Технологический суверенитет. Современное прочтение

В информационном поле всё чаще звучит словосочетание «технологический суверенитет» как символ и цель того состояния экономики, которое минимально зависит от внешнего недружественного воздействия. Категория эта обобщённая – техническая, политическая и экономическая в триедином её понимании.

Технологический суверенитет не есть антипод импортной зависимости. Взаимосвязь сложнее. Импортная зависимость от поставок сырья при глубокой его переработке в стране-импортёре не снижает технологический суверенитет последней в целом. А вот отсутствие машин для добычи и транспортировки сырья снижает технологический суверенитет страны-экспортёра. Ключевое слово – «снижает». То есть подразумевается изменение каких-то показателей, изменение степени зависимости.

Технологический суверенитет страны – не константа и не фиксация в моменте. Это набор параметров и показателей для возможности минимизировать или компенсировать импортную зависимость, возникшую на любом этапе и по любым причинам – от политических до финансовых.

Могу предложить следующее «авторское» определение: технологический суверенитет – такое состояние национальной экономики, когда система внутренних производственных мощностей и внешнеторговых операций позволяет получить наибольшую национальную добавленную стоимость при минимальной импортной зависимости. Базируется технологический суверенитет на пропорциональном экономическом росте, рациональных межотраслевых балансах с максимальным использованием национальных ресурсов.

Технологический суверенитет во внешнеторговых отношениях основан на преобладании в структуре импорта товаров, не являющихся критически важными для национального производства, а в структуре экспорта – критически важных товаров для других стран. В свою очередь, последнее является показателем технологического лидерства.

От суверенитета к лидерству и обратно

Прежде чем перейти к дальнейшим рассуждениям, рассмотрим пример: если мы импортируем 90 процентов мягкой игрушки, то имеем импортную зависимость на одном и не критичном сегменте потребительского рынка. Это не технологическая зависимость, а лишь следствие априори дешёвого импорта. Если мы не умеем произвести нужного количества швейных машин для пошива мягкой игрушки – это уже отраслевой элемент технологической зависимости. А вот если у страны недостаточно стали, чтобы произвести швейные машины в достаточном количестве, и недостаточно электророзеток, куда их включить, налицо уже межотраслевая технологическая зависимость. При импорте всех составляющих данной производственной цепочки конечный продукт получается полностью зависимым от импорта в производстве и неконкурентоспособным по стоимости.

Таким образом, мы фиксируем:

1. отраслевой вектор оценки технологического суверенитета с технологиями, сырьём и ингредиентами в разной степени импортной зависимости;
2. межотраслевой вектор – глобальные товары базовых (сквозных) технологий для обеспечения высокоэффективных производств.

Отсюда следует логика межотраслевого баланса в концепции Нобелевского лауреата-экономиста Василия Леонтьева. Если совсем упрощённо, то в аспекте межотраслевых балансов следует ответить на вопросы: сколько металла нужно для производства автомобиля, сколько каучука нужно для производства автомобиля, сколько пластика нужно для производства автомобиля? И те же вопросы – в отношении корабля, самолёта, электровоза и так далее.

То есть не только наличие технологии определяет состояние технологического суверенитета страны, а ещё и объёмные и количественные показатели реализации возможностей таких технологий. Безусловно, мгновенное достижение такого баланса затруднительно. Соответственно, формулируем этапные задачи достижения показателей технологического суверенитета:

1. минимизация импорта средств производства;
2. способность к отказу от импорта готовой продукции или ингредиентной базы для её производства в пользу собственной компонентной или ингредиентной базы;
3. импортозамещение в критичной номенклатуре импорта;
4. достижение этапных квот на допустимый импорт в период становления импортозамещающих производств;
5. создание производственной базы для выпуска товаров сквозных технологий и товаров глобального спроса.

Рядом с понятием «технологический суверенитет» логично расположить следующие категории:

1. технологическая зависимость как зависимость от импорта либо самих технологий, либо от запрета на такой импорт;
2. технологическая война как набор мер по ограничению доступа к технологиям;
3. импортная зависимость от одного поставщика сырья, технологий или средств производства;
4. устранение или минимизация технологической зависимости в отраслях ОПК;
5. минимизация импортной зависимости в критически важных отраслях;
6. критически важные технологии, станки и машины;
7. высокотехнологичный экспорт;
8. технологическое лидерство.

Например, в июле текущего года Минэкономразвития России подготовило методологию оценки технологического лидерства. Это набор важнейших отраслевых показателей технологических возможностей, сравнение их с аналогами лучших технологий и общий отраслевой подход в аналитике и взгляде на проблему.

Логично акцентировать внимание на достижении лидерства, если речь идёт о технологическом суверенитете.

