Катерина Мурашова: почему подростки ищут альтернативные реальности

Подростки часто не принимают мир, предложенный взрослыми, и выбирают свои способы эскапизма. Психолог Катерина Мурашова разбирается, почему дети и молодежь стремятся к иным реальностям.

Детей, особенно подростков, да и молодежь в целом часто не устраивает мир, который им предлагают взрослые. Иногда молодому поколению хочется какого-то другого мира — получше и поинтереснее. И тут возникает развилка.

Отрефлексировав проблему: этот «взрослый» мир мне не особо нравится, хотелось бы какого-нибудь другого мира, более доброго и справедливого с приключениями, — молодой субъективирующийся хомо сапиенс принимает одно из трех решений.

Первый вариант — самый  конформистский. Что ж, другого мира у нас нет, надо приспосабливаться к этому и активно играть по его правилам. Пусть все идет как идет. Возможно, в будущем удастся выиграть хоть какие-то радости. 

Второй вариант — сознательное посвящение себя переустройству существующего мира. Здесь мы видим революционеров всех мастей: от первых комсомольцев, «неуловимых мстителей» до Маяковского и его «сбросим Пушкина с парохода современности», да и самого юного Пушкина. Все они стремились изменить мир вокруг себя.

Третий вариант — бегство из реального в другие миры. Это и хиппи с их идеалами, и увлеченные толкиеновские «эльфы», «орки» и «гномы», бегавшие по лесам Ленинградской области во времена моей юности. Книга «Морской волчонок», песни советских бардов типа «А в тайге по утрам туман» и вся юношеская романтика «пиратства» (в отличие от пиратских реалий) — из той же категории.

Здесь мне хотелось бы упомянуть, что после переводов романов Толкиена и их экранизаций мы, наше общество, пережили еще и просто невиданный взлет литературы жанра фэнтези — до этого в СССР фактически была только научная фантастика. Я сама была свидетельницей этого, так как была знакома со многими российскими первопроходцами жанра, а также время от времени посещала «фантастическое» ЛИТО своего друга, писателя-фантаста Андрея Балабухи. Ни одного романа о магах и драконах, а также об отважных космолетчиках я так и не написала (иногда я писала пародии на участников ЛИТО, которые пользовались некоторым успехом), но наблюдать все происходящее в российской фантастике могла с минимального расстояния. Перестройка сопровождалась у нас широким распространением бегства в литературные, магические, околосредневековые миры. Это было психологически очень понятно, ведь в них главный герой мечом, волшебной палочкой, индивидуальной справедливостью и очень, как правило, средним интеллектом вершил судьбы достаточно простого для читателя мира. Там было приятно, отожествившись с героем или героиней, отвлечься от хаоса с треском ломающегося реального мира и можно было отдохнуть от сложностей, как на мягком и удобном диване. К тому же тогда много переводили — оказалось, что в западных странах этой эскапистской мебели — «мягких уголков для отдыха» — собрали уже очень много. Бери и радуйся.

А потом появился интернет. И сразу все юные недовольные побежали туда. Леса на некоторое время опустели, на холмах и озерах Карельского перешейка — ни одного эльфа, и даже люди с байдарками, гитарами и песнями про туман встречались редко.

Интересный нюанс. Много лет я вдохновенно читала встревоженным родителям лекции про то, что просторы интернета — это как Новый Свет в XVII веке, полный опасностей и ослепительных возможностей, куда плыли молодые и отважные… Пока однажды, это было чуть больше года назад, ко мне после лекции не подошла худенькая девочка с умными глазами и не сказала:

— Это, наверное, все было когда-то. Новый мир, все только начиналось. Я вам верю. Вы, наверное, это застали, и я вам завидую. Но теперь в интернете все упорядочено, занято, застроено — тротуары, таблички, прейскуранты, деньги и похвальба. Теперь там все как здесь. Нет того, о чем вы сейчас рассказывали.

На меня, как вы понимаете, словно ушат холодной воды вылили.

Я подумала и поняла, что она во многом права.

Подростки по-прежнему бегут в интернет, но он мало чем отличается от реального мира. В нем существует та же иерархия, деньги, реклама, цинковая обманка вместо золота. Правда, есть компьютерные игры, там — то же самое, что и в книжках фэнтези, только в суперсовершенной графике и как будто бы в интерактиве (на самом деле интерактив в компьютерных играх очень ограничен по сравнению с любой книгой, ведь в каждой хорошей книге по вешкам автора читатель воссоздает свой абсолютно уникальный мир и своих героев из черных буковок, а в компьютерной игре на каждом этапе есть всего несколько выборов, придуманных и нарисованных кем-то другим). Игры затягивают и немного спасают. Но все равно это, как ни крути, только нажимать на кнопки по чужим правилам. Да еще сейчас они так усложнились технически, что становится все больше детей и подростков, которые не играют сами, а смотрят, как играют другие. И этим другим даже платят деньги! Производная от производных реального мира. Но мы же пока все-таки биологические объекты, нам бы (особенно детям и подросткам) все-таки надо двигать руками и ногами, куда-то перемещаться, что-то чувствовать под ногами, ловить ветер, обонять запах цветов и осязать милых пушистиков… 

Еще один момент: чтение книг, как и любого длинного текста, требует серьезных усилий. Для современных детей, молодежи (да и, давайте не будем лукавить, для взрослых тоже) современная массовая культура стремится свести это усилие к минимуму. Пиктограммы, видеоролики, схемы, слоганы и предупреждающие надписи: «осторожно — лонгрид» (а дальше три страницы нормального текста) или «на прочтение — 3 минуты» (подумайте: осилите ли?). Вникнуть в литературные миры Толкиена или его продолжателей и двигающихся параллельно, понять или хотя бы увидеть там многочисленные отсылки к разным пластам человеческой истории и культуры, как-то самостоятельно творчески это переработать — это, как ни крути, большой труд. А сколько длятся современные ролики или рилсы, к которым привыкли дети и подростки?

