Вера сильнее страха: переживший пытки в китайской тюрьме

Он лежал на кровати, его руки были вытянуты над головой и прикованы наручниками к металлическому каркасу, а ноги привязаны кусками ткани. Он был заключён под стражу на неопределённый срок. Ему не нужно было отбывать наказание, и он не мог надеяться на будущее.

Они называют это «смертным ложем», рассказывал Се. Он терпел побои и другие отвратительные виды пыток, но это было ещё хуже — его просто привязали к кровати, и он не мог пошевелиться. По его словам, вскоре у него начались боли во всём теле. И они не прекращались, даже когда заключённый молил о смерти. Но этого не допускали. Ему ставили капельницы, поддерживали жизнь день за днём, неделю за неделей, месяц за месяцем.

«У вас не остаётся никакой надежды, — сказал Се в интервью The Epoch Times. — Это ужасно. Эта психологическая пытка, возможно, даже более жестокая, чем физическая».

Он даже не знал, где находится. Он видел только, что охранники были в форме пекинской вооружённой полиции. Но он знал, почему оказался здесь.

«Когда ты трансформируешься, мы снимем тебя с этой кровати, — сказал ему старший офицер Ху Цзыхуэй. — В противном случае ты останешься здесь до конца своих дней».

«Трансформация» — это жаргонное выражение, используемое аппаратом безопасности Коммунистической партии Китая для обозначения процесса, в ходе которого человека заставляют отказаться от своих убеждений — в данном случае от самосовершенствования по Фалуньгун.

В 1990-х годах эта практика становилась всё более популярной в Китае, и поначалу государственные СМИ хвалили её за пользу для здоровья. Но когда правительственные опросы показали, что более 70 миллионов человек стали практиковать Фалуньгун, отношение партии изменилось. 20 июля 1999 года партийные СМИ объявили Фалуньгун вне закона и начали вести непрерывную пропаганду против этой практики.

Се начал практиковать Фалуньгун в 1998 году по рекомендации родственника и преподавателя в колледже. Он сказал, что его сразу же привлекли моральные принципы этой практики.

«Я никогда не встречал ни одной другой книги, не читал ни одной научной теории, не посещал ни одного школьного курса, которые могли бы научить людей быть по-настоящему добрыми, хорошими людьми или по-настоящему развивать в себе такие качества, как Истина, Доброта, Терпение», — сказал он.

По его словам, проблемы с сердцем, из-за которых он чувствовал себя так, будто вот-вот умрёт, почти полностью исчезли после того, как он посвятил себя практике, а вместе с ними и депрессия, которую они вызывали.

В июле 1999 года он навещал бабушку и дедушку в городе Аньцин, примерно в 300 милях (483 км) к западу от Шанхая, где он жил с родителями и учился в университете. Когда объявили о запрете Фалуньгун, он не мог в это поверить.

«Нам разрешили тренироваться накануне, но не после», — сказал он.

По его словам, в 21 год он не интересовался политикой и не испытывал особых чувств по отношению к компартии. Оглядываясь назад, он говорит, что понятия не имел, при какой власти он живёт.

«Это было просто невообразимо. Как правительство могло это подавить? Это совершенно невообразимо. Единственное, что я мог себе представить, — это то, что они допустили ошибку».

Он решил подать апелляцию в правительство провинции.

«Поскольку они совершили ошибку, мы должны дать правительству понять, что Фалуньгун — это хорошо и что они ошиблись», — подытожил он.

Он был не единственным, кому пришла в голову эта идея. По его словам, у здания правительства уже собралась группа людей, которые молча ждали.

«Как только мы приехали, полиция начала арестовывать людей», — вспоминает он.

Их отвезли в отдалённую горную деревню. Там полиция собрала информацию о них, включила громкоговорители с пропагандой против Фалуньгун, а затем на автобусе доставила их в более крупный город, где их отпустили.

Путешествие в Пекин

Се сказал, что ему потребовалось несколько месяцев, чтобы привести мысли в порядок. В октябре 1999 года он решил обратиться к центральному правительству в Пекине — теоретически это был законный способ для китайцев выразить своё недовольство.

Он был, мягко говоря, плохо подготовлен. Он вышел из поезда, не имея ни малейшего представления о том, куда идти и что делать. Он не знал в Пекине ни одного человека. Всё, что ему удалось сделать, — это найти место для ночлега в строящемся университетском здании.

«Я расстелил там газету и уснул», — сказал он.

Привыкший к мягкому климату Шанхая, он проснулся посреди ночи от холода в Пекине.

«Я встал и прошёлся, чтобы согреться».

Се не знал, что за ним уже велась слежка. Центральное правительство проводило политику наказания чиновников, чьи подчинённые в Пекине обращались за помощью в связи с запретом Фалуньгун. Позже он узнал, что несколько человек из его университета ждали возле площади Тяньаньмэнь, чтобы забрать, если он появится.

