Запрещенный Годар, народный Фантомас. Как в СССР смотрели кино из Франции

В российский прокат выходит «Новая волна» Ричарда Линклейтера — рассказ о том, как Жан-Люк Годар снимал фильм «На последнем дыхании» и делал звездой Жан-Поля Бельмондо.

Самый конец 1950-х. Известный среди французских кинематографистов критик Жан-Люк Годар (Гийом Марбек) едко ругает в своих рецензиях в Cahiers du Cinema фильмы, которые ему не нравятся, и мечтает снять картину, которой ещё не было. Он завидует своим коллегам Франсуа Трюффо и Клоду Шабролю — они уже переквалифицировались из критиков в режиссеры и выпустили свои дебюты. Но на фестивале в Каннах продюсер Жорж де Борегар (Бруно Дрейфюрст) предлагает и Годару показать, как надо снимать кино, — правда, бюджет небольшой, а на весь съемочный период отведено всего 20 дней.

Годар смело берется за дело. Сюжет у него есть — история о грабителе, который убил полицейского, позаимствованная в криминальной хронике; есть даже частично написанный Трюффо сценарий. На главную роль Годар приглашает своего давнего знакомого — мечтающего об актерской карьере отслужившего в армии боксера по имени Жан-Поль Бельмондо (немного похожий на молодого Бельмондо актер Обри Дюллен), а главную женскую роль отдает американской актрисе Джин Сиберг (Зои Дойч), которая хочет вырваться из-под диктата голливудских студий. Правда, методы работы Годара приводят в ужас не только Сиберг — сценарий тех сцен, которые должны сниматься в этот день, он пишет прямо с утра, за столиком в кафе, нет никаких готовых диалогов и разработки характеров, всё придумывается на лету, а иногда съемки просто отменяются, поскольку режиссер не чувствует вдохновения...

Финал этой истории известен, пожалуй, любому человеку. В 1960 году дебютный фильм Годара «На последнем дыхании» был показан в конкурсе Берлинского кинофестиваля, завоевал «Серебряного медведя» за режиссуру и открыл дорогу так называемой французской новой волне в кино, к которой также принадлежали Трюффо и Шаброль.

Ну а спустя 65 лет американский режиссер Ричард Линклейтер снял «кино о кино» — фильм «Новая волна», в котором рассказал и показал, как появлялась на свет эта картина Годара, ставшая в итоге признанным шедевром мирового кино. Линклейтер дотошен — он и актеров подобрал так, чтобы они были максимально похожи на тех, кого играют, и декорации выстраивал так, словно переснимал «На последнем дыхании». К тому же его «Новая волна» — черно-белая и узкоформатная, каким был и оригинальный фильм. В общем, эта картина — настоящая дань памяти режиссеру, который внес весомый вклад в развитие кино. Правда, для отечественных зрителей это, возможно, и не так очевидно.

Москва французам верила

Вообще французское кино в нашей стране любили ещё с дореволюционных времен — ведь и сами первые фильмы были производства французов братьев Люмьер. И потом в Россию часто покупали именно французское кино — да и американское, как поделился с aif.ru киноаналитик Сергей Лавров, тоже добиралось от отечественных зрителей именно через Францию. Какие-то связи между киношниками наших стран сохранялись и после революции, но полноводным потоком французское кино хлынуло на советские экраны только в 1950-е — после того, как умер Сталин и закончилась эпоха так называемых «трофейных фильмов».

Владимир Меньшов, чтобы передать атмосферу конца пятидесятых, отправил героинь своего фильма «Москва слезам не верит» как раз на фестиваль французского кино, который проходил в тогдашнем московском Доме кино на Поварской улице, и не слишком сильно исказил истинное положение дел. В 1955 году впервые прошла неделя французского кино, которые потом проводились регулярно. В 1955-м в СССР приехал Жерар Филип — под его визит в советский прокат выпустили «Фанфана-Тюльпана», сам актер начал футбольный матч сборных СССР и Франции, а в рамках недели представил фильм «Большие маневры», который тоже позже выпустили у нас в широкий прокат. Не только его, конечно, тогда показывали «Красное и черное», «Плату за страх», «Беглецов», «Любовь женщины». Советские зрители познакомились с Жаном Маре, Ивом Монтаном и Симоной Синьоре. В целом так и повелось — французское кино закупали часто, охотно, и в прокате СССР оно составляло заметную конкуренцию индийскому кинематографу.

Кино для всех

Правда, само французское кино было нескольких категорий. Самыми восстребованными оказались приключенческие фильмы и комедии — лидерами были работы комиков Шарло («Четыре мушкетера», «Новобранцы идут на войну»), «Зорро» и «Черный тюльпан» с Аленом Делоном, серия про Фантомаса с Маре и Луи де Фюнесом, цикл про Анжелику с Мишель Мерсье. Уже в 1970-80-е им на смену пришли комедии с Пьером Ришаром и Жераром Депардье, потом эстафету принял режиссер Люк Бессон. Но в прокат выходило и другое кино из Франции — не столь массовое, но востребованное.

