«Полоумный император»: почему так говорили про Петра III

Историю пишут победители, и о всероссийском самодержце Петре III нам известно, главным образом, из свидетельств тех, кто свергнул его с престола, а потом был заинтересован в том, чтобы оценивать его негативно. Этим современникам и мемуаристам было жизненно важно показать, что воцарение Екатерины II, совершённое путём насилия и обмана, с попранием всех русских традиций наследования престола, было благом для России. Для этого необходимо было представить короткое, всего полугодичное, правление Петра III как приведшее Россию едва ли не на край катастрофы, а самого царя – слабоумным и совсем неспособным к государственным делам.

По прошествии более чем двух с половиной веков мы можем быть свободны от пристрастных политических оценок, дававшихся по горячим следам.

Воспитание, пущенное на самотёк

«Племянник мой урод, чёрт его возьми!» – эту фразу, якобы сказанную однажды императрицей Елизаветой Петровной про наследника престола, будущего Петра III, неоднократно цитировали историки. При этом как-то упускается из внимания, что слова эти встречаются только в одном источнике – «Записках» Екатерины II. Та, естественно, старалась выставить своего мужа в самом неприглядном свете. Опровергнуть это свидетельство было некому – Елизавета Петровна давно отбыла в мир иной.

Пётр Фёдорович, сын герцога голштинского и дочери Петра Великого, Анны, был в возрасте 13 лет увезён в Россию, где бездетная Елизавета Петровна собиралась воспитать его как наследника российского престола. Таким образом, если что-то не так пошло в воспитании цесаревича, то за это ответственна, прежде всего, верховная руководительница данного предприятия – сама императрица Елизавета.

Елизавета оставила при Петре Фёдоровиче штат его прежних голштинских воспитателей. Они не могли привить наследнику широкого кругозора, интеллигентности и тонкого вкуса. При голштинском дворе царили грубые нравы. Воспитанием герцога с детства заведовал обергофмаршал Брюммер, который и приехал с ним и в Россию. Брюммер часто порол своего высокородного воспитанника, ставил его на колени, подвергал другим жестоким и унижающим наказаниям.

Учитель великого князя, немец Штелин (один из немногих в окружении герцога, кто обладал зачатками интеллигентности) вспоминал, как в 16 лет Пётр Фёдорович в ответ на угрозу Брюммера вспылил, приставил к его горлу шпагу и пригрозил заколоть того, если тот ещё раз посмеет его унижать. Этот эпизод характеризует наследника с самой лучшей стороны. Пётр Фёдорович, вступивший в совершенные лета (он уже был обручён со своей невестой), продемонстрировал способность постоять за себя и защитить своё достоинство.

Но годы казарменного воспитания оставили глубокий след в душе юного цесаревича.

Презрение к бесполезным придворным занятиям

Многие отрицательные отзывы о Петре III принадлежат людям елизаветинского двора. Но давайте посмотрим, что им не нравилось в императоре, и чему могла научить его тогдашняя придворная среда.

Пётр III проводил много времени в занятиях со своим потешным голштинским полком, в кабинетной игре в солдатики, в карточных играх и в кутежах со своими друзьями-голштинцами. Однако чем занимался в это же самое время двор Елизаветы Петровны? Балами, маскарадами, в том числе трансгендерного свойства, когда женщины переодевались в мужские костюмы, а кавалеры были обязаны являться в дамском платье. Пётр Фёдорович демонстративно игнорировал подобные мероприятия, что и казалось предосудительным с точки зрения придворных нравов. Что касается игры в карты и кутежей, то это вполне можно приписать влиянию двора самой Елизаветы Петровны. При этом Пётр III, любя выпить по вечерам, никогда не устраивал безумных оргий и не впадал в запои.

Потешный полк Петра Фёдоровича в принципе ничем не отличался от таких же потешных полков его знаменитого деда Петра Великого. Игра в солдатики вполне может быть уподоблена современным компьютерным играм. Из всего этого никак не следует вывод, что будущий Пётр III был в чём-то слабоумнее окружавших его придворных. Правильнее будет сказать, что он презирал нравы придворных своей тётки, а те платили ему ответным презрением. Ну, а кто игнорирует так называемые «общественные вкусы», всегда заслуживает от этого самого «общества» самые обидные прозвища. По мнению же Петра III, двор был занят бесполезными делами, но сам он знал, что нужно делать для государства.

Пародия на Петра Великого

Вряд ли мы ошибёмся, если скажем, что Пётр III во многих отношениях напоминал своего великого деда и даже, наверное, сознательно стремился подражать ему. Тот тоже бросил вызов общепринятым устоям. Разница была лишь в том, что Пётр I сумел открыть новую эпоху в истории России, тогда как его внук в этом не преуспел. Наверное, то, что казалось грозным в облике могучего Петра Великого, выглядело жалкой пародией в исполнении тщедушного Петра III.

Пётр III был очень демократичным в общении. К нему легко находили доступ любые просители. За это про него говорили, что он «якшается с лакеями». Его жена, воцарившись вместо него, одним из первых своих указов (от 11 июля 1762 года) установила строгий порядок аудиенций. Пётр III был часто резок и груб, не щадил самолюбия окружающих. Если такое терпели от его деда, так как боялись того, то внук никому не внушал страха.

К этому можно добавить презрение Петра III к обрядам православной церкви. Никто из русских монархов больше, чем его великий дед, не глумился над православием. Но Петру I сошёл с рук не только его «Всешутейший и Всепьянейший Собор», но и уничтожение патриаршества, лишение духовенства политического значения. Значительно меньшие посягательства Петра III вызвали резкую оппозицию духовенства, которою воспользовалась Екатерина. Что интересно: предпринятую Петром III секуляризацию имущества духовенства Екатерина, взойдя на престол, поначалу отменила. Но спустя два года провела её в жизнь жёстко и неукоснительно. Следовательно, Пётр III действительно наметил и хотел осуществить назревшее государственное преобразование.

Таким же, очевидно, разумным шагом со стороны Петра III было прекращение разорительной войны России против Пруссии: ведь реальные интересы обеих держав в то время нигде не сталкивались. Екатерина, став самодержицей, оставила в силе мирный договор. Значит, он тоже был необходим и полезен. И, конечно, не было и слова, чтобы отменить манифест Петра III о вольности российскому дворянству.

Следовательно, не законодательные мероприятия Петра III повредили ему во мнении российской элиты, поддержавшей его супругу во время переворота, а исключительно личный негативный имидж. Его грубый демократизм оказался неуместен в данный исторический период. Пётр III воспринимался как человек не от мира сего. К этому следует добавить, что Пётр III не был властолюбив и довольно легко отказался от всякой борьбы за сохранение короны.