«Записки сотрудницы «Смерша»

Самыми яркими – да и наиболее известными, рассекреченными – страницами истории военной контрразведки являются события Великой Отечественной войны, в особенности время существования Главного управления контрразведки «Смерш» Наркомата обороны СССР. Однако даже и про эту самую эффективную спецслужбу Великой Отечественной войны мы знаем далеко не всё…
– В 2011 году мне посчастливилось в роли редактора готовить к печати книгу ветерана военной контрразведки, замечательного человека капитана в отставке Анны Кузьминичны Зиберовой (1921 – 2013) «Записки сотрудницы «Смерша», – вспоминает редактор отдела истории «Красной звезды», член Союза писателей России Александр Бондаренко.
Москвичка, из рабочей семьи, выпускница педагогического института, она в 1942 году пришла в военную контрразведку, в которой прослужила и проработала сорок лет. Она участвовала в Великой Отечественной войне, но свои боевые задания она, зачастую с риском для жизни, выполняла в Москве. Война эта нанесла ей незаживающую рану – в мае 1944 года в полёте за линию фронта погиб её муж – лётчик военно-транспортной авиации Анатолий Иванович Харитонов.
Книга о большой человеческой жизни, половина которой была посвящена служению Отечеству в рядах военной контрразведки, вышла к 90-летию Анны Кузьминичны. Она оказалась интересна не только друзьям и родным автора, но и всем тем, кто интересуется историей нашей страны, Великой Отечественной войны и спецслужб – в книгу вошла воистину уникальная информация, в том числе и о боевой работе сотрудников «Смерш» в глубоком советском тылу. 
По законам военного времени
В соответствии с чрезвычайными условиями военного времени органы «Смерш» наделялись широкими правами и полномочиями. На них возлагалось проведение оперативно-разыскных мероприятий, были значительно расширены карательные меры в отношении военных преступников. Спецслужбы Германии усилили заброску на нашу территорию агентов и диверсантов, более тщательно подготовленных. Кадры брали из изменников, предателей, карателей, уголовных элементов. Возрастало количество заброски агентуры через линию фронта на самолётах. При отступлении немецких войск противник оставлял агентов со специальными заданиями, некоторых сбрасывали на парашютах.
Так, на Гончарной улице, на Таганке, в своей квартире остановился некий полковник, приехавший с фронта (его семья находилась в эвакуации). Мы знали, что он был завербован немцами и вот-вот должен вернуться обратно через линию фронта. Наша оперативная группа выехала к нему. Я пошла в квартиру узнать, дома ли он. Квартира на верхнем этаже, но электричества нет, лифт и звонок не работают. Стучу в дверь, никто не открывает. Повернулась спиной к двери и стала бить по ней ногами, чтобы меня услышали. Неожиданно открывается дверь, и я буквально падаю в коридор.
Чувствую, что меня кто-то схватил за шкирку и бросил в маленькую комнатку, закрыв снаружи дверь на защёлку. Я поняла, что нахожусь в туалете. Слышу, кто-то бегает по квартире. Раздаётся сильный стук в дверь, кто-то бежит к чёрному ходу, но там уже ждут наши ребята. Вошли в квартиру, один схватил этого полковника, другой побежал к парадной двери, куда ещё стучали. Влетает Збраилов (Леонид Максимович Збраилов, начальник отдела ГУКР «Смерш», полковник. – Ред.), его первый вопрос к задержанному:
– Где наша девушка?
– Если бы знал, что ваша, убил бы! – закричал неприятный, плюгавенький полковник.
Дальнейшую судьбу задержанных мы не знали. Слышали, что некоторых перевербовывали и отправляли обратно за линию фронта, некоторых привлекали к радиоиграм…
«Установщики»
В отделении лучшими «установщиками» считались Николай Гаврилович Жегулов и я. Сказать, что я была очень храброй, нельзя. Тихая, стеснительная, очень спокойная, всегда улыбающаяся – может быть, поэтому мне легко удавалось войти в доверие. Я всегда носила с собой какую-нибудь художественную книгу, и многие, к кому заходила, просили рассказать о ней или сами хотели посмотреть. Ведь тогда мы были самой читающей страной.
Иногда мужчина-«установщик», даже Жегулов, ничего не мог установить. Представляете, он входит в квартиру (а до войны больше было коммуналок, на кухне много хозяек) и спрашивает ту, которая нужна ему для беседы. Ситуация: муж у женщины на фронте, а с ней неизвестный мужчина уединяется в комнате. Соседки это понимают по-своему, женщина волнуется, как бы чего её мужу не написали. В общем, нужного разговора не получается!