По воспоминаниям очевидцев, попасть на ту же неделю французского кино в кинотеатр «Ударник» было невозможно, потому что билеты в свободную продажу просто не попадали, а распределялись по закрытым спискам. И всё равно — залы были переполнены, сидели в проходах и на приставных стульях, а кинотеатр вынужденно начинал сеансы с раннего утра.

Для обычных зрителей такие картины были окном в другой мир. Известно, например, что женщины высматривали в западном кино о современности идеи новых моделей одежды — и потом сами шили похожие наряды. Западная Европа как раз к концу пятидесятых оправилась от последствий Второй мировой войны, в этих странах шел бурный рост. К тому же, как отмечает Лавров, во Франции и Италии были сильны позиции коммунистических партий — а это позволяло наладить взаимовыгодный диалог, в том числе и в области кино.

Например, трилогию про Фантомаса советский Госкино обменял на «Анну Каренину» Александра Зархи — и не прогадал, хотя потом и пришлось срочно снимать «Анискина и Фантомаса», чтобы погасить волну детского хулиганства. И отметим, что поток кино действительно шел в обе стороны — не только из Франции в СССР, но и из СССР во Францию. И запретов особых не было — лишь старались не допускать в кинотеатры обнаженную натуру или какие-то сомнительные элементы. Но были и исключения.

Кино не для всех

Те, кто выбрал кино своей профессией, могли смотреть вообще всё — в том числе и фильмы новой волны, которая формально завершилась в 1963 году. К тому же советские режиссеры часто выезжали на различные международные фестивали, в том числе и во Францию, где смотрели все новинки чуть ли не в реальном времени. Уже в конце 1990-х журнал «Искусство кино» попросил их вспомнить, как на них повлияла та самая французская «волна», на что многие лишь пожали плечами — да, любопытное явление, но у нас были свои «волны», был Сергей Эйзенштейн (про него, кстати, упоминает Годар в фильме Линклейтера как об одном из источников своего вдохновения), так что особого влияния как бы и не было. Георгий Данелия вообще признался, что поссорился с Андреем Тарковским как раз из-за фильма «На последнем дыхании» — тому фильм Годара очень понравился, а Данелия в восторге не был.

Годара, кстати, в СССР в прокат не выпускали. О нем писали в «Искусстве кино» — по следам показов в тех же Каннах, — но до самого начала 1990-х его фильмы видели только кинематографисты и госчиновники. Связано это было в том числе и с политической позицией режиссера, который в 1968 году вместе с Трюффо и Клодом Лелюшем устроил настоящий бунт на Каннском кинофестивале — организаторы вынуждены были закрыть смотр, в том числе сорвалась премьера фильма Зархи, на которую он прилетел с Татьяной Самойловой и Анастасией Вертинской.

А после событий во Франции 1968 года Годар и вовсе стал, по выражению одного из рецензентов, «левее левого», он открыто критиковал Советский Союз, а там ему платили тем же самым. Знаменитый Иван Пырьев называл Годара «Годаришко», один из чиновников и вовсе припечатал его «безумным автоматчиком»...

После запретов

В первый раз в нашу страну Годар приехал уже в 1992 году, когда любые запреты пали, и показывать стало можно всё. Лавров вспоминал, что в 90-е было много мини-фестивалей кино из Франции, куда привозили в том числе и старую «новую волну», — и снова попасть на показы было невозможно, столько было желающих.

Правда, самому Годару, наверное, обидно было наблюдать, как те достижения, которые позволили ему и его коллегам по «новой волне» попасть в историю кино, буквально развеиваются, оставляя только память о себе. Но и Европа менялась — от бунтарства 1950-60-х со свержением кумиров уже лет через двадцать она перешла к обычному выживанию. В наше время «Новую волну» Линклейтера во Франции французы, наверное, смотрят с легкой ностальгией по старым добрым временам — по тем, когда казалось, что всё можно изменить. Правда, никто не мог предполагать природу этих изменений. Годар, судя по всему, точно хотел чего-то другого.

Годар умер в сентябре 2022-го, когда ему был 91 год. СМИ сообщали, что он ушел из жизни с помощью эвтаназии, которая узаконена в Швейцарии. За десять лет до этого ему наконец-то присудили «Оскар» за вклад в кинематограф — но он отказался ехать в Лос-Анджелес за наградой. У 65-летнего Линклейтера «Оскара» тоже пока нет, лишь три номинации за сценарии; заметят ли американские киноакадемии его «Новую волну» и сочтут ли этот панегирик Годару достойным приза — вопрос вопросов. Скорее всего, вряд ли.