«Пробивается легкий пушок»: почему литераторы XIX века воспевали усатых женщин
Со временем идеал красоты меняется. То, что раньше считалось привлекательным, в будущем будет смотреться как минимум странно. Современные девушки приходят в ужас, если замечают, что над верхней губой появились волоски. А вот в XIX «усики» считались достоинством.
Развитие женских образов
Искусствоведы и литературоведы указывают, что уже в конце XVIII – начале XIX века все европейские авторы в своих произведениях начинают «вглядываться» в эмоционально-психологические аспекты женских образов. Французские писатели первыми стали исследовать природу страсти. Перу Виктора Гюго принадлежит такая фраза: «…Женщина — это глина, жаждущая обратиться в грязь…» По заявлению критиков, Проспер Мериме на страницах своих новелл создал своеобразный «музей страстей человеческих».
Русские писатели, составляя один из самых образованных слоев общества, тоже изображали своих героинь, страдающих от мук любви. Но у отечественного классика, Николая Карамзина, «Бедная Лиза» — пока лишь обманутая девушка, испытывавшая к своему возлюбленному высокие, благородные чувства. И только русские авторы-реалисты, начиная с середины XIX века, задумались о том, как показать своих женских персонажей не только красивыми и любящими, но и с намеками на их природную страсть.
Не признак красоты, но «маркер» для сведущих
«…На тебя заглядеться не диво,
Полюбить тебя всякий не прочь:
Вьется алая лента игриво
В волосах твоих, черных как ночь;
Сквозь румянец щеки твоей смуглой
Пробивается легкий пушок,
Из-под брови твоей полукруглой
Смотрит бойко лукавый глазок…»
Стихотворение «Тройка» Николай Некрасов написал в 1846 году. Можно предположить, что «пушок» над верхней губой – тогда считался одним из признаков красивой женщины, но это не так. «Полюбить тебя всякий не прочь» — иными словами, на одну ночь такую женщину пригласить можно, но не более. И это – описание именно «такой дамы».
В тот период особую популярность среди европейских аристократов имела британская артистка Лола Монтес, некоторое время выдававшая себя за испанскую танцовщицу. Она уже «свела с ума» и короля Пруссии Фридриха Вильгельма IV и Российского императора Николая I. О том, что Лола – невероятно страстная любовница, было известно почти каждому состоятельному мужчине и многие желали в этом убедиться лично. Европейцы уже знали, что испанки, и вообще жгучие брюнетки со смуглой кожей, отличались страстностью в любовных утехах. И темный пушок над верхней губой, который обычно бывает у черноволосых женщин, для сведущих начал выступать своеобразным «маркером подобного». Однако сами волоски, имевшиеся на лице дамы, вовсе не являлись признаком ее красоты.
В 1858 году Лола Монтес специально для юных европейских модниц написала книгу «Искусство красоты», в которой указала, что: «…Иногда женская красота омрачается неженственным ростом волос на верхней губе и руках, иногда на подбородке…» и призывала дам удалять эту лишнюю растительность. Собственно, она и сама так делала. У Лолы Монтес уже была нужная ей «слава».
Признак природной страсти
В 1868-1869 в России начал издаваться эпохальный роман Льва Толстого «Война и мир» и в 1870-х годах его прочитали все образованные русско- и франкоязычные мужчины и женщины.
«…Ее хорошенькая, с чуть черневшимися усиками верхняя губка была коротка по зубам, но тем милее она открывалась и тем еще милее вытягивалась иногда и опускалась на нижнюю. Как это всегда бывает у вполне привлекательных женщин, недостаток ее – короткость губы и полуоткрытый рот – казались ее особенною, собственно ее красотой…» — описание Наташи Ростовой.
Теперь известный сведущим «маркер» женской любовно-страстной натуры оказался чертой героини, которая была представлена юной светской красавицей, чьей руки пристало добиваться благородным господам. Авторитет солидного литературного произведения всеми уважаемого графа придал «маркеру» легальность и теперь мужчины могли открыто восхищаться этим признаком, возводя его к остальным описаниям красивого женского тела.
В последней четверти — конце XIX века исследования австрийского психиатра и невролога Зигмунда Фрейда спровоцировали резонансные дебаты в образованном европейском обществе. Сочинения доктора на тему специфических фаз психосексуального развития личности, в том числе и женщин, имели большую популярность и среди писателей.
На том же медицинском факультете Венского университета, который окончил Зигмунд Фрейд, профессора одними из первых стали проводить исследования желез внутренней секреции, в том числе и женские. Конечно, гораздо позже появилось такое понятие, как гормон, который, кстати, происходит от греческого «hormao», что значит — «возбуждаю». Но образованная часть мужчин, и конечно, представителей русского литературного общества конца XIX – начала XX века, окончательно убедилась в своих предположениях – наличие волосков на верхней губе у дамы является точным признаком ее природной сексуальности. Написать об этом в литературном произведении – значит дать читателям понять, что такая героиня легко может свести с ума любого персонажа и жениться на ней – тоже удача для мужчины.
«…Пушок на ее верхней губе был в инее, янтарь щек слегка розовел, чернота райка совсем слилась с зрачком, – я не мог отвести восторженных глаз от ее лица…» Иван Бунин, «Чистый понедельник»
Однако в изобразительном искусстве подобный признак так и не стал элементом красоты. То есть, с точки зрения эстетики, это было и остается вульгарной чертой. Ни один европейский женский портрет XIX, да и начала XX века, не представляет свою героиню с «усами» на лице. Исключением является творчество знаменитой мексиканской художницы Фриды Кало. Некоторые ее автопортреты 1930-х годов показывают Фриду с затемненной верхней губой, выступая своеобразной провокацией против всеми признанной «гладкой», благородной, европейской эстетики, противопоставляя ей сексуально-ершистое, народное искусство Латинской Америки.