Мне в этом отношении было легче. Я узнавала об источнике, кто она, чем занимается, чем интересуется, где была в эвакуации. Когда появляюсь на кухне, то сразу называю, например, Мария Петровна. Та подходит, говорит, что не знает меня, а я говорю ей: «Как? Мы же с вами в эвакуации были». И тогда почти каждая меня признавала. Смешно, да? А в комнате, куда мы заходим, я показываю ей удостоверение МУРа («документ прикрытия». – Ред.), и она серьёзно говорит, что ошиблась, думала, что я действительно была с ней в эвакуации. И начинается наш доверительный разговор, иногда долгий.
Однажды офицер с фронта прислал в НКВД письмо, где изложил, что он перед войной женился и поехал с женой в Орловскую область, чтобы познакомиться с её роднёй. Там их застала война, он сразу же выехал в свою часть, а она задержалась. Сейчас он находится в Орловской области и в соседней деревне узнал, что его жена работала на немцев, выдала многих коммунистов и комсомольцев, а когда немцы покидали деревню, бежала с ними, но они её бросили по дороге. В настоящее время она в России, где-то на Урале, а точный адрес может знать только одна её подруга, с которой она окончила до войны институт иностранных языков. И указал адрес этой подруги.
Некоторые мужчины из «установки» были на её квартире, но никак не могли узнать необходимый адрес. Тогда послали меня. Я выяснила, что эта подруга очень любит читать, не пропускает ни одной новинки, и пошла к ней с только что вышедшей книгой графа А.А. Игнатьева «Пятьдесят лет в строю» (Алексей Алексеевич Игнатьев – военный разведчик, генерал-майор русской армии, генерал-лейтенант Советской Армии. – Ред.). Мы говорили о литературе, новинках, она посмотрела мою книгу и вдруг говорит мне: «Записывайте адрес!»
Я прикинулась:
«Какой адрес? Чей? Мне он не нужен!»
Но она продолжала:
«Запишите на всякий случай, вдруг понадобится».
Я записала с неудовольствием, «на всякий случай». Ещё немного поговорили и расстались. Я вышла от неё, с первого же таксофона позвонила в отдел, передала адрес, а когда вернулась вечером, то мне сказали, что эту жену офицера уже арестовали в Свердловске и сопровождают в Москву.
Когда освобождали территории от немцев, то многие соседи сообщали о таких предателях. Многие из них были замужем, мужья сражались на фронте, а в Москве оставались родственники, через которых мы и узнавали адреса этих женщин.
Наш отдел обслуживал в оперативном отношении все военные городки, военные дома, военные гостиницы, находящиеся в Москве и Московской области, и по возможности всех военнослужащих, приезжающих в Москву. Когда проходили военные парады, мы делали «установки» на всех гостей, которых приглашали на трибуны Мавзолея, обеспечивали государственную безопасность. Когда работала в «установке», все праздники я или дежурила в отделе, или находилась на чердаке одного из домов, из окон которого была видна вся Красная площадь. И за всё время никаких неприятностей у нас не было.
«Посылали» и Абакумова
Летом 1943 года запеленговали рацию в доме на Рождественке. Мне было приказано установить, в какой квартире эта рация и кто на ней работает. Тщательно проверила весь дом, выяснила, что в одной из квартир остановился офицер, приехавший в командировку с фронта. Поселился у своей сестры, которая работала на заводе и часто отсутствовала по нескольку дней. Соседи же уехали в эвакуацию, и этот офицер фактически жил в квартире один. Установили за ним слежку, проверили документы. Всё в порядке.
И вдруг он передаёт по рации, что в такой-то день и час он выйдет из дома и тогда-то будет переходить линию фронта. Наш отдел приготовился. Я должна была находиться в подъезде и, увидев, что офицер вышел из квартиры, махнуть белым платком в окошко повыше того этажа (стекло из форточки наши ребята заранее выставили). Прибыла я рано, вошла в подъезд и вдруг вижу, что этот офицер уже спускается вниз. Увидев меня, остановился, пропустил и боковым зрением я замечаю, что он смотрит мне вслед. Прохожу один этаж, второй, третий – он всё стоит! Дошла до последнего этажа, стучу в квартиру, захожу и прошу стакан воды.
