Священники первого госпиталя

В наше время, когда идет специальная военная операция, особое значение получило служение госпитальных священников, на плечи которых ложится пастырская забота о раненых и их родных, о военных врачах и медицинском персонале. Однако служение это было свойственно Русской Церкви издревле. На определенном этапе попечение о пострадавших в боях воинах было делом по большей части монастырей, когда же в петровские времена был создан Московский военный госпиталь (сейчас это Главный военный клинический госпиталь имени Н.Н. Бурденко), в его жизни приняла активное участие Церковь – как духовным окормлением пациентов и персонала, так и, на определенном историческом этапе, полным удовлетворением их материальных нужд. Что могут рассказать нам о госпитальном служении в Российской империи архивные документы и исторические свидетельства, как духовенство участвовало в поддержке бойцов в военные годы?

Святое дело помощи раненым и искалеченным воинам наравне с тем, что называется общественным призрением, Уставом князя Владимира Мономаха было нераздельно закреплено за Православной Церковью. Стечением столетий в связи увеличением масштабов этого делания вопросы призрения ратных людей становились в России государственной проблемой, а не частным делом того или иного монастыря.

Вывести российскую медицину на качественно новый уровень было суждено царю Петру Алексеевичу – будущему императору Петру I. Многие историки отмечают твердость характера этого преобразователя государства Российского, его непреклонность и жесткость в проведении реформ. Говоря о традициях милосердия, стоит подчеркнуть и другие стороны его характера: отзывчивость, горячее сердце и доброту. По свидетельству современников, по случаю удачного завершения Азовской кампании Петр I, встретив войско, проявил искреннее сострадание к раненым, каждого из них обнимал, целовал и лично помогал лекарям в перевязывании ран.

В ходе реформ Петра I дело общественного призрения приобретает государственный характер: в 1701 г. он восстанавливает Монастырский приказ, подчинив ему все церковные и монастырские вотчины; а год спустя находит нужным вновь подтвердить свой указ о Монастырском приказе, повелевая все остающиеся монастырские и церковные доходы обращать в пользу училищ и в пользу отставных, раненых и больных воинов. Так впервые государство законодательно взяло на себя обязанность помещать неспособных к труду в госпитали, богадельни, раздавать престарелым и увечным «кормовые» деньги, устраивать приюты для незаконнорожденных, заботиться о призрении воинских чинов.

Не случайно именно этот правитель совершает реорганизацию медицинского дела в России: вскоре Петр I приступает к созданию государственной системы медицинского обеспечения населения и армии, а также медицинского образования – все настоятельнее ощущалась потребность в систематической подготовке отечественных лекарей, которые владели бы всеми достижениями современной им медицины.

25 мая (по старому стилю) 1706 года вышел именной Указ Петра I, повелевавший в Москве «построить за рекою Яузою против Немецкой слободы в пристойном месте гошпиталь для лечения болящих людей. Да из иноземцев и из русских всяких чинов людей для обтекарной науки набрать 50 человек».

Начало работы госпиталя было приурочено к празднику Введения во храм Пресвятой Богородицы. Первый главный доктор госпиталя Николай Бидлоо докладывает Петру I: «Божиим благоволением, …гофшпиталь Ноября в 21-й день 1707 году в такое состояние приведен, что с оным в Божие имя начало учинено и впервые несколько больных в тот дом приведено».

Закономерно решение Петра, что деньги на первую постройку Московского госпиталя должен был отпустить Монастырский приказ, в ведении которого состояло управление всеми монастырями империи.

И далее, в течение почти полувека, Московский госпиталь состоял на содержании именно духовного ведомства (с 1721 года – Святейшего Синода), управлявшего делами Русской Православной Церкви.

Первоначально основанный Петром I в Москве «гошпиталь» на Яузе был рассчитан на 300 больных. Не только болящие воины, но любые страждущие могли получить в нем бесплатное лечение. В первом российском госпитале в середине его здания была устроена домовая церковь Обновления храма Воскресения Христова (Воскресения Словущего), а над кровлей здания была поставлена золоченая статуя «Милосердие».

Несмотря на то, что штат госпиталя был невелик, для отправления церковного служения в него сразу же были включены и представители духовенства.