Если совсем упрощённо, технологическое лидерство – это экспорт технологий, а технологический суверенитет – это независимость от чужого экспорта технологий. Такова цель в идеальной модели достижения технологического лидерства.

Однако анализ программ и статей по данной тематике показывает, что прослеживается дефицит корректных и всем понятных теоретических основ
самих этих терминов – «технологическое лидерство» и «технологический суверенитет».

Попытка теории

Что такое технологический суверенитет (в цифрах)? Что такое технологическая зависимость (в цифрах)? Как технологическая зависимость связана с импортной зависимостью (и в какой допустимой пропорции)? Можно ли надеяться на международную производственную кооперацию? Каковы критерии аналогичности товаров для достижения баланса конкуренции во внешней торговле? От каких наших технологий и в какой степени уже сегодня зависят другие страны в общем объёме международной торговли?

Эти категории пока слишком обширны и размыты.

Над ними предстоит работать теоретикам технологического суверенитета, так как, если нет единой понятной терминологии, не будет и этапного целеполагания о развитии экономических и технических исследований. Система госуправления и госрегулирования в технологической сфере также должна базироваться на единой терминологии.

Именно в данном аспекте следует выстраивать стратегическое планирование системы технологической независимости страны – как в стоимостных, так и в натуральных показателях выпускаемой продукции. Так, если для производства тонны стали требуется три тонны угля, то для производства трактора весом тридцать тонн потребуется девяносто тонн «чёрного золота». А для производства этого количества угля также потребуется примерно десять тонн стали. Соответственно, если прибавить сталь, из которой сделано оборудование для производства трактора, то стали понадобится втрое больше, чем вес самого стального трактора. Поэтому логика проработки теоретических основ должна базироваться на понимании роли межотраслевого баланса для планирования выпуска продукции в необходимых объёмах в зависимых отраслях. Сам трактор вовсе не обязательно олицетворяет высокую технологию. Просто технология производства трактора зависит от технологий металлургии, а от наличия трактора зависит сельскохозяйственное производство. Цель – не импортировать трактор, не искать трактор лучше, а уметь произвести свои тракторы в нужном для всех отраслей количестве.

В данных координатах становятся актуальны теоретические рассуждения
о наборе технологий, составляющих технологический суверенитет страны, так как достичь его единовременно по всем позициям товарной номенклатуры внешнеэкономической деятельности и выпускаемой продукции невозможно.

Сперва надо достичь максимальной экономической эффективности имеющихся технологий и лидерства в технологиях, влияющих на себестоимость важнейших товаров, или добиться удешевления технологий, создающих новые товары.

Производимые и импортируемые товары в пропорции создадут поле для становления новой системы государственного регулирования, разработки, внедрения, импортозамещения и роста экспортного потенциала продукции. То есть высокотехнологичные операции по трансформации (пусть даже) импортированного товара в экспортируемый, когда цена импортного ингредиента «тонет» в цене экспортного изделия, – весомый фактор экономической и технологической независимости данного производства.

Однако термин «высокая технология» не является единственным критерием технологического лидерства. Важно достигнуть лидерства в производстве обычных, массовых продуктов, не относящихся к высоким или уникальным технологиям. Проще говоря, испечь тысячу пирожков за одну минуту, обеспечив себестоимость каждого в десять рублей – это тоже высокая технология, не менее важная, чем производить за минуту тысячу микросхем (так как работники завода микросхем должны съесть в обеденный перерыв эту самую тысячу пирожков).

Поэтому представляется целесообразным рассмотреть технологическое лидерство в многоотраслевом формате, не выделяя сложную и дорогостоящую продукцию. Важны все отрасли, просто по разным критериям. В том числе через баланс участия страны и её место в международном разделении труда, когда на экспорт может идти не только лучший ядерный реактор, но и, например, самое совершенное и самое массовое продовольственное сырьё.

Не стоит бояться широкой номенклатуры импорта с точки зрения импортной зависимости. Вопрос, что мы имеем в балансе внешней торговли. И какая часть импорта будет переработана и уйдёт на экспорт с высокой долей отечественной добавленной стоимости.

Примеры из прошлого

Теория без истории не бывает. Следует оценить, каким образом история мировой экономики приходила к таким понятиям, как «технологическое лидерство», «технологический суверенитет», «глобальные товары» и «глобальные отрасли». Разумеется, в контексте существующего международного разделения труда, альянсов стран и их экономической специализации.

Историю технологического (отраслевого) лидерства надо рассматривать сквозь призму международного разделения труда и международных экономических отношений.

Международное разделение труда определялось ресурсами каждой из стран и их способностью производить товары наилучшего качества по минимальной цене в необходимых количественных измерениях – с продажей излишков внутреннего спроса и с целью обменных операций. В эпоху до периода глобализма оно базировалось на сложившихся национальных специализациях.

