Челюскинцы

Челюскинцы
–––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––
Они стояли втроем на коврике для вытирания ног перед полуоткрытой дверью квартиры номер сорок пять. Из квартиры доносились звуки большого застолья. Все трое уже изрядно выпили и каждый в отдельности долго стоять на ногах бы не смог, но вместе, поддерживая друг друга, они образовывали устойчивую конструкцию.
— А чего курим? – спросил справа налево первый в этой композиции.
— Приму, — ответил второй.
— Гродненскую или минскую? – спросил первый.
— А какая разница? – спросил второй.
— Разница – не еbeт, а дразнится, — сказал третий.
— Разница такая, что в минской одни палки, когда разминаешь, бумага ревется. Я минскую курю только в крайнем случае, когда совсем уже нечего курить, а если нападаю в нашем гастрономе на гродненскую, то беру сразу десять пачек, — объяснил второй.
— Бля, надо было обуться, — сказал первый.
— Заеbeшься в этой куче обуви свои ботинки искать. Нужно ждать пока все разойдуться. Все же злая она, на площадку курить выгоняет, — сказал второй.
— Люди женятся, еbутся, а нам не во что обуться, — сказал третий.
— А почему этого вашего еврея не выгоняет. Почему ему можно курить, а нам нет? – спросил первый.
— Потому, что у него американски с фильтром, — ответил второй.
— С фильтром я не накуриваюсь, — сказал третий.
— Похоже он ее еbeт, — этот еврей, — сказал первый.
— Все у тебя друг–друга еbyт, — сказал второй.
— Еbeтся вошь, еbeтся гнида, еbeтся тетка Степанида... – сказал третий.
— Ты хоть помнишь, когда последний раз это делал? – спросил первый.
— Рожденный пить, еbaть не может, — сказал третий.
— Когда последний раз не помню, а помню, как было в первый раз. Я в ОХО на радиозаводе на Красной баранку крутил. Давно это было? У нас еще Освальд работал в механическом, пацаны в заводской столовой его показывали, он всегда за столиком один сидел, никто не решался к нему садиться. Сколько мне тогда было? Лет двадцать. Отправили на овощебазу за картошкой для ведомственного пионерлагеря. Сорок мешков, как сейчас помню, и еще пять мешков капусты. У них на овощебазе мужик — мастер, остальные бабы. Я там в первый раз был, подъезд неудобный узкий. Задом подрулил, борт в стойку уперся и не откидывается. Стали загружаться. Бабы по двое неспеша мешки за уши носят, а через борт поднимать отказываются. Через борт я сам мешки эти кидаю. Конец мая, жарко. Я до пояса разделся, бабы возбудились и меня по голой спине шлепают, по плечам и по животу, типа подгоняют. А одна, самая молодая и здоровая из них вдруг спрашивает:
— От весов до машины мешок донесешь?
Я говорю:
— Как два пальца об асфальт.
Накинули мне на плечо мешок килограммов пятьдесят и я его до машины бегом и еще толчком за борт кинул.
А молодая говорит:
— А два возьмешь?
Спрашиваю:
А есть, кто два донесет?
А она отвечает:
— Я донесу.
Я смотрю, она выше меня на голову и сапоги у нее сорок шестого размера.
Говорю:
— Если ты донесешь, так и я донесу.
Тогда она подходит и говорит своим:
— Кидайте мне два мешка. Взяла сто кило на плечи и так ровненко маленькими шагами пошла.
А одна баба мне говорит:
— Давай, мы тебе с капустой мешки поставим, они легче.
А меня заело и я говорю:
— Нифига, давайте тоже с картошкой.
Они мне сходу два мешка накинули и я, хотя шатаясь, эти мешки до машины донес.
— Ну, что, — говорит эта сорок шестого размера, — ты выиграл. Пошли в душевую. И улыбается. Я смотрю, зубы у нее ровные белые, губы красные и глаза голубые. Симпатичная. Там в душевой она мне ласково говорит:
— Раздевайся только в верхний шкафчик. Нижний грязный, в нижнем подменку держат.
А сама побыстрому все скинула. Я на нее посмотрел: Руки, плечи, ноги, живот – все такое молодое, розовое, круглое. Подмышки волосатые, лобок волосатый – росомаха, бля, молодая медведица.
Я у нее спрашиваю:
— Как ты хочешь?
— А она говорит: Hе спеши, идем, я тебя сперва помою...
В этот момент открылась дверь в квартире номер сорок семь и на лестничную площадку вышла совершенно нагая молодая женщина, оглядела троих мужиков, которые топтались в носках на коврике, расхохоталась и сказала:
— Ну, bлядь, просто челюскинцы на льдине.
— Это она, пацаны, это же она! – вдруг воскликнул рассказчик. Вот же не ожидал ее когда–нибудь еще встретить. Боже мой, столько лет прошло, столько всего случилось, а она все та же. Девочка моя. Куда же ты пропала. Я даже имя твое не узнал. Сколько раз приезжал на эту базу, спрашивал, а там только смеются. Нет у нас такой и никогда не было. Он засмеялся и заплакал.
— Точно она? – спросил первый.
— Из тысяч лиц узнал бы я мальчонку, но как зовут забыл его спросить, — сказал третий.
Второй хотел было сойти с коврика, но молодая нагая дева сказала:
— Стой, где стоишь, не разрушай композицию.
— У тебя какой размер ноги? — спросил у женщины первый.
— А какое это имеет значение, — ответила кокетливо она. Хочешь мне хрустальные туфельки подарить.
— Нет, вариант один нужно проверить, — сказал первый.
— Катя, — сердито позвал из квартиры номер сорок семь мужской голос, — брось дурить, иди уже домой, яичники застудишь...

Написал Фельдмаршал rabina1950 на microproza.d3.ru / комментировать