Так же, как и другим сотрудникам, как гласит указ Петра I от 2 мая 1710 г., им было положено денежное довольствие: «попу с дьячком 14 р. в год»; в 1716 г. – 20 рублей в год. Священнослужители проживали на территории госпиталя: «позади гошпиталя каменные палаты к реке Яузе, светлица с комнатою, перед ними двои сени… а в тех светлицах живет гошпитального двора крестовой священник Федор Дмитриев с ним дьячок Иван Архипов».

Так с самого начала существования первого в России государственного лечебного учреждения в нем были заложены основные принципы духовности и милосердия: помощь больному телу и поддержка душе. Эти принципы Московский госпиталь старался пронести через долгие и трудные годы своей деятельности.

24 декабря 1735 года по высочайшему повелению царствующей императрицы Анны Иоанновны был опубликован «Генеральный регламент о гофшпиталях», постановлявший во всяком госпитале иметь церковь и одного священника, который будет отправлять службу Божию, утешать, исповедовать и причащать больных и в прочем во всем исправлять их. Высокие нравственные требования предъявлялись не только к командованию, но и ко всему госпитальному персоналу: «Служителей, которым ходить около больных, выбирать из добрых, трезвых, богобоязливых и усердных людей, и ежели лекарями усмотрено будет, что в том числе явятся пьяные и бездельники, то бы, не умешкав …требовать о перемене таких…».

Указом императрицы Анны Иоанновны «Об инвалидах или дряхлых или неспособных к службе» на госпитали возлагались, помимо лечения больных и раненых, уход за инвалидами и престарелыми, их содержание и лечение. Позднее из работоспособных инвалидов в госпиталях были сформированы так называемые «инвалидные роты», обслуживавшие больных.

Священник состоял в штате военного госпиталя, но административно в течение XVIII в. управление военным духовенством (в мирное время) не отделялось от епархиального управления и принадлежало архиерею той местности, где был расквартирован полк или военное лечебное учреждение – госпиталь. Так, Московский госпиталь принадлежал к церквям Ивановского сорока.

Архивные документы позволяют воссоздать как внешний вид госпиталя, так и его хозяйственное устроение. Подробное многостраничное описание церковной утвари позволяет представить внешний вид и устроение госпитального храма, прихожанами которого являлись не только пациенты, но и врачи, ученики Госпитальной школы, работники лечебного заведения.

Кстати, охраняя единственный на тот момент корпус госпиталя с храмом, в период с апреля по декабрь 1749 года в Московском госпитале в чине капрала Московской команды Лейб-гвардии Семеновского полка нес караульную службу будущий великий русский полководец генералиссимус Александр Васильевич Суворов.

К середине XVIII в. юридический контроль за деятельностью госпиталя был возложен на Медицинскую коллегию, но содержание его по-прежнему оставалось в ведении Святейшего Синода. Продуктами госпиталь снабжался из синодального дома, в частности, печеными хлебами – от «хлебодаренного монаха».

В царствование императрицы Елизаветы Петровны это лечебное заведение стало именоваться Генеральным сухопутным московским госпиталем и было передано в ведение Военной коллегии, но с постоянным воспособлением от монастырской казны. Акт об этой передаче подписан 12 января 1755 года.

Интересен тот факт, что штаб-лекарь Николай Фомич Чубенский, служивший главным лекарем Московского госпиталя (1758-1761), впоследствии стал лекарем Троице-Сергиевой Лавры.

В 1797 году императором Павлом I были утверждены планы построения новых каменных корпусов Московского госпиталя, перестройке подлежал и имевшийся корпус с госпитальной домовой церковью. По сведениям, предоставленным последним госпитальным священником протоиереем Арсением Копецким, вместе с перестройкой госпитальной церкви было предназначено и переименование ее в честь иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость». В 1799 году генерал-майор Хомутов в прошении Московскому митрополиту Платону (Левшину) испрашивал о дозволении перенести эту церковь на территорию при летнем госпитале на Введенских горах. Службы проводились госпитальным священником и причтом поочередно во всех храмах госпиталя.

