История №6 за 02 ноября 2024
Не дай вам Бог иметь в друзьях homo scribens - человека пишущего! Снова и снова переживать этот неловкий момент, когда он приносит вам для прочтения очередной опус и просит высказать своё мнение ("Только честно!"), а потом с надеждой глядит в глаза: "Ну, как? Новый Гоголь явился?". Или Лермонтов, или Булгаков, или Толкин - нужное подчеркнуть.
В те достопамятные времена, когда Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин возглавлял журнал "Отечественные записки", редакторам приходилось не слаще. Это сейчас они с авторами не встречаются, а раньше раз в неделю полагалось устраивать редакционные приёмы. Салтыков-Щедрин принимал по понедельникам, с часу до четырёх.
В какой-то из понедельников пришла в редакцию совсем молодая девушка - узнать о судьбе своего романа из французской жизни.
- Это ваше собственное сочинение? - спрашивает Салтыков-Щедрин.
- Да, моё, - гордо отвечает девушка.
- И, как я понимаю, вы во Франции никогда не бывали? - замечает редактор.
- Нет.
- Сколько же вам лет, барышня?
- Девятнадцать.
Салтыков-Щедрин огорчённо вздыхает: "Рано вы, барышня, начинаете неправду писать...".
И хоть Михаил Евграфович оставался неизменно вежлив в разговоре со всеми авторами, даже самыми нервными, тем не менее, прослыл человеком неприятным, желчным, раздражительным и вредным. А всё потому, что имел один "существенный недостаток" - говорил, что думал.
В те достопамятные времена, когда Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин возглавлял журнал "Отечественные записки", редакторам приходилось не слаще. Это сейчас они с авторами не встречаются, а раньше раз в неделю полагалось устраивать редакционные приёмы. Салтыков-Щедрин принимал по понедельникам, с часу до четырёх.
В какой-то из понедельников пришла в редакцию совсем молодая девушка - узнать о судьбе своего романа из французской жизни.
- Это ваше собственное сочинение? - спрашивает Салтыков-Щедрин.
- Да, моё, - гордо отвечает девушка.
- И, как я понимаю, вы во Франции никогда не бывали? - замечает редактор.
- Нет.
- Сколько же вам лет, барышня?
- Девятнадцать.
Салтыков-Щедрин огорчённо вздыхает: "Рано вы, барышня, начинаете неправду писать...".
И хоть Михаил Евграфович оставался неизменно вежлив в разговоре со всеми авторами, даже самыми нервными, тем не менее, прослыл человеком неприятным, желчным, раздражительным и вредным. А всё потому, что имел один "существенный недостаток" - говорил, что думал.