Писатель Беседин назвал новый альбом группы The Cure «очень тягучим»

Злые языки уверяли, что конец света неизбежен — и только одно может предотвратить его, спасти всех нас. Группа, чьи песни вполне могут считаться саундтреком апокалипсиса, должна записать свой новый альбом. Группа эта называется The Cure — и ее лидер Роберт Смит слишком долго обещал сделать пластинку. Беда в том, что его вполне можно было назвать одним из главных лжецов рок-музыки. Как такому поверишь? Но верят. Причина проста: The Cure — одна из самых влиятельных групп за всю историю рок-музыки.

В России, к слову, особенно. Именно из наследия Смита вырастают огромное количество русских рок-групп. Тут вам и «Кино», и «Алиса», и «Агата Кристи», а после — «Смысловые галлюцинации», например.

Как по мне, The Cure в принципе очень русская группа, экзистенциально русская. Поэтому она так популярна в России. И так понятна русским.

Да, эти хмурые ребята впитали лучшие традиции британского рок-наследия, но инспирированы они, несомненно, русской литературой. И еще Кафкой, Гессе, По, а в новой пластинке в первую очередь английской поэзией XIX века.

Да, да, новый альбом The Cure под названием Songs of a Lost World наконец-то вышел, так что конец света отменяется. Пусть мы и ждали так долго.

Впрочем, The Cure никогда никуда не торопились, сейчас особенно. Последняя их студийная пластинка под названием «4:13» была весьма хороша, а вот насчет новой сообщалось, что она записывалась еще в 2019 году, выйти должна была в 2022-м. Однако годы шли, ожидание затянулось. Они действовали не спеша.

Собственно, так они и начинают новую работу. Songs of a Lost World стартует с композиции Alone — и прежде чем мы услышим голос Роберта Смита, The Cure обрушат на нас монументальное музыкальное полотно.

Многие сразу же вспомнят великий альбом Disintegration 1989 года.

Первое же, что произнесет Роберт Смит после 16-летнего ожидания, будет: «This is the end of every song that we sing». То есть: «Это конец каждой песни, которую мы поем». Вы оценили иронию, да?

Далее Роберт Смит добавляет: «Мы всегда были уверены, что никогда не изменимся». Это можно трактовать как верность собственным идеалам, но можно и как обреченность.

Songs of a Lost World содержит в себе восемь песен, а правильнее сказать — полотен, каждое из них длиною в жизнь, становящейся подготовкой к смерти. The Cure напоминают огромную траурную процессию, которая движется медленно, помпезно и невообразимо печально, но, вот в чем фокус, предельно величественно.

Вероятно, и мне это предстоит еще проверить, слушать это в электронном формате — довольно бесперспективно. Нужен классно записанный винил, требуется качественная аппаратура. Потому что вступление — чуть менее длинное, чем к Alone — ко второй песне And nothing is forever, вступление, в котором так монументально переплетаются фортепианные и синтезаторные партии, я слушал десяток раз. В относительно полной мере оно открылось мне лишь этой ночью.

Столько всего там запрятано! Я сейчас даже не о техническим решениях, сколько об эмоциональных начинках.

Новая пластинка The Cure очень тягучая, и есть соблазн посчитать ее однообразной. Но это обман и глупость, конечно. Ошибка. Дело в том, что Songs of a Lost World губит (если можно так считать в принципе) тщательность и продуманность исполнения.

Да, альбом звучит как бы на одной волне, в одном настроении, но музыканты достигли такого уровня мастерства, что показывают его в первую очередь в деталях — в страшный век быстрой еды, быстрого секса и быстрых мыслей в новую пластинку The Cure необходимо вслушаться!

Какая роскошь! И какая мука!

Не факт, что современный слушатель, застрявший где-то между Тайлер Свифт и Эдом Шираном, готов это делать.

Но если все же решитесь, то обещаю: получите колоссальное удовольствие. Пройдетесь по ночным карнизам, наблюдая самые бриллиантовые и преданные звезды на свете — пройдете и не сорветесь.

Так мало групп, которые умеют создавать атмосферу и погружать. The Cure всегда делали это едва ли не лучше других. Но тут, повторюсь, надо отречься от всего, освободиться — и слушать, слушать. В новом альбоме скрыта великая сила принятия того, что изменить уже невозможно.

Послушайте Warsong, где все, как открытая рана, ноет о насилии, причитание со временем превращается сначала в проповедь, а после в молитву.

«Это горький конец, ибо мы рождены для войны», — заключает Роберт Смит, но это не пораженчество ни в коем разе. Наоборот, какая-то чудовищная концентрация энергии для будущей борьбы, которая произойдет в душе человеческой.

После этого звучит, отправляющая нас к времени альбома Wish, композиция Drone: Nodrone, неожиданно (особенно на фоне предыдущей унылости) яростная и одновременно бодрая. Какие-то скрипучие, блуждающие звуки соседствуют здесь с гитарными экспериментами, похожими на сливающиеся в любовном экстазе бензопилы — такие нежные и такие тревожные!

До этой песни я и Энтони Кидис даже не знали, что может существовать нечто вроде готического фанка.

Сам Роберт Смит вопрошает: «Это ли последний шанс на счастье?» Может быть, но ведь по итогу все замкнется, чтобы пленить безумием, которое мы называем жизнью.

Уже следующая шестиминутная I Can Never Say Goodbye, отправляющая нас в очищающую грусть, заставляет вспомнить, что нет ничего по-настоящему реального, кроме страданий. Однако и в них можно — и стоит — искать и находить спасение, прозрение.

Это такая медленная, очень размеренная прогулка по красивым и печальным местам той жизни, которую мы попытались назвать нашей жизнью.

А как вам это панковско-блюзовое вступление в All I Ever Am? Как вам истерзанный, невротический бас Саймона Гэллопа в этом шедевре? И далее магический голос Роберта Смита, произносящий точно манифест: «That all I ever am Is somehow never quite all I am now» — «Это все, чем я когда-либо был. Почему-то я никогда не бываю таким, какой я есть сейчас».

Так выглядит мудрость, когда уж не надо, незачем, больше ничего никому доказывать. Ты просто есть. И тебе есть, что сказать. Да, в настоящем моменте трудно, но разве есть иной выход?

Признаюсь, мне не сразу понравился этот альбом. Может быть, мне он даже скорее не понравился во время первых знакомств, но с каждым новым прослушиванием пленял меня все больше и больше, доводя до слез, до шаманского экстаза, до исступления.

И вряд ли пластинка The Cure Songs of a Lost World — это прорыв, шаг вперед или, наоборот, возвращение к истокам. В общем, не одна из тех банальностей, которые любят писать журналисты.

Нет, это окончательно закрепление на вершине, с котором Роберт Смит со товарищи обозревают одновременно прекрасный и ужасающий мир.

Помните, как у Андрея Платонова, да? «Страна темна, но человек в ней светится». Здесь, кажется, темно абсолютно все. Но что-то, определенно, светится. И это что-то больше, чем сам человек.