«Я — советский де Фюнес!» 90 лет назад родился неподражаемый актер Савелий Крамаров

Его фамилия в титрах гарантировала успех любому фильму. Увидев актера на экране, зрители начинали смеяться. А, когда он начинал говорить и жестикулировать, хохотали. Можно было подумать, что и в жизни Крамаров — весельчак и балагур. Действительно, Савелий Викторович любил сыпать шутками и сверкать остротами. Но нередко становился замкнутым, погруженным в свои мысли. Сегодня «Мослента» вспоминает знаменитого комика. Мастер эпизода «Не знаю, как попали в кино Жан Габен или Борис Андреев, но лично я попал в туда из-за своей внешности», — говорил Крамаров. Облик у него и впрямь был, мягко говоря, специфический. Но свои недостатки он сумел превратить в достоинства. Косоглазие же сделал фирменным знаком! Крамаров был мастером эпизода. За считаные минуты он создавал комический образ, наделял характером, расцвечивал деталями. С гордостью говорил: «Я — советский Луи де Фюнес. Если попаду за границу, ошеломлю всех». За границей Крамаров сыграл в нескольких фильмах, но — не впечатлил. Впрочем, об этом позже… «В кино обычно играю хулиганов, всяких дураков, начиная от полудураков и кончая полными, — посмеивался над собой Крамаров в одном из интервью. — Но мне очень хочется сыграть серьезную роль. В школьном драмкружке я собирался сыграть Ромео. Но ни одна девочка не захотела стать моей Джульеттой…» Комиков всегда тянуло в трагики. Как, например, Георгия Вицина. И это объяснимо — ему и другим хотелось сорвать с себя надоевший шутовской наряд, стереть вместе с гримом фальшивую улыбку. Увы, актеры намертво прикованы к своим амплуа. И режиссерам нет дела до их терзаний А если бы пошли на эксперимент, как встретила бы публика Крамарова в роли Гамлета или Вронского? Тут и думать нечего — зрители хохотали бы до слез. И трагедия стала бы комедией. Ошеломляющий успех Зрители быстро приметили героев Крамарова. Они были «срисованы» с натуры, подобные личности водились едва ли не в каждом дворе — наглые, задиристые. И Крамаров, московский парень с Раушской набережной, таких не раз встречал. И дрался с ними, и тумаки от них получал. Подобного забияку он показал в своей дебютной ленте «Ребята с нашего двора». Позже Крамаров пополнил список кинохулиганов, сыграв Ваську Коноплянистого в фильме «Прощайте, голуби» и Пимена в картине «Друг мой, Колька!» В комедии «Тридцать три» он исполнил роль иного плана — поэта Родиона Хомутова, мнящего себя чуть ли не классиком. На самом же деле он был банальным халтурщиком, вроде Ляписа-Трубецкого из романа Ильфа и Петрова. Но антураж — стильный костюм, черные очки, трубка в зубах — впечатлял. И забавлял, как и сочиненные им вирши: Больному зубу, зубу твоему, Сегодня взор горящий обращаю. И этот стих ему, Ему, товарищ Травкин, страстный посвящаю… Запомнились и другие роли Крамарова: Тимохин в «Большой перемене», одноглазый шахматист в «12-ти стульях», Сергей в «Не может быть!», осужденный «с хорошими глазами» в «Мимино». Единственный фильм, где актер сыграл одного из главных персонажей — Косого, — была комедия «Джентльмены удачи». В «Неуловимых мстителях» успех Крамарова был просто ошеломляющий. Его героя, взбалмошного Илюху Верехова, запомнили миллионы зрителей, и фраза, которую он произносил, ушла в народ: «А вдоль дороги мертвые с косами стоять. И тишина…» Предложений от режиссеров было так много, что от некоторых пришлось отказываться. К примеру, Владимир Мотыль предлагал Крамарову роль красноармейца Петрухи в фильме «Белое солнце пустыни». Актер потом долго жалел о своей оплошности. Легкая добыча для женщин Крамаров был невероятно популярен. «До сих пор с содроганием вспоминаю, как я однажды очутился в одной машине с Савой, — рассказывал режиссер Марк Розовский. — Его узнавали справа, слева, спереди и даже сзади. Он ехал, а все Садовое кольцо с ним общалось. Это было смешно и страшно — не понимаю, как мы не разбились». Открытки с изображением актера быстро раскупались. А если народ видел его живьем, устраивал столпотворение. Особенно усердствовали представители прекрасного