«Я слышал, они весь день просидели там на стуле», — сказал он.

На следующий день он столкнулся с дилеммой. Если он вернётся домой, его могут арестовать или запретить ему когда-либо снова приезжать в Пекин. Но если он решит остаться подольше, у него быстро закончатся деньги.

«Я чувствовал, что ещё не завершил то, что задумал», — сказал он.

Он решил остаться и найти работу. По ночам он пробирался в университетские аудитории, чтобы поспать.

Вскоре он нашёл работу продавца электроники, который ходил от дома к дому и предлагал товары. Ему обещали комиссию в размере 100 юаней за каждую продажу гаджета. Но за месяц с лишним он не продал ни одного товара. На последние 5 юаней он купил несколько простых пшеничных булочек и ел по одной в день, чтобы растянуть запас. По крайней мере, начальник предложил ему жить в общежитии, где он делил комнату с шестью другими работниками.

Все в общежитии знали, что он практикует Фалуньгун, но, судя по всему, никто не сообщил на него в полицию, сказал он. Ему казалось, что его поведение производит большее впечатление, чем постоянная пропаганда в СМИ. Он усердно работал и помогал другим. Особенно ценили то, что он добровольно готовил еду.

Постепенно он начал зарабатывать достаточно, чтобы обеспечивать себя, и стал менеджером низшего звена.

Однажды он пошёл на оптовый рынок, чтобы купить товары для бизнеса. Когда он упомянул, что практикует Фалуньгун, один из торговцев сказал ему, что на рынке работает ещё один практикующий. Найти его удалось не сразу, но для Се это было очень важно. Так он познакомился с сообществом Фалуньгун в Пекине.

В 2001 году компания, в которой он работал, обанкротилась. Он подумал, что, возможно, преследования уже прекратились, и решил позвонить домой.

Понятно, что его мать волновалась. Он оставил ей письмо, в котором объяснял своё решение поехать в Пекин, но с тех пор от него не было никаких вестей. Она попросила его немедленно вернуться в Шанхай. Он так и сделал, но узнал, что его исключили из школы за то, что он уехал в Пекин, хотя он так и не добрался до правительственного апелляционного бюро.

Вместо того чтобы ослабить давление, преследование усилилось. Се был обеспокоен. Он знал, что ситуация в Пекине тяжёлая, и хотел помочь. Когда у него появилась возможность встретиться с некоторыми соучениками из столицы, он спросил их, чем он может помочь. Ему сказали, что им нужен кто-то, кто сможет обойти интернет-цензуру и скачать материалы Фалуньгун, разоблачающие преследование. Многие практикующие были пожилыми людьми с ограниченными навыками работы с компьютером, но для Се это не было проблемой.

Он вернулся в Пекин, снял небольшую квартиру, купил компьютер и принтер. Он распечатывал материалы и передавал их другому человеку, который распространял их дальше. В то время это была просто импровизированная схема. Но вскоре по всему Китаю стали появляться подобные площадки для производства материалов — сотни тысяч таких площадок.

Вскоре Се сам стал помогать с раздачей. Это была пугающая работа. Он вспомнил, что во всём городе царила зловещая атмосфера.

«Вы видите множество полицейских в форме, патрулирующих улицы, станции метро и другие места», — вспоминал он.

Се испытывал огромное давление каждый раз, когда при нём были материалы Фалуньгун. Если бы его поймали только за хранение такой литературы, его бы отправили в тюрьму или в исправительно-трудовой лагерь.

Однажды холодным зимним днём в декабре 2001 года его опасения подтвердились. Когда он шёл по Третьему Северному кольцу, двое мужчин преградили ему путь. Он попытался отойти в сторону, но за его спиной уже стояли ещё двое.

«Я был совершенно не готов», — сказал он.

Они повалили его на землю, защёлкнули наручники и надели на голову мешок.

Содержание под стражей и пытки

Се был доставлен в неизвестное место для допроса. Несколько полицейских расспрашивали его о контактах с другими практикующими Фалуньгун, но он ничего им не сказал. Затем его избили.

Один из полицейских прижал дубинку к его горлу, чтобы он не кричал. Другой начал бить его дубинкой по спине и ногам.

«Он был безжалостен», — говорит Се.

Дубинки были сделаны из железа с резиновым покрытием. Каждый удар был очень болезненным, но обширные гематомы появляются не сразу, что позволяет скрыть жестокое обращение. Прежде чем он потерял сознание из-за недостатка кислорода, полицейские дали ему подышать несколько секунд. Затем они снова начали его душить и продолжили избиение.

Ему пришло в голову, что эти офицеры точно знали, что делают, и, по его словам, были весьма «искусны» в этом.

