Анализ: Скандал в Шаолине показывает, что религии в Китае находятся под управлением компартии

Согласно уведомлению, 60-летнего монаха также обвиняют в нарушении буддийских заповедей, поскольку он «в течение длительного времени поддерживал неподобающие отношения с несколькими женщинами» и является отцом как минимум одного внебрачного ребёнка.

Однако, по мнению китайских диссидентов и инсайдеров, случай с Ши — это неединичный инцидент. Скорее, по их словам, он свидетельствует о более глубокой, многолетней политике Коммунистической партии Китая по привлечению религиозных институтов к политическому контролю. В этом контексте Ши — не столько монах-изгой, сколько тщательно взращённый агент компартии.

«Монах» по долгу службы, а не по вере

В интервью The Epoch Times китайский диссидент и бывший президент Ассоциации писателей зарубежного Китая Цай Кэфэн рассказал о малоизвестном эпизоде 1970-х годов, который, по его словам, проливает свет на то, как компартия систематически продвигала лояльных ей людей на руководящие должности в религиозных организациях Китая в политических целях.

Осенью 1973 года Цай выздоравливал после болезни в Гуанчжоу, Китай, когда к нему домой неожиданно пришла женщина-партийный работник. Она сообщила, что партии нужны образованные молодые люди, которые будут изображать монахов и священников в храмах и церквях по всему Китаю — не для того, чтобы достичь духовного просветления, а чтобы произвести впечатление на иностранных гостей.

«Вам не придётся заниматься физическим трудом, — пересказал её слова Цай. — [Вам] нужно будет только встречать иностранных гостей».

Она рассказала, что компартия готовилась к наплыву иностранных гостей после визита президента Ричарда Никсона в Китай. Поэтому Пекин планировал разместить «культурных и политически надёжных людей в религиозных учреждениях».

Это предложение, сделанное всего через несколько лет после того, как хунвейбины Мао Цзэдуна разграбили исторические храмы Китая и преследовали монахов во время жестокой Культурной революции, было одновременно сюрреалистичным и показательным.

По словам Цая, ему предложили хорошую зарплату, которая была значительно выше той, что получали большинство выпускников университетов в то время. Однако характер работы был странным. Ему нужно было побрить голову, носить монашескую рясу, читать Священные Писания и есть вегетарианскую пищу в храме. В свободное время он мог ходить домой, есть мясо и даже жениться, но только если об этом никто не узнает.

Традиционно китайские буддийские монахи соблюдают целибат и придерживаются строго вегетарианской диеты.

«Вы будете “монахом-революционером”, — настаивала тогда партработник. Вы выполняете политическую миссию».

Цай отказался.

Несмотря на обещанные деньги и стабильность, он и его мать боялись, что их сочтут суеверными или политически неблагонадёжными, если политическая ситуация в Китае снова изменится, как это было во время Культурной революции.

Позже он бежал из Китая и, в конце концов, обосновался в Нью-Йорке.

Танцующие аббаты и политический театр

Рассказ Цая совпадает с тем, что описал 28 июля независимый китайский комментатор Чжан Сюцзе. В одном из примеров Чжан вспомнил инцидент, произошедший в 1980-х годах, когда журналист посетил известный храм, по слухам, более известный, чем сам Шаолинь, чтобы взять интервью у настоятеля. Ему сказали, что настоятеля нет дома. Позже они нашли его танцующим в городском ночном клубе.

Когда журналист подошёл к аббату в клубе, тот извинился, снял парик, надел монашеское одеяние и дал интервью в полном религиозном облачении.

Чжан заключил:

«Вот почему такой человек, как Ши Юнсинь, может появиться в месте, где царит мнимая духовная чистота. Чего ещё можно ожидать, когда политика вторгается во все сферы, особенно в религию?»

Ши Юнсинь: тщательно подготовленный агент?

Ши Юнсинь родился в 1965 году. В 16 лет он поступил в Шаолиньский храм и быстро поднялся по карьерной лестнице. К 22 годам он был назначен директором комитета по управлению храмом, а позже стал лицом глобальной экспансии Шаолиня. Он неоднократно избирался делегатом Всекитайского собрания народных представителей, парламента компартии Китая, и налаживал связи с политической и деловой элитой страны.

Для таких критиков, как Цай, такой стремительный взлёт не является случайностью. Ши идеально подходит на роль «политического монаха», которого партия начала готовить несколько десятилетий назад: молодой, образованный, лояльный и способный объединить религиозные, политические и коммерческие интересы.

Цай сказал:

«Если он стал монахом только после того, как заключил сделку с властями, то очевидно, что он служил воле партии».

Больше, чем личный скандал

Цай утверждает, что даже нынешнюю волну обвинений в адрес Ши, включая сообщения о нецелевом использовании храмовых средств и связях с несколькими женщинами, не следует рассматривать как чисто личные недостатки.

Цай объяснил, что в глазах компартии личная добродетель — это пустяк. Партии важен только контроль. Поэтому настоящий скандал заключается не в том, что у него были романы, а в том, что система позволяла ему это и защищала его на протяжении многих лет, пока это не перестало служить интересам партии.

«[Более широкий] вопрос заключается не в том, заслуживает ли Ши Юнсинь звания монаха, а в том, кто вообще позволил ему стать монахом», — сказал Цай.

Политические монахи, а не духовные наставники

При власти коммунистической партии буддийские монахи, даосские жрецы и христианское духовенство в Китае должны получать одобрение партии и государства, проходить обучение и находиться под наблюдением. Верующие вынуждены уходить в подполье, чтобы исповедовать свою веру, как, например, в случае с массовым подпольным церковным движением в Китае.

Религиозные лидеры часто имеют административные звания, эквивалентные государственным должностям, и должны проходить идеологическую проверку. Многим из них поручено принимать иностранные делегации, продвигать партийную пропаганду и отчитываться о местных верующих.

«Монахи уже давно стали своего рода административным ресурсом, — сказал Цай. — Они не посвящают себя духовному развитию, а скорее приходят на работу и выполняют задачи компартии по созданию единого фронта. Они монахи, да, но они также являются государственными служащими, бизнес-менеджерами и в конечном счёте инструментами политической системы».

Цай Жун участвовал в подготовке этого репортажа.