пола. От них Крамаров получал мешки писем, и многие были готовы выйти за него замуж. «Он нравился женщинам, потому что был известен, а это очень притягивает, — вспоминала писательница Виктория Токарева. — В то же время Крамаров казался им легкой добычей, потому что был некрасивый. Но дамы ошибались: Савелий не испытывал никаких комплексов по поводу своей внешности. И был он не таким уж некрасивым, а даже мужчиной с шармом». Еврейский бунт …В комедии «Бриллиантовая рука» актер не снимался. Но героиня фильма, управдом Плющ, обращаясь к жене Семена Семеновича Горбункова, произносила фразу, «подходящую» к судьбе Крамарова: «Я не удивлюсь, если ваш муж тайно посещает любовницу». Но в сценарии вместо последнего слова была «синагога». Так вот, Крамаров стал ходить именно туда. Об этом узнало кинематографическое начальство и выразило свое недовольство. Но актер не стал каяться, а возразил: буду делать, что хочу. И продолжал ходить в синагогу Это был бунт, который власти решили подавить привычными средствами. Крамарова перестали снимать, его фамилию убрали из титров почти 70-ти (!) картин, в которых он участвовал. Актер обиделся, но не превратился в диссидента. Он просто решил уехать из Советского Союза. Но в те времена это было нелегко… Письмо в Вашингтон У Крамарова не было работы, и времени для горестных размышлений стало много. Он ушел в себя и уже не рассыпал шутки, как прежде. Помрачнел и стал похож на грустного, вышедшего на пенсию клоуна. Окончательно потеряв терпение, Крамаров написал письмо президенту США Рональду Рейгану и назвал его «Как актер актеру». «…Я не умираю с голоду, но не одним хлебом жив человек, — говорилось в послании. — Помогите мне обрести в вашей великой стране возможность работать по специальности. Моя нынешняя великая страна, видимо, помочь мне в этом вопросе не может…» Письмо наделало много шума, его несколько раз прочитали по «Голосу Америки». Крамаров сидел дома и со страхом ждал «гостей» с Лубянки. Но они не пришли. А вскоре актер получил известие, что ему разрешено покинуть родину. Тоскуя по Москве Когда актер прилетел в США, ему сообщили, что в этой стране живут сорок четыре известных комедийных актера. Однако Крамаров лишь пожал плечами: «Ничего страшного, я буду сорок пятым». В Америке ему предложили исправить косоглазие. Но он запротестовал: «Ни за что! Это мой хлеб!» Впрочем, через некоторое время он решился на операцию. И прогадал – лишился своего шарма и смешался с толпой. В Америке актер снимался в фильмах «Москва на Гудзоне», «Красная жара», «Двойной агент» и других картинах. Но всерьез говорить о его ролях не стоит — Крамаров стал бледной тенью самого себя В его глазах затаилась грусть. Он очень скучал по Москве. Два раза прилетал сюда, бродил по знакомым местам, молча стоял возле домов, где жил, веселился и горевал… Зрители встречали его так же восторженно, как и раньше. «Десятки людей просили автограф, говорили какие-то трогательные слова, — рассказывал Крамаров. — Вы посчитаете меня хвастуном, но, по-моему, я нисколько не утратил своей популярности в Советском Союзе. За пять дней я пережил здесь восхитительные мгновения. Ни о чем похожем в Америке не приходится даже мечтать…» Своей последней жене Наталье Крамаров говорил: «Мы поедем с тобой в Россию и будем купаться в моей славе». Кто знает, может, он действительно хотел вернуться на родину и снова сниматься в России? Несбывшиеся мечты Увы, мечтам актера не суждено было сбыться. Он хотел жить по своему собственному веселому сценарию. Но жизнь настояла на своем — печальном. Крамаров с невероятной страстью заботился о здоровье: делал зарядку по утрам, бегал, играл в теннис, не ел мяса, не употреблял спиртное, не курил. Но... …Савелий Викторович Крамаров покоится на американских Холмах забвения — еврейском мемориальном кладбище. Автор памятника на могиле — знаменитый скульптор и художник Михаил Шемякин. В скульптурной композиции — высокое надгробие, на котором стоит гримерный столик. На нем лежат театральные маски и раскрытая книга с названиями лучших фильмов с участием лицедея.