Китайский фарфор, русская пушнина и ещё масса товаров, которые показывали технологическое лидерство в производстве данной конкретной товарной группы, но не влияли на технологический суверенитет в других товарных группах. Таким образом, на определённом историческом этапе «доинвестиционной» мировой экономики технологии не продавались и не передавались, и были страны – отраслевые технологические лидеры.

Например, русский лён занимал 90 процентов мирового потребления. Он приобретался для плетения канатов, и почти весь мировой флот плавал на русском льне. Можно ли было утверждать, что страны-покупатели, великие морские державы того времени, были импортозависимы от русского льна? Да. Но теряли ли они технологический суверенитет? Нет.

В начале и середине двадцатого века отражением технологического суверенитета являлись внутренние технологии и внутреннее производство. Объём экспорта тогда был показателем технологического лидерства. Но глобальных экспортноориентированных производственных экономик не существовало. Экономики большинства стран «смотрели во внутреннее потребление». Стоит сказать, что лозунг «экспортировать или умереть» в послевоенной экономике положил начало глобализации мировой торговли. И именно тогда были заключены соглашения ГАТТ, задав основу последующим правилам Всемирной торговой организации (ВТО).

Исключением и «моделью будущего глобализма» являлись колониальные экономические связи, которые отличались ценовым диктатом в отношении «экспорта» с «колониальных» территорий.

Применительно к колониальным отношениям мы также должны разделять экономический, внешнеэкономический (кто продаёт твой товар на экспорт?) и технологический суверенитет.

В ХХ веке наступил период неоколониализма. Используя механизмы получения прав на управление бизнесом и ресурсами, инвесторы весь двадцатый век развивали внутри бедных стран зависимость от экспорта сырья, который этим странам по факту не принадлежал. Инвестор забирал ресурсы, поставляя только технологии их извлечения или первичной обработки. Имел место не суверенный экспорт, то есть не принадлежащий стране происхождения ресурсов. И это было тем самым пресловутым «выкачиванием ресурсов» бедных стран.

Интересно отметить, что инвестор всячески вуалировался для получения тарифных преференций для импорта товаров из развивающихся и наименее развитых стран. Сертификат о происхождении давал нулевую ставку ввозных пошлин (чтобы не обижать бедных, дать их товарам «зелёный свет» на рынки других стран). На самом деле всё происходило не на деньги этих стран, и доход уходил тоже не в эти страны.

Иногда инвестор привносил свои технологии, а не только деньги. Именно этот фактор создал мировые фабрики – от добычи полезных ископаемых до биоресурсов и от производства электроники до производства кроссовок.

Стоит зафиксировать, что технологическое лидерство было за инвестором,
который разрешал или не разрешал использовать свои технологии в той или иной точке локализации производства. Такой тип технологического лидерства имел довольно узкий отраслевой характер, подавляющий национальные межотраслевые балансы зависимых от инвестиций стран. Межотраслевой баланс в инвестиционной глобалистской экономике переставал быть национальной категорией.

Основные усилия инвесторов всегда сводились и будут сводиться
к металлам, продуктам питания и энергоносителям – этим трём столпам любой экономики. Без владения «контрольным пакетом» в данной тройке глобальных продуктов, входящих своей ценой и физическими объёмами почти в любой товар, нельзя говорить об экономическом суверенитете крупной страны.

«На плечах» данных глобальных продуктов глобальных отраслей из-за новых технологий стали появляться отрасли-заменители природного происхождения металлов, продуктов и энергоносителей, например, оргсинтез, биотехнологии, сплавы и порошковая металлургия. И сразу в технологические лидеры стали выходить страны-инвесторы и носители именно этих технологий.

Как было сказано выше, их продукция входит в другие продукты других отраслей в натуральном и стоимостном выражении. Казалось бы, что изменила технология? Но, например, в цене металлорежущего инструмента всегда есть сталь в натуральном и стоимостном выражении, а уголь – только в стоимостном. И ещё есть некий «уникальный» сплав в рабочей части этого инструмента – уникальный материал с уникальной технологией его производства.

Более того, ряд подобных уникальных материалов заместил и даже вытеснил часть глобальных. Полимеры, композиты, порошковая металлургия, биотехнологии, инновации в энергетике частично заменили глобальные продукты из сырья и ресурсов природного происхождения, локализовавшись в наиболее развитых странах. И почти сразу эта продукция пошла на экспорт по высоким, монопольно-высоким ценам, так как аналогов и конкурентов у этих товаров не было. На этом моменте фиксируем новый параметр технологического суверенитета – оценку финансовой эффективности национальных инновационных технологий и их вес в мировом товарообмене, в международной торговле. 

Массовость – в массы!

