История №3 за 31 декабря 2024
27 ноября 1968 года я получил двойку. Сейчас уже не помню по какому предмету мне удалось отхватить эту "пару", но это несущественно. Вечером отец был несколько огорчён таким достижением сына в учёбе, но эксцессов удалось избежать, клятвенно заверив отца, что больше я двоек получать не буду. Почему же эта дата и вполне себе рядовое, пустяковое событие так врезались в память? Потому что назавтра - 28 ноября - был день рождения отца.
Следующий учебный день начинался уроком русского языка. Учительница раздала классу тетрадки с отметками за прошедший диктант. Я открыл свою. Внизу страницы под текстом диктанта красовалась жирная единица. Постигшая меня катастрофа заключалась в отвратительном качестве бумаги этой конкретной тетради. Чернила, а писали мы исключительно простыми перьевыми ручками, соприкасаясь с такой бумагой, немедленно расплывались жуткими, уродливыми кляксами, особенно на оборотгой стороне страницы. Вот на этой оборотной стороне и уместился почти целиком текст диктанта. Надо сказать, что от огорчения такой неудачей во время написания диктанта, пребывая в панике, я и сам достаточно намазюкал таких каракулей, что в итоговом виде страница представляла из себя, скорее, некий диковинный фантасмагорический этюд-абстракцию, выполненный одним угнетающим тёмнофиолетовым цветом. Что и было по достоинсву оценено учительницей.
Наступил вечер. Прозвучал дверной звонок, возвещая о прибытии отца с работы. Я, пребывая в думах о какой-нибудь машине времени, чтобы оказаться не здесь, а где-нибудь в первых рядах сражающегося римского легиона, поплёлся открывать дверь. "Папочка, поздравляю тебя с днём рождения!", - затараторил я, протягивая отцу пакетик с подарком (носки, носовой платок и флакон тройного одеколона). "Ну, что?", - первым делом вопросил отец, перешагивая порог, - "Двойку сегодня не получил?" "Нет, двойку не получил", - ответствовал я истинную правду (только правду и ничего кроме правды). "Молодец!", - успел вставить отец, расстёгивая пальто. "Я единицу получил", - выбросил я белый флаг в тщетной надежде о неприкосновенности парламентёра. Увы, в этот раз воспитательный процесс произошёл в полном объёме.
Следующий учебный день начинался уроком русского языка. Учительница раздала классу тетрадки с отметками за прошедший диктант. Я открыл свою. Внизу страницы под текстом диктанта красовалась жирная единица. Постигшая меня катастрофа заключалась в отвратительном качестве бумаги этой конкретной тетради. Чернила, а писали мы исключительно простыми перьевыми ручками, соприкасаясь с такой бумагой, немедленно расплывались жуткими, уродливыми кляксами, особенно на оборотгой стороне страницы. Вот на этой оборотной стороне и уместился почти целиком текст диктанта. Надо сказать, что от огорчения такой неудачей во время написания диктанта, пребывая в панике, я и сам достаточно намазюкал таких каракулей, что в итоговом виде страница представляла из себя, скорее, некий диковинный фантасмагорический этюд-абстракцию, выполненный одним угнетающим тёмнофиолетовым цветом. Что и было по достоинсву оценено учительницей.
Наступил вечер. Прозвучал дверной звонок, возвещая о прибытии отца с работы. Я, пребывая в думах о какой-нибудь машине времени, чтобы оказаться не здесь, а где-нибудь в первых рядах сражающегося римского легиона, поплёлся открывать дверь. "Папочка, поздравляю тебя с днём рождения!", - затараторил я, протягивая отцу пакетик с подарком (носки, носовой платок и флакон тройного одеколона). "Ну, что?", - первым делом вопросил отец, перешагивая порог, - "Двойку сегодня не получил?" "Нет, двойку не получил", - ответствовал я истинную правду (только правду и ничего кроме правды). "Молодец!", - успел вставить отец, расстёгивая пальто. "Я единицу получил", - выбросил я белый флаг в тщетной надежде о неприкосновенности парламентёра. Увы, в этот раз воспитательный процесс произошёл в полном объёме.