Когда старушка пошла за водой, быстренько выскакиваю обратно и, сняв туфли, спускаюсь к окну. Выдавливаю стекло из форточки, порезав при этом руку (я ведь была на другом этаже), и машу окровавленным платочком. Когда увидела, что со всех сторон к подъезду пошли пары наших сотрудников, то села на ступеньку лестницы и… заплакала.
После мне рассказали, что к объекту подошли Антропов и Булеха, наша группа обыска и ареста, заломили офицеру руки за спину и втолкнули в подъехавшую машину. Сделано всё было молниеносно, так что прохожие не успели даже сообразить, что произошло. Абакумов (Виктор Семёнович Абакумов, начальник Главного управления контрразведки «Смерш», заместитель народного комиссара обороны. – Ред.) и Збраилов стояли на углу у Архитектурного института, Абакумов направился вслед за машиной – на Лубянку, а Збраилов подошёл к нам, поблагодарил за чёткую работу.
Старший группы «наружки» спросил у Збраилова, кто стоял с ним рядом. Когда услышал, что Абакумов, растерялся, что не узнал его, и сказал, что тот всё время интересовался, как идут дела, а он послал его на три буквы.
«Что мне теперь будет?» – загоревал он.
Збраилов засмеялся и ответил, что ничего не будет, так как Абакумов и сам нервничал. Абакумов и Збраилов часто присутствовали при задержании особо опасных преступников.
Найти аккордеониста
В 1942 году генерал-лейтенант Власов попал в окружение, а кто-то из населения сдал его немцам. Изменив Родине, Власов сформировал так называемую Русскую освободительную армию (РОА), которую возглавлял два с лишним года, принимая участие в войне на стороне гитлеровцев. РОА создавалась из советских военнопленных, эмигрантов и белоказаков. В эту армию «Смерш» внедрил своих работников и агентов, которые вели тайную борьбу.
В 1945 году многих власовцев арестовали, они давали показания на ближайшее окружение генерала Власова, некоторые из них до войны жили в Москве. Нам было приказано всех их разыскать и арестовать.
Мне поручили найти аккордеониста, который везде и всюду сопровождал Власова. Было известно, что он проживал в районе Таганки. Несколько дней с утра до вечера я обходила все улицы и переулки на Таганской площади, а разыскала его в конце Малой Коммунистической улицы, в маленьком одноэтажном доме, почти на Андроньевской площади.
Установила, что в начале Великой Отечественной войны он был призван в Красную Армию, был на фронте, потом считался пропавшим без вести. В конце 1945 года неожиданно вернулся домой и рассказал, что был в плену у немцев, где ему выбили все зубы; когда Красная Армия освободила его из плена, опять воевал в её рядах, дошёл до Берлина, вставил там золотые зубы, приобрёл дорогой перламутровый аккордеон и затем был демобилизован по болезни. Из бесед я выяснила, что в игре на этом музыкальном инструменте ему не было равных, до войны он играл в домах культуры, домах отдыха, на танцплощадках, часто подрабатывал на свадьбах. Я придумала легенду: попросила его сыграть на свадьбе моей сестры. Договорились, что приду завтра с сестрой и деньгами, а вечером этого же дня он был арестован.
Гоголевский бульвар, дом 7
Однажды я получила «установку» на Капитолину Васильеву: охарактеризовать её и связи – обычное, очень простое задание. Жила она со своей матерью где-то в районе шоссе Энтузиастов. Но в беседе с людьми, там проживавшими, я узнала, что Капитолина – лучшая пловчиха СССР, недавно вышла замуж и переехала с матерью к мужу по адресу: Гоголевский бульвар, дом 7. Поехала туда: огороженный двухэтажный дом, во дворе, в будочке, стоит солдат.
Подхожу к нему и прошу пропустить меня к коменданту. «Подождите», – вежливо отвечает солдат, а я оглядываюсь, не понимая, что это за здание. Вдруг ко мне подбегает офицер, который посмотрел моё удостоверение уголовного розыска, и говорит:
– К нам больше не приходите!
– Почему?
– Узнаете в своём уголовном розыске! – офицер записал номер моего удостоверения и пошёл обратно в дом.
Я поинтересовалась у солдата, как это он так быстро прибежал, а солдат показал мне кнопку звонка на полу, на которую он нажимал, вызывая дежурного.
Потом мне стало известно, что с Гоголевского бульвара позвонили Збраилову, который объяснил, что это была обыкновенная проверка для выдачи пропуска на трибуну Мавзолея. От Леонида Максимовича я узнала, что в этом особняке живёт Василий Иосифович Сталин, а Капитолина Васильева была его очередной женой.Фото из книги