Делать МИД. Как Громыко вырвал «ядерную дубинку» из рук Запада
115 лет назад, 18 июля 1909 года, в деревне Старые Громыки, что в Могилёвской губернии Российской империи (ныне Республика Беларусь), родился человек, который проведёт на посту главы Министерства иностранных дел нашей страны 28 лет и 5 месяцев, поставив тем самым рекорд по меркам новейшей истории.
Для многих людей старшего поколения не будет проблемой вычислить, кто это. В Советском Союзе Громыко мог быть только один — Андрей Андреевич. Министр иностранных дел СССР с 1957 по 1985 год.
Дипломат «от сохи»
Имя Андрея Громыко стало для отечественной школы дипломатических работников своего рода синонимом «настоящего дипломата». Нынешний глава МИД России Сергей Лавров неоднократно говорил, что сравнение с Громыко он считает высшей оценкой своих трудов, а статью, посвящённую столетней годовщине со дня рождения Андрея Андреевича, он озаглавил так: «Феномен Громыко».
И это более чем справедливо. Ведь человек, создавший современную школу отечественной дипломатии, за плечами никакой дипломатической школы не имел. Сельская семилетка, сельскохозяйственный техникум, следом — Белорусский институт народного хозяйства и аспирантура с переводом в Москву, где Громыко в 1936-м защитил кандидатскую диссертацию по сельскому хозяйству США и получил в 1938-м должность учёного секретаря Института экономики Академии наук СССР... Успешная карьера учёного-экономиста с уклоном в сельскохозяйственную специфику.
Однако именно Громыко в мае 1939 года назначают на должность заведующего отделом американских стран Наркомата иностранных дел СССР. Осенью того же года, уже во время Второй мировой, он становится советником полномочного представительства СССР в США, а в 1943-м сменяет на посту посла Максима Литвинова (что вызвало крайнее недовольство последнего — Максим Максимович в ежегодных характеристиках сотрудников посольства давал Громыко убийственную оценку: «К дипломатической службе не подходит»).
Жизнь очень скоро показала, что эта оценка была в корне неверной. Уже в 1946-м, когда Громыко, принявший участие в составлении Устава ООН, стал постоянным представителем Союза в этой организации, американская пресса отмечала: «Искусный диалектик, специалист по ведению переговоров, необычайно вежлив, как будто специально готовил себя к тому, чтобы освободиться от человеческих слабостей». А годом спустя журнал Time писал: «Громыко делает свою работу на уровне умопомрачительной компетентности».
Договор за договором
Впоследствии на Западе об Андрее Андреевиче открыто говорили как о «дипломате номер один». В 1981 году газета The Times заявила: «В возрасте 72 лет он — человек с прекрасной памятью, проницательным умом и необычайной выносливостью. Громыко — самый информированный министр иностранных дел в мире».
Основания для такой оценки были. Вторую половину XX века у нас считают чуть ли не самым благополучным периодом мировой истории. Но не стоит забывать, что холодная война, длящаяся с 1946 года, в любой момент могла перерасти в полноценный мировой конфликт, да ещё и с массовым применением ядерного оружия.
В «атомной гонке» СССР довольно долго объективно был в роли догоняющего. В 1957-м, когда Громыко стал министром иностранных дел, отечественный ядерный потенциал на фоне США выглядел бледновато, а ракетно-ядерный щит только начинал создаваться. В США это понимали и были заинтересованы в отставании СССР — планы атомной войны с нашей страной появлялись регулярно, и каждый из них был всё более зловещим. В том, что они не были приведены в исполнение, немалая заслуга МИД СССР и его главы.
Громыко удалось заключить серию соглашений, которые в итоге вырвали «ядерную дубинку» из рук Запада. Договор о запрещении ядерных испытаний в атмосфере, космосе и под водой — 1963 год. Договор о неразмещении ядерного и другого оружия массового уничтожения в космическом пространстве — 1967 год. Договор о нераспространении ядерного оружия — 1968 год. Договоры об ограничении стратегических вооружений в 1972 и 1979 годах... Так, шаг за шагом, СССР выигрывал время и достиг ядерного паритета, сравняв счёт по боеголовкам. Говорить с Советским Союзом, а потом и с Россией с позиции силы и угроз больше никто не рисковал.
В окружении старообрядцев
Но как человеку, который стартовал с позиции экономиста-агрария, удалось стать «дипломатом номер один» и перекроить под себя и свою страну геополитические процессы в масштабах планеты?
На этот вопрос ответил сам Громыко, вспоминая в своих мемуарах о детских годах:
«В районном центре — городке Ветка — мне приходилось бывать, пожалуй, с первых лет сознательной жизни. Его население состояло из старообрядцев, да и в окрестных сёлах их было немало. Народ добрый, приветливый... Любили мы этих людей». А референт Андрея Андреевича дипломат Валентин Фалин не раз упоминал, что его шеф мог свободно, страницами и главами цитировать Священное Писание...
Позволим себе небольшой экскурс в историю. В 1472 году в Москве состоялся первый открытый диспут о вере. Запад представлял папский нунций, кардинал Антонио Бонумбре. За Русь стоял митрополит Филипп. Диспут окончился для латинянина позором. Он был настолько подавлен знанием, компетентностью и дотошностью Филиппа, что в конце прений лишь жаловался: «Нет книг со мною...»
В XV веке русский иерарх Филипп не нуждался в шпаргалках — он вёл диспут, ломая противника терпением, логикой, въедливостью и фактами. В веке XX то же самое демонстрировал Западу советский дипломат Андрей Андреевич, росший в окружении старообрядцев и прекрасно знавший, что такое православный начётчик. Запад, впервые за много веков столкнувшись с русским начётчиком, умеющим брать противника не пышными выкрутасами, но честной борьбой на измор, капитулировал.
Послесловие
«Не уступи им, Андрей!»
Госсекретарь США Генри Киссинджер, считающийся одним из самых ловких дипломатов Запада, был вынужден признать, что до Громыко ему далеко: «Он разорвёт оппонента на части. Он похож на тяжёлый локомотив, который идёт в заданном направлении и, подминая под себя силой своей аргументации, упорно стремится достичь поставленной цели».
О том, какие цели Громыко ставил перед собой, гадать не нужно. Главным своим успехом он считал незыблемость послевоенных границ в Европе и не раз говорил о том, что стоит только их тронуть, как в Европу придёт война. Вспоминал своих братьев, Алексея и Фёдора, павших на фронтах Великой Отечественной: «Не будем менять итоги войны. Если мы им уступим, то прокляты будем всеми замученными и убитыми. Когда я веду переговоры, то, случается, слышу за спиной шёпот братьев: «Не уступи им, Андрей, не уступи, это не твоё, а наше!»