20 ноября (по старому стилю) 1801 года на основании высочайшего повеления императора Александра I престол самой старинной церкви госпиталя был освящен во имя первоверховных апостолов Петра и Павла.

В Центральном историческом архиве Москвы удалось обнаружить метрические книги госпитального храма XVIII-XIX вв. В них подробно описывалась жизнь госпитального прихода: имена и фамилии госпитальных священников и причта, а также даты, имена и фамилии венчавшихся, рожденных и крестившихся, а также умерших пациентов и работников госпиталя (отмечалось, в частности, с покаянием умер человек или нет); указывалось количество совершенных за год церковных служб.

В начале XIX столетия госпиталь ежегодно принимал до 6500 пациентов, и, как и в прежние времена, госпитальные врачи делали все возможное для улучшения лечения больных.

В тяжелые дни Отечественной войны 1812 года Московский госпиталь ведет борьбу за жизнь десятков тысяч раненых и больных в Москве и в развернутых военно-временных госпиталях. Лаконичные строки Манифеста императора Александра I от 6 ноября 1819 года воздают честь и славу военным врачам, которые, «разделяя наравне с военными чинами труд и опасности, явили достойный пример усердия и искусства в исполнении своих обязанностей и стяжали справедливую признательность от соотечественников и уважение от всех образованных наших союзников».

В октябре 1812 года французская армия покинула Москву. На тот момент по распоряжению из врачей в госпитале оставались один штаб-лекарь и три гражданских врача преклонного возраста. В аптеке, кроме малого количества трав и кореньев, никаких лекарств не было. Не хватало белья и дров, не было посуды. На лечении состояло более 2 тысяч пациентов… Во исполнение приказа генерал-фельдмаршала М.И. Кутузова в начале ноября часть персонала Московского госпиталя возвратилась в Москву и незамедлительно приступила к работе.

Наряду с ранеными защитниками Отечества в Московском госпитале лечились и пленные – 487 человек.

Меньше месяца хозяйничали французские войска в столице, а для ликвидации последствий войны госпиталю потребовалось много лет. Нужно было привести в порядок здания, заново отстроить сгоревшие деревянные строения. Все работы производились в обстановке большой загрузки госпиталя ранеными и больными. Несмотря на все трудности, в 1818-1835 годах на его территории были восстановлены каменные корпуса и вновь построен целый комплекс зданий, сохранившихся до настоящего времени, среди них – каменная часовня для отпевания умерших православных больных и часовня (каплица) для иноверцев.

В это нелегкое послевоенное время, помимо пастырской деятельности, госпитальный священник обучал латинскому языку учеников госпитальной Военно-фельдшерской школы.

Командование и сотрудники госпиталя проживали на его территории и были, как и их пациенты, постоянными прихожанами домовых госпитальных храмов во имя апостолов Петра и Павла, расположенного в старейшем «церковном» корпусе госпиталя, и храма в честь иконы Божией Матери «Всех Скорбящих Радость» в полевых покоях на территории госпиталя на Введенских горах. Также священник окормлял тяжелораненых и больных воинов в палатах, совершал отпевание умерших в госпитальной часовне.

Во время Крымской кампании (1853-1856) из госпиталя в действующую армию было командировано четыре врача. Начальник Севастопольского гарнизона в одном из своих приказов в 1854 году, говоря о самоотверженном служении военных врачей во время обороны Севастополя, отмечал, что они явили опыты истинного самоотвержения, большая часть из них перенесла тяжкие болезни; многие погибли.

В те годы в русской армии на 800 больных и раненых приходился один военный врач. При такой несовершенной организации военно-санитарного дела раненые порой оказывались оставленными на поле сражения на произвол судьбы, и потери в войсках были колоссальными, как, впрочем, и во всех войнах европейских армий того времени.

Всегда были со своей паствой военные священники: на передовой, во фронтовых лазаретах и госпиталях тыла.

И в мирное время нелегкой и ответственной была служба военных священников. Принятый в 1869 году Свод военных постановлений в разделе «Общие обязанности полковых священников» гласил, что военные священники обязаны поучать воинов истинам православной веры и благочестия, больных – назидать и утешать в лазаретах, а самим являться примером веры, благочестия и самоотверженного служения.