«Если бы они сделали это в первый раз, то не стали бы действовать таким образом», — сказал он.

Именно в этот момент он понял, что компартия Китая — это «крайне злое» образование.

«Я вдруг понял, что коммунистическая партия совсем не такая, какой она предстаёт [в книгах]».

По его словам, в офицерах «не было ни капли человечности» Они угрожали ему, что убьют его, если он не будет «сотрудничать».

«Мы собираемся подвесить тебя на дереве на всю ночь, а потом вырыть яму и закопать тебя заживо», — сказали они.

«Как нормальный полицейский мог сказать такое? Это невозможно», — думал Се.

Была и другая угроза:

«Мы отправим тебя на северо-восток Китая».

В то время он не знал, что это значит. Лишь годы спустя он узнал, что именно на северо-востоке компартия начала практиковать убийства задержанных Фалуньгун и продажу их органов.

После избиения ему снова надели на голову мешок и отправили в секретный центр содержания под стражей. Он понятия не имел, где находится, но даже если бы и знал, это бы не помогло. На невзрачном здании красовалась надпись «Пекинский центр правовой подготовки». На самом деле это было место, где промывали мозги и пытали людей.

По всему Китаю было создано множество таких учреждений для «перевоспитания» практикующих Фалуньгун. Люди могли находиться там днями или месяцами без каких-либо юридических процедур, согласно свидетельствам бывших заключённых.

Его поместили в одиночную камеру, и перед его лицом постоянно висела камера. Ему не разрешалось контактировать с внешним миром.

Се отказался смириться с обстоятельствами. Он сразу же объявил голодовку. Но охранники восприняли это как повод для другой формы пыток — принудительного кормления. Несколько человек удерживали его на стуле, пока другой засовывал через нос в живот длинную резиновую трубку.

По его словам, в этом не было ничего гуманного.

«Это вызывает сильную боль».

Его много раз кормили насильно. Однажды трубка попала ему в лёгкие. Полицейский, выступавший в роли «медицинского» персонала, заметил это и вытащил трубку — если бы он этого не сделал, Се бы умер. Правозащитники задокументировали множество подобных случаев.

Другим методом пыток было замораживание. Зимой охранники посреди ночи врывались в его камеру, открывали окно и выливали ему на голову несколько пластиковых бутылок с холодной водой, оставляя его промокшим на морозе.

Они также распространяли слухи о том, что другие практикующие Фалуньгун отказались от самосовершенствования и начали работать с охранниками.

«Они просто хотят, чтобы ты почувствовал, что если все остальные так делают, то и ты должен так делать», — сказал Се.

Но даже тогда он не сдался.

И тогда они уложили его на «смертное ложе».

Он был привязан к нему больше семи месяцев, пока не ослаб настолько, что его пульс опасно замедлился, а кровяное давление упало до 40/70. Поняв, что он близок к смерти, они, наконец, сняли его с кровати.

«Они не хотели брать на себя ответственность [за мою смерть]», — сказал Се.

Его мышцы сильно атрофировались.

«Мне казалось, что я больше не умею стоять. Я не знал, как пошевелить руками».

Примерно через два месяца его перевели в трудовой лагерь — официально он назывался Пекинским исправительным лагерем Туаньхэ.

Больше никакого страха

В тот момент Се почувствовал, что больше не боится ни боли, ни смерти. Охранники больше ничем не могли ему угрожать — и, похоже, они это знали. Он даже выполнял упражнения Фалуньгун в своей камере, что, по его мнению, способствовало его постепенному выздоровлению. Никто его не останавливал.

Однако, как только он поправился, пытки возобновились. На этот раз его подвергли «тигриной скамье». Его заставляли сидеть на очень маленьком табурете по 18 часов в день. Этот простой метод пыток причиняет мучительную боль.

Даже это его не сломило. Он был освобождён в январе 2004 года по истечении обычного годового срока заключения в трудовом лагере.

Он вернулся в Шанхай, а через несколько лет сбежал в Соединённые Штаты.

«С тех пор как я приехал в Соединённые Штаты, я по-настоящему почувствовал, что такое свобода. Здесь я могу свободно практиковать Фалуньгун, спокойно медитировать в общественном парке, ничего не опасаясь, и даже участвовать в маршах вместе с тысячами других практикующих по оживлённым улицам Манхэттена. В материковом Китае такое невозможно себе представить», — написал он в электронном письме.

По его словам, большая часть преследований основана на страхе. Компартия рассчитывает на то, что люди будут защищаться и избегать действий, которые могут вызвать её недовольство. Но на самом деле всё наоборот, понял он. Только когда он по-настоящему избавился от страха, преследователи смягчились.

«Они больше не осмеливались преследовать меня», — вспоминает он.