Значит, логически рассуждая, у нас прямо сейчас в реальности должно возникнуть для детей и подростков что-нибудь простенькое, такое, что  было бы им по мозгам и одновременно задействовало их биологическую природу. Если немного «упростить» человека, то что мы получим?

Правильно — зверя, животное!

Индивидуально маленькие дети в животных играли всегда. И взрослые, кстати, также всегда это поощряли:

— А покажи, какие у зайчика ушки? А как зайка прыгает? А как кошечка мяучит? А как она лапкой делает? А сейчас я тебе покажу, как коза бодается! Хи-хи-хи!

А если вспомнить, сколько человекообразных животных в современных мультсериалах, на которых наши дети растут! Навскидку: «Мишки-мимимишки» — это медведи, «Барбоскины» — это собаки, «Три кота» — это понятно кто.

Кому-то все еще удивительно, что возникли эти современные детские моды-движения, когда дети с упоением бегают на четырех ногах, скачут, виляют пришитыми хвостами и разрисовывают себе личики умильными или злобноватыми кошачьими мордочками?

На мой взгляд, это так же неудивительно, как то, что еще недавно все сплошь хотели учиться в Хогвартсе и размахивали волшебными палочками или светящимися мечами джедаев. 

Но как нам к этому относиться?

Одобрять, запрещать, пугаться, сетовать на «деградацию всего» и «ухудшение нравов»?

Готовясь все вот это (про разные варианты детско-молодежного эскапизма) написать, я прочитала несколько ближайших материалов по теме в разных изданиях. Все они упоминали какую-то неизвестную мне певицу (думаю, сейчас она ужасно благодарна судьбе за неожиданную рекламу), перечисляли виды «ушей и хвостов» в стиле статей в Википедии, некоторые журналисты приводили слова родителей, у которых дети чем-то подобным увлеклись (как правило, родители стремились — на публику? — перещеголять друг друга в толерантности). Но почему-то не нашла никого, кто напрямую спросил бы детей или хотя бы одного конкретного ребенка: ребята, это у вас вообще — что? Вы сами-то это как воспринимаете?

В результате по просьбе «Сноба» я собрала несколько именно детско-подростковых мнений (как вы понимаете, уважаемые читатели, у меня, как у давно практикующего специалиста, они все: пони, кошечки, белочки, волшебницы, эльфы и прочие — есть в достаточном количестве) и познакомить вас с этой стороной вопроса. К следующему понедельнику у меня будет, по моим расчетам, пять готовых интервью. А сейчас, для затравки, предлагаю рассказ девочки, которая два года была кошкой. Причем кошкой не в составе какого-то молодежного движения, а сугубо индивидуальной. Сейчас она уже подросла и готова не только рассказывать, но и немного анализировать, что, на мой взгляд, особенно интересно.

Итак.

«Мое человеческое имя тут неважно. А кошачье — наоборот важно. Когда я была кошкой, меня звали Мисси. Кошка Мисси. У меня было три хвоста и пять масок, поэтому кошка могла быть разной. Две маски я сделала сама, по инструкции в интернете. Их я особенно любила, а бабушка, когда меня в них видела, всегда пила таблетку от сердца и вспоминала писателя Конан-Дойла — наверное, он писал ужастики в ее время. Как вообще относилась семья? Папа говорил: “Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не вешалось”, а мама приводила меня к психологу — к вам, чтобы вы ей сказали, я вообще нормальная или нет. Когда вы сказали, что нормальная, она немного успокоилась.

В школу Мисси никогда не ходила. А вот во двор могла выйти. Особенно в сумерки, кошки вообще — сумеречные животные, вы же знаете? Еще я брала маски и хвосты на дачу и в гости, когда мы ходили к маминой подруге, у которой были две дочки, на год и на три меня младше. Им очень нравилось, когда мы играли: я — мама-кошка, а они – мои котята. Дразнили ли меня когда-нибудь? Нет, не припомню, наоборот, люди, когда, например, во дворе видели, улыбались или смеялись. Некоторые мяукали.

На четвереньках Мисси никогда не ходила: это неудобно. Но я представляла, что у меня не руки, а лапки, и старалась похоже ими двигать. И еще — втягивать и выпускать когти. Мне казалось, что это у меня хорошо получается, я и сейчас иногда, когда злюсь, делаю похожее движение.

Мисси умела лакать молоко языком из блюдца (бабушка всегда ругалась). И просила папу (мама не соглашалась) поиграть со мной мышкой на веревочке.

Зачем мне это было надо?

Когда я надевала маску и хвост, мне становилось как-то спокойнее. Как будто это и вправду уже не совсем я, и можно отдохнуть. Кошки уроков не делают, и вообще — они одиночки и не стремятся никому нравиться. А мне очень хотелось нравиться девочкам в классе (я тогда в новую школу перешла), но не очень получалось. Не то чтобы меня кто-то буллил, нет. Просто я к ним подходила, а они замолкали и смотрели на меня. А я не знала, что им сказать. А Мисси это и не надо было вообще, она была… как бы это выразить… [тут я подсказываю — самодостаточная] — вот! Правильно!

Потом у меня с девочками все наладилось, и еще я подросла, и сейчас все мои маски и хвосты в чемодане в кладовке лежат. Я их не выбросила, нет. И не собираюсь. Мисси — это же моя история».