Во время Русско-турецкой войны 1877-1878 гг., ставшей делом не только чести, но что всего важнее, и совести народной, в России наблюдался необычайный подъем духа, на санитарное дело были пожертвованы миллионы рублей. Как свидетельствуют исторические документы, многие россияне, в том числе и военные врачи, принимали непосредственное участие в боевых действиях. Из Московского госпиталя в действующую армию было командировано тринадцать врачей. Впервые в России эвакуация больных и раненых стала производиться военно-санитарными поездами.

По воспоминаниям старослужащих, госпиталь был заполнен ранеными воинами, прибывшими с фронта. Помогая врачам, как и в прежние времена, «усердный госпитальный священник хорошо знал каждую палату и состояние каждого больного».

Один храм не мог уже обеспечить полноты духовного окормления больных, и в 1880 году в главном здании госпиталя была выстроена церковь иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость». Настоятели госпитальных храмов протоиерей Иоанн Васильевич Смоленский (1887-1895) и протоиерей Арсений Андреевич Копецкий (1895-1919) еще до определения к госпитальному храму принимали непосредственное участие в Русско-турецкой кампании 1877-1878 гг. и были награждены за проявленную храбрость.

В 1880 году на Введенских горах, в расположенных за основной территорий госпиталя летних деревянных бараках, была построена еще одна домовая госпитальная церковь во имя святителей Московских митрополитов Петра, Алексия, Ионы и Филиппа. Здание храма до нашего времени не сохранилось.

В 1897 году при летнем отделении госпиталя для Московского военного и Тверского кавалерийского училищ на Ходынском поле по инициативе московского главнокомандующего великого князя Сергея Александровича возвели деревянную церковь во имя великомученика и целителя Пантелеимона. Спустя пять лет рядом с ней была выстроена уже каменная церковь в четь иконы Божией Матери «Скоропослушница», которая была освящена 1 августа 1902 г. в присутствии великого князя Сергея Александровича и его супруги великой княгини Елисаветы Феодоровны, прославленной Церковью в лике великомучениц.

В середине XIX столетия и позднее госпитальные храмы уже относились к военному ведомству. Известно, что в начале ХХ века они входили в благочиние московских военно-неподвижных церквей, которое на тот момент возглавлял настоятель госпитальной церкви протоиерей Арсений Копецкий.

В ту пору в штате Московского госпиталя состояли: православный священник, диакон, псаломщик, а еще органист для отпевания иноверческих больных в часовне (каплице).

Следует отметить, что если священники – настоятели храмов в Московском госпитале в первой четверти XIX века начинали пастырское служение на приходах, а потом получали назначение в госпитальный храм, то священники середины – конца XIX века уже на ранних этапах пастырского служения были причислены к военному духовенству. Для раненых и больных иноверцев приглашался приходящий священник, который оплату за свой труд получал в Московском госпитале.

Фото сайта госпиталя им. Бурденко

Командование неустанно заботилось о поддержании на должном уровне духовной жизни подчиненных, для чего была разработана целая программа. Заведующему госпитальной командой поручалось проводить занятия с подчиненными на темы: ознакомление с историей России; с выдающимися подвигами военачальников как в военное, так и в мирное время; с биографиями великих людей в области военного дела, науки и литературы; с доступными понимания нижних чинов классическими образцами русской литературы, а также проводить знакомство с явлениями природы, землеописаниями родины и выдающимися производствами страны. Кроме того, полагалось еженедельно производить духовные беседы с нижними чинами и чтения из Священной жизни, для чего приглашать госпитального священника.

21 ноября 1907 года Московский госпиталь отметил 200-летний юбилей. Ему было присвоено наименование «Московский Генеральный императора Петра I военный госпиталь».

«Московский госпиталь явился к бытию малым и бедным по своим средствам, но он с самого своего начала был велик умом и энергией своих творцов. Дух производительного труда и непрерывного развития был коренным его свойством», – подчеркнул в юбилейной речи главный врач госпиталя Н.И. Якимов.

