое впечатление: а кадр здесь действительно выстроен как у Уэса Андерсона! Всё такое геометрически аккуратное и идеальное по цвету. Второе впечатление: а не скучновато ли? Действия немного, абсурдистский юмор сдержан, снежные пейзажи навевают сон. Третье впечатление: вот так сюжетный поворот! Он-то всё и меняет, делая картину чем-то большим, нежели просто «комедия абсурда». В какой-то момент здесь и вовсе становится не до смеха.
«Универсальный язык» превращается в хидден гем не из-за ассоциаций с Уэсом Андерсоном или тонкой языковой игры. Фильм спасает то, что можно назвать «величием замысла». Мэттью Ранкин не увлекается подражанием, не уходит в бессмысленные эксперименты, не ставит абсурд или эстетику во главе угла. В какой-то момент становится понятно, что он снимает настоящее кино о разлуке, человечности и глубине родственных связей. Собственно, именно этого и не хватало самому Уэсу Андерсону в его последнем фильме, где смысл не дотягивал до эстетики. «Финикийская схема» радует глаз, веселит, но не удивляет и не преображает зрителя. В общем, пока Андерсон красиво топчется на месте, его обгоняют всякие канадские чудаки.
Работу Ранкина нужно обязательно смотреть до конца. Картина преображается лишь в финале. До него она может показаться набором умеренно странно-симпатичных историй. Точкой отсчёта я бы назвал фрагмент, в котором играет красивейшая композиция The Dark Divine иранца Амира Амири и канадца Кристофа Ламарша-Леду. Этот эпизод не относится к сюжету, но несёт почти гипнотическое воздействие: тёмный вечер, снегопад; фигуристка, кружащаяся под этим снегом; удивительная музыка, сопровождаемая ударом коньков о лёд. Кадр наполняется неуловимой магией, подготавливая зрителя к неожиданному (и в чём-то волшебному) сюжетному повороту.
Именно в финале можно будет понять, что же означает это название – «Универсальный язык» (в оригинале фильм называется так же, но на французском: Une langue universelle). Неужели речь идёт о фарси? У шведского электронного музыкального проекта Deutsch Nepal есть композиция под названием Pain Is the Language We Use. В случае с «Универсальным языком» это название вспоминается неспроста, но слово Pain хочется заменить на слово Love: Love Is the Language We Use. Именно такое ощущение возникает после просмотра фильма Мэттью Ранкина. Скорее всего, под «универсальным языком» он понимал нечто более универсальное, чем просто язык для общения. Другой, особый язык, понятный без слов каждому человеку.