К концу двадцатого столетия, к периоду расцвета монетарной
и глобальной мировой экономики вне национальных границ, фактор импортной зависимости перестал играть важную роль. Импорт отдельных товаров
с удовольствием организовывался самими экспортёрами технологий и поощрялся мерами госрегулирования во внешней торговле, так как главным критерием была цена. Это мог быть импорт компонентов, ингредиентов, оборудования, технологий. И этот импорт приходил в точку локализации производства, как правило, инвестированного извне. Как результат, ряд стран приобрёл новые отраслевые черты на внутренних ценовых факторах, и занял почти монопольные ниши в международном разделении труда (92 процента мировой электроники производится в Гуанчжоу).

С точки зрения технологической локализации стоит отметить, что большая часть технологий, привнесённых инвесторами, не относится к высоким. Просто достигается снижение себестоимости продукции в массовом производстве. В итоге ценовая конкуренция с высокоэффективными производителями становится фактически невозможной.

Китайская продукция тому пример. От одежды до зубных щёток,
от чайников до электроинструмента. Себестоимость и цена продажи на экспорт такова, что даже запретительные пошлины не угрожают остановкой отгрузок. Запас маржинальности и рентабельности сделок будет почти всегда. Такого рода глобальным производственным анклавам, где делается массовый продукт, и самому доминированию их продукции на рынках целых континентов ничего не угрожает.

Регионы чётко делятся на категории специализации типов производств:

1. мировая ферма;
2. мировая плантация;
3. мировое ателье;
4. мировая фабрика.

Все эти статусы приобретены на технологиях именно массового производства товаров, которые нужны всем или многим покупателям. На любой ферме, плантации, фабрике нужны металл и электроэнергия. Они объединяются в понятие «сквозных технологий» с расширением их номенклатуры под новые продукты, которые тоже становятся в ряд «сквозных технологий». Возьмём, например, литий. Сегодня он по значимости мало отличается от стали. Основная особенность данных товаров производственного назначения – их массовость. Уже требуется массовый выпуск не всей группы из ТН ВЭД, а только ряд позиций и субпозиций.

Такие товары имеют межотраслевое значение, и их номенклатура во внешней торговле должна быть максимально детализирована в описании для целей таможенно-тарифной политики. Это и есть критически важные отраслевые продукты с детальным перечнем на уровне подсубпозиций. Такой перечень – ориентир для определения аналогов. От аналогичности идём к товарам – прямым конкурентам, а оттуда к ставкам пошлин и налогов для ввоза или собственного производства.

В чём же необходимость такой детализации «каждого гвоздя»? Основа технологического лидерства состоит в том числе в долговечности и высокой производительности оборудования, в материалах, инструментах. Например, одна номенклатурная позиция, – «фреза по дереву» – может отличаться по цене от бытовой до профессиональной и промышленной в сто раз, так как, не отличаясь внешне, одна фреза имеет ресурс обработки десяти деталей до её замены в станке, а вторая – ста тысяч деталей. Обе фрезы сегодня классифицируются для целей госрегулирования внешней торговли одинаково.

Цель понятна – стремление создать товар лучше и дешевле аналога. Здесь мы фиксируем фундамент технологического суверенитета как уникальность отраслевой технологии при её экономической эффективности (цена продукта, получаемого от данной технологии), без импортной зависимости технологии и с эффективным регулированием внешнеторгового оборота. Уникальность в цене или в незаменимости. Незаменимость – критерий цены. 

Примером такого товара могут служить мобильные телефоны. Это уже массовый товар, уникальность которого по возможностям и потребительским свойствам заложена в цене. А показателем технологического лидерства является постепенное снижение ценового фона в данной товарной группе. Часто это достигается международной производственной кооперацией. Её следует рассматривать как способ удешевить и глобальный, и уникальный продукты.

Страны, согласившиеся с узкой отраслевой функцией без технологического лидерства в международной производственной кооперации, теряли технологический суверенитет и оставались импортозависимыми от готового продукта за счёт отсутствия в них технологий его производства. Национальная добавленная стоимость в таких производственных альянсах распределялась в пользу носителя технологии и инвестора (в одном лице). Чем шире была номенклатура привнесённых иностранных технологий по основным отраслям экономики зависимой страны в производство дешёвых товаров, тем быстрее это лишало её технологического суверенитета.

И наоборот. Достижение максимальной цены дорогого высокотехнологичного продукта на внешнем рынке и максимальной доли национальной добавленной стоимости в этой цене, например, при производстве гражданского широкофюзеляжного самолёта, относится напрямую к показателям технологического суверенитета и является частью экономического суверенитета и влияния страны в системе международной производственной кооперации.

Всё же, если говорить утилитарно, а не научно, экономический суверенитет – это национальные ресурсы и национальные финансы плюс национальные технологии. А технологический суверенитет – часть экономического. Так как технология – тоже ресурс.

Автор: Михаил Берновский, специалист по торговой и таможенной политике.