Единственный черно-белый снимок внутреннего вида и алтаря госпитальной церкви во имя первоверховных апостолов Петра и Павла, сделанный в 1907 г. в дни празднования 200-летнего юбилея Московского госпиталя, к сожалению, не может передать всю красоту чудесной росписи потолка и стен этого старейшего госпитального храма, сохранившуюся в памяти очевидцев. Именно в нем началось празднование замечательного юбилея: сначала были совершены Божественная литургия и молебен викарным епископом Московской епархии Трифоном в сослужении с госпитальным протоиереем Арсением Копецким и тремя приглашенными военными священниками. После первого молебна, по желанию всех молившихся в церкви, был совершен второй молебен – благодарственный по случаю избавления от опасности московского генерал-губернатора и командующего войсками Московского военного округа генерал-лейтенанта С.К. Гершельмана, подвергшегося в Госпитальном переулке при следовании на госпитальное торжество покушению на его жизнь посредством разрывного снаряда: были убиты лошади, разбиты сани, ранен кучер, но командующий войсками со своим дежурным адъютантом, поручиком князем Оболенским, остался невредим.

Духовная жизнь являлась неотъемлемой частью лечебного процесса в госпитале. Как пишет в воспоминаниях А.Р. Злобин, госпитальные палаты были большие (на 20-50-100 человек), с асфальтированными полами. Утром, перед обедом и на ночь все отделение выстраивалось и пело молитвы.

В документах отображаются и сведения об участии сотрудников и пациентов в церковных Таинствах. Так, начальник Московского госпиталя приказывал всем офицерским и нижним чинам госпиталя христианского вероисповедания совершить в Четыредесятницу исповедь и причащение, для чего препроводить священнику госпиталя исповедные списки в двух экземплярах. Главному врачу предписывалось предоставлять списки на медицинские и фармацевтические чины с их семействами, а смотрителю госпиталя – на чины хозяйственного разряда тоже с семействами каждого из них.

Также из документов известно, что сообща собирали пожертвования на приобретение святых икон для госпитальных храмов: нижними чинами был пожертвованы на образ 1 р. 27 коп., деньги записаны на приход по книге… в образную сумму (запись в финансовой ведомости от 14 января 1908 г.), от 16 янв. 1908 г. – «1 р. 09 коп.». Иконы в госпитальные храмы жертвовались и частными лицами. Так, в 1908 году великой княгиней Марией Павловной была преподнесена икона Казанской Божией Матери в чеканной серебряной с эмалью раме.

На церковных службах предписывалось присутствовать всем чинам госпиталя как хозяйственного, так и медицинского разряда, свободным от служебных обязанностей, на праздничных службах – в парадной форме.

Певчими в госпитальных храмах были нижние чины, проходившие действительную службу в Московском госпитале.

Управление хозяйством и внешним порядком в церквах военного ведомства вверялось ктиторам. Отличие их от церковных старост состояло в том, что последние в приходских церквах избираются прихожанами, а ктитор назначался военным начальством, которому обязан был представить отчет, совместно с причтом, во всех операциях по хозяйству полковых церквей, поскольку оно велось на средства полка. В тех полковых церквах, при которых имелись приходы (так было и в Московском генеральном госпитале), существовали одновременно и старосты, и ктиторы.

Последним протопресвитером военного и морского духовенства было суждено стать Георгию Ивановичу Шавельскому, возглавлявшему с 1911 года корпус военных пастырей. Большая часть его деятельности в качестве протопресвитера пришлась на служение в Первую мировую войну.

Огромная заслуга протопресвитера Георгия Шавельского состоит в том, что перед самым началом Первой мировой войны, с 1 по 10 июля 1914 года, по его инициативе состоялся первый Съезд военного и морского духовенства. Благодаря работе съезда были внесены изменения в «Положение об управлении церквами и духовенством военного и морского ведомств». Принципиальным новшеством проекта «Положения...» стало учреждение особых должностей окружных главных священников, корпусных и местных благочинных военного и морского ведомств. Главные священники фронтов были ближайшими помощниками протопресвитера. Одна из причин введения этой должности – увеличение количества священников в военное время. Благочинные подразделялись на корпусных и местных. В их обязанности входили ближайшее наблюдение над церквами и их духовенством, ктиторами и церковными старостами всех частей, входящих в состав корпуса. Местный благочинный должен был иметь ближайшее наблюдение над неподвижными военно-морскими церквами своего района и их клиром. В частности, ему подчинялись военные священники неподвижных госпиталей.

