Диалектика Линча
За четыре дня до 79-летия, 16-го января в Калифорнии скончался великий кинорежиссер Дэвид Линч.
Трижды номинант и лауреат «Оскара» за выдающиеся заслуги в кинематографе, «Золотой пальмовой ветви» Канн и почетного «Золотого льва» Венецианского кинофестиваля… Эти регалии — скромная дань прижизненному удивлению и почтению коллег. Еще бы — творческий вклад Линча в мировую культуру сомасштабен американскому континенту: в минувшем веке лишь ему удалось сотворить собственную заокеанскую киновселенную!
Всю дорогу казалось, что режиссер движется в противоположном направлении, минимизируя и экономно обживая личное пространство, никуда не стремясь и не претендуя на выдающийся вклад. По собственному признанию, Дэвид никогда ничему не учился — ни в школе, ни в колледжах искусств; все открытия ему дарили любящие родители, друзья, улица, девушки, сны, а позже — увлечение рисованием и европейской живописью. Тут обнаружилась некая странность.
Любимым словом Линча-старшего был «проект»: отец непрестанно что-то мастерил, а также привечал и помогал воплотить все задумки сына, требуя от наследника лишь одного: сработать на совесть. Мрачные же рисунки отпрыска не претендовали на законченность, осмысленность, даже на оформленность — Дэвид остро переживал заброшенность в мир, его раздвоенность на радушный фасад и грязную изнанку, счастливый день и кромешную ночь. Его зачаровывали гримасы порождения и хаоса, становления и распада — темные закоулки, морги, картины Фрэнсиса Бэкона... В конце концов мотивы переплетались и просились в единый сложный ритмический рисунок: «Я хотел делать игровое кино и анимацию одновременно, — признавался Линч, - и создал «Алфавит».
Эта четырехминутка послужила внушительным аргументом для получения гранта на 35-ти минутную фантазию о мальчике, уставшем от родительских издевательств и решившем вырастить себе добрую «Бабушку», а затем Линч был принят в Американский институт киноискусства и получил десять тысяч на полнометражный дебют.
«Голова-ластик» явилась воплощенной живой картиной о нечаянном отцовстве: «Сценарий к «Голове-ластику» обладает твердостью и точностью беккетовских пьес. Всего двадцать одна страница, минимум режиссуры, фокус на экспрессивном описании; очевидно, что настроение фильма – осязаемое и слегка зловещее – было в приоритете для Линча, - отмечал биограф, - В оригинальной версии Линча фильм заканчивается тем, что демонический младенец пожирает главного героя Генри. В фильме этого не происходит; в третьем акте появляется новый персонаж, и он подводит итоги истории»…
Деньги кончились почти сразу, в 1972-м. Еще четыре года фильм делался на энтузаизме небольшой группы, все доходы от будущих продаж были честно поделены на четырнадцать сотрудников. Успех проторил режиссеру путь в большой кинематограф: «Голова-ластик» – мой самый духовный фильм, - вспоминал Линч, - но никто этого так и не понял. Он появился благодаря неясным чувствам внутри меня, я сам их не понимал. Тогда я взял Библию и стал читать, и читал, читал, читал, потом я дошел до одного предложения и сказал: «Вот оно!» А вот что это было за предложение, сказать не смогу...»
За пять лет работы Дэвид Линч пережил духовное пробуждение, определившее неожиданную развязку, а минимальный режиссерский опыт положительно сказался на художественной ткани и карьере. Кубрик назвал «Голову-Ластик любимым фильмом и вдохновил ею съемочную группу «Сияния», Лукас предложил Линчу снять «Возвращение джедая» для «Звездных войн». Линч отказался — продюсер Брукс предоставил автору творческую свободу для рождения «Человека-слона». Подтекст этой рождественского сарказма был очевиден: образ очеловеченного, природного исчадия а-ля «чудовище Франкенштейна» подразумевал сикось-накось скроенное исчадие Британской империи — Соединенные Штаты.
Ответственное задание стало залогом доверия большой студийной работы, которую Линч благополучно провалил и умыл руки, ведь финальный монтаж «Дюны» делал не он… Иначе и быть не могло — эпическую фреску многие годы готовили лучшие художники Европы под руководством Алехандро Ходоровского. Проект был похоронен из-за интриг американских сопродюсеров и Линчу доверили нафантазировать собственную «Дюну» дабы скрасить горечь утраты.
Дэвид зарекся от коммерческих эпиков и снял психотриллер, вдохновленный знаменитым фолкнеровским рассказом «В чаще» и ставший ключом к его зрелой фильмографии «Синий бархат». В этой причудливой повести взросления уже сказываются мотивы «Твин Пикс», обычно помещающиеся под этикеткой «сюрреализм». И тут стоит уточнить: речь не о сновидческих фантазмах гения, а гиперреализме — обнажении архетипических основ психики в неком особом месте, представляющемся американской глубинкой, а на деле являющемся платоновской хорой. Пространством творения, где все вещи обретают формы и значения сущих, а исток бытия возвращается в себя из зримого мира, оставляя видимым лишь овнешненное, судьбоносное, смертоносное...
Этим обстоятельством объясняются мрачности линчевского бестиария «преследующего», а на деле освобождающего героев, превращающего их в чистый свет — как в «Диких сердцем» 1990-го года удостоившие каннской «Золотой ветви». Сериал и фильм «Твин Пикс» достойны прочтения как трактат об очищении этого особого «местечка» невинной жертвой, а «Шоссе в никуда» и «Малхолланд-драйв» - реквиемом о героях современной Америки, разминувшихся с выходом в свет.
Фотографии: Zuma/ТАСС и (на анонсе) Imago Images/United Archives/ТАСС.