Дилемма «бедной вдовы»: почему богачи России боятся прогрессивной шкалы налогов
Рост социального неравенства в условиях замедления мировой экономики заставляет задуматься об этической составляющей данного процесса, отмечает экономист Денис Федоров
Классовая дискриминация. Фото: publizist.ru
В условиях снижения темпов роста мировой экономики проблема экономического и социального неравенства, казалось, утратившая во второй половине XX века свою остроту, вновь начинает привлекать серьезное внимание политиков и экономистов. Несмотря на то, что последовательный переход человечества от первобытно-общинного строя к более развитым общественно-экономическим формациям всегда сопровождался увеличением неравенства, на этот раз причина подобного внимания отнюдь не тривиальна. И заключается она в том, что текущий его рост носит необычный характер.
Дело в том, что на протяжении всей мировой истории увеличение неравенства обычно происходило в «относительно спокойные» исторические периоды, достигая своего пика перед масштабными катастрофами в виде различных стихийных бедствий, эпидемий, и войн. Так, возникший накануне Первой мировой войны дисбаланс, превосходивший всё, существовавшее ранее, выражался в том, что в Англии и Франции 1% населения владел примерно ¾ богатств; в других странах ситуация обстояла не намного лучше.
Подобные социально-экономические катаклизмы в большинстве случаев служили наиболее эффективными механизмами выравнивания. Результат их работы далеко не всегда был логичным следствием уничтожения товарно-материальных ценностей или рабочей силы во время боевых действий или эпидемий. В частности, в Норвегии и Швеции во время Второй мировой войны и в первые послевоенные годы выравнивание обеспечивалось жесткой экономической политикой властей в сфере налогового администрирования.
Примеры этих стран говорят нам о том, что снижение уровня неравенства является достижимой государственной задачей при лишь сопутствующих внешних условиях. Однако сама специфика условий, в которых происходило подобное выравнивание, не менее убедительно свидетельствует, что снижение различий в «обычное» время представляет собой исключительно сложную проблему.
Об этом сигнализирует и парадоксальный характер текущего увеличения уровня экономического неравенства, отличающий ее от предыдущих исторических периодов. Ведь это увеличение происходит не в самой благоприятной фазе развития мировой экономики, и по логике должно происходить как раз обратное.
Во многом причиной стали предпринятые после кризиса 2008 г. правительствами стран-эмитентов мировых резервных валют антикризисные меры преимущественно неолиберального толка. Большая часть выделенных средств была потрачена на спасение заигравшихся на рынках деривативов «жирных котов» из категории too big to fail, чьи действия и стали причиной формирования кризисной ситуации. Остальные пострадавшие в результате кризиса, из разряда тех, кого обычно принято называть «простыми людьми», выкручивались в основном самостоятельно.
Все это чем-то напомнило библейскую притчу о бедной вдове, пожертвовавшей в абсолютном исчислении немного, но относительно своего благосостояния отдавшей всё, что у нее было, в то время как многие богатые, жертвовавшие в абсолютном исчислении много, фактически расставались лишь с небольшой долей имеющихся у них богатств. Единственная разница заключалась в том, что пожертвование было отнюдь не добровольным.
Подобная ситуация в очередной раз со всей остротой обнажила серьезное этическое противоречие, лежащее в строго количественной, как следствие, неэквивалентной оценке вклада экономических контрагентов во всеобщее благо. А ведь подобная неэквивалентная оценка, по сути, и является базовым источником неравенства.
Аналогичная дилемма существует и в области налогообложения. Одинаковый уровень количественного изъятия при существенных различиях в благосостоянии порождает колоссальные флуктуации в субъективной полезности изымаемого. Поэтому вполне очевидно, что изъятие тех же 13% дохода у человека, чья зарплата находится на уровне МРОТ, способно поставить его на грань физического выживания; изъятие же аналогичной доли у человека с доходом 100 млн рублей в месяц, безусловно, способно принести ему определенные неудобства, несопоставимые с неудобствами первого.
Вопрос, кто из этих двух платит больше, на субъективном уровне является вопросом, прежде всего, этического и нравственного характера. На уровне же государства данный вопрос является вопросом выбранной модели развития. В силу этого, очевидно, что социально ориентированное государство разумно и с необходимостью применяет прогрессивную шкалу налогообложения, в противном случае оно вряд ли может называться таковым.
Впрочем, безотносительно морально-этического аспекта, с экономической точки зрения, подобное разумное администрирование также не лишено преимуществ, поскольку на определенном этапе излишнее общественное расслоение замедляет экономический рост. Это происходит вследствие снижения спроса со стороны малообеспеченных слоев, обычно составляющих, при подобном положении вещей, большую часть населения.
Возможно, именно поэтому, в условиях замедления темпов мирового экономического роста, мы начинаем наблюдать такие инициативы со стороны высших общественных классов, как прозвучавшее недавно предложение претендующего на участие в президентских выборах в США миллиардера Майкла Блумберга о введении новых налогов на богатых людей и крупные корпорации. Так, по расчетам Блумберга, новые нормы, затронув менее 0,1% населения страны, будут способны принести бюджету страны порядка $5 трлн в течение 10 лет, что де-факто эквивалентно покрытию текущего дефицита торгового баланса страны. При этом миллиардер заявил, что и сам готов следовать своим нормам и отдавать государству больше денег.
Подобное предложение со стороны одного из богатейших людей мира вряд ли продиктовано исключительно желанием поиграться в «доброго самаритянина», хотя мы не можем исключать подобного. Ясно, что отчужденные в результате подобного маневра средства со временем будут возвращаться к своим прежним хозяевам. Ведь они так или иначе будут потрачены беднейшими слоями населения на товары и услуги, производимые крупными собственниками.
Совпадение этического аспекта с экономической выгодой здесь представляет как яркий пример игры с ненулевой суммой, повышающей уровень общественного блага, так и способность экономической системы к саморегулированию. Именно подобные вещи и определяют принципиальную устойчивость социально-экономического устройства общества.
В российских условиях, ситуация обстоит несколько иным образом. Принятая в настоящее время, плоская шкала налогообложения доходов физических лиц, является предметом затаенной гордости создателей отечественной налоговой системы. Хотя гордится тут, по крайней мере, с этической точки зрения, нечем.
Экономическая же аргументация сторонников подобного положения вещей в современных условиях сомнительна. К основным достоинствам существующей системы, как правило, относят вопрос собираемости налогов, исходя из предположения, что в случае введения прогрессивной шкалы, богатые люди начнут массово уклоняться от их уплаты.
Заметим, что подобные аргументы, как правило, приводятся теми же самыми людьми, которые говорят об уникальном уровне технологичности российской налоговой системы, позволяющем осуществлять налоговое администрирование фактически в режиме реального времени.
Следовательно, речь здесь идет о чем-то ином, нежели исключительно экономической и административной подоплеке вопроса, возможно, о специфической совокупности моральных и этических качеств, свойственных российской «элите». Учитывая этот аспект, вряд ли стоит удивляться, что инициатив, аналогичных инициативе Блумберга, со стороны российских «капитанов бизнеса» пока почему-то не наблюдается…
Денис Федоров – кандидат экономических наук, специально для ИА «Реалист»