В Московском генеральном императора Петра I военном госпитале настоятелем с 1895 года и до закрытия церквей в 1919 году был протоиерей Арсений Копецкий, он же и являлся благочинным. Обязанности госпитального священнослужителя определялись, прежде всего, приказами Военного министра.

Госпитальному священнику во время войны вменялось в обязанность: возможно чаще совершать богослужения для раненых и больных, ежедневно обходить палаты, беседовать, утешать, писать письма от пациентов на родину, об умерших извещать их родственников, погребать покойников с возможною торжественностью, печься о кладбищах, обязательно устраивать библиотеки и т.д.

Священник Московского военного госпиталя отпевал усопших в часовне, которая находилась на территории, а затем сопровождал к Семеновскому кладбищу, где хоронили покойного. Церковные службы совершались во всех трех домовых госпитальных храмах: во имя первоверховных апостолов Петра и Павла в старейшем корпусе госпиталя, в честь иконы Божией Матери «Всех Скорбящих Радость» в главном корпусе и в домовой церкви во имя святителей Московских Петра, Алексия, Ионы и Филиппа при летних деревянных бараках на Введенских горах. Время и место проведения церковных служб, как и прежде, устанавливалось ежедневными приказами по Московскому военному госпиталю за подписью его руководителя – главного врача.

Проведение церковных служб с необходимым причтом считалось настолько важным, что военнослужащих срочной службы, из числа которых избирались участвующие в богослужениях, не откомандировывали на фронт, пока им не найдут замены для работы в госпитале. Так, в одном из таких списков значились: псаломщики Алексей Красновский и Павел Гортинский, органист при католической часовне Бронислав Левандовский.

Объем пастырского служения госпитального священника можно представить хотя бы из того факта, что, как упоминалось выше, военные священники, в том числе и в военных госпиталях, были обязаны в Святую Четыредесятницу или в иное время, по соглашению с полковым начальством, приготовлять православных воинов к исповеди и принятию Святых Таин каждодневным богослужением, поучениями в церкви и внебогослужебными собеседованиями. В Московском генеральном госпитале для этого командованием составлялись исповедные списки – и личного состава, и пациентов православного вероисповедания; в годы Первой мировой войны в среднем с этих списках было 5-7 тысяч человек. На каждого военнослужащего из личного состава заводилось личное дело, в котором была графа «Характеристика полкового священника». Все личные дела должны были быть своевременно заполнены.

В архивах обнаружено множество дел с результатами проверок Московского госпиталя различными военно-административными чинами. Но нет ни одного документа, где обнаруживались недостатки и объявлялось взыскание госпитальному священнику и причту госпитальных храмов!

25 октября 1917 году в Московском военном госпитале власть захватили нижние чины – солдаты, при полном непротивлении командования и офицеров. Протоиерея Арсения Копецкого, последнего госпитального священника, уволили из штата вскоре после событий 25 октября 1917 г. и вместе с семейством и причтом госпитальных храмов в семидневный срок изгнали из служебных квартир на территории госпиталя.

Взаимодействие Церкви и военной медицины на примере Московского госпиталя, которое мы проследили на основании правовых документов, раскрывает тесное сотрудничество – деятельность священников всецело была подчинена нуждам страждущих воинов, направлена на облегчение их душевных и физических страданий.

Военный священник подчинялся как священноначалию, так и командованию госпиталя, в штате которого он состоял, что накладывало отпечаток на его служение. Постоянная «духовная боеготовность» была его отличительным свойством.

Традиции служения православных пастырей в Московском военном госпитале формировались с первого дня его работы и развивались поколениям военных священников. Они заложили тот прочный фундамент милосердия, который позволил духовенству Московского госпиталя исполнить свой пастырский долг.

Иерей Илия ТЯГИН

Статья журнала «Труды Перервинской духовной семинарии»
публикуется с небольшими сокращениями