Священномученик Евгений (Исадский): одна женщина ради смягчения своей участи дала показания против

Были вызваны свидетели, которые хорошо знали своего пастыря и объективно изложили весь ход событий, из чего следовала невиновность священника относительно предъявленного ему обвинения, будто он подстрекал население к бунту против властей. Однако одна из двух женщин, привлеченных вместе с отцом Евгением к ответственности, ради смягчения своей участи дала показания против священника. «Чистосердечно признаюсь, — заявила она, — что я, как тёмная, неграмотная, в дело об открытии церкви, закрытой ввиду эпидемии скарлатины, вмешалась благодаря призыву священника Исадского...»

Следствие будет закончено примерно через две недели. Отца Евгения приговорят к отправке в лагерь…

* * *

Священномученик Евгений родился в 1879 году в селе Погост-Преображенский Егорьевского уезда Рязанской губернии в семье диакона Герасима Исадского. В 1899 году Евгений окончил Рязанскую духовную семинарию и был назначен учителем церковноприходской школы. 8 сентября 1901 года в Успенском кафедральном соборе в Рязани епископ Рязанский и Зарайский Полиевкт (Пясковский) рукоположил его во диакона, а на следующий день в крестовой церкви — во священника к Петропавловскому храму в селе Малива Егорьевского уезда^*. В 1902 году отец Евгений был назначен законоучителем Маливского народного начального училища.

В селе Малива отец Евгений встретил гонения от безбожных властей. В июне 1929 года Раменский волостной исполнительный комитет в связи с эпидемией скарлатины запретил службы в храмах, крестные ходы и закрыл чайные.

В июле, перед празднованием памяти апостолов Петра и Павла, сестра местного учителя Мария Петровна Петропавлова сообщила отцу Евгению, что власти не разрешат ему в этот раз в престольный праздник ходить по домам прихожан с молебнами, как это было заведено исстари. Слух об этом быстро распространился по селу, и многие стали говорить, что власти, вероятно, собираются совсем закрыть храм.

Священник не стал реагировать на слухи, которые, может быть, для того и распускались, чтобы, испугавшись, он сам перестал служить. Как всегда, он служил на престольный праздник и пошел по домам прихожан с молебнами. Официального запрета тогда не последовало, и всё дело ограничилось слухами.

15 июля по просьбе одного из прихожан отец Евгений отслужил в его в доме всенощную. В тот же вечер священнику принесли письменное распоряжение председателя сельсовета Андрея Бакина: прекратить службу в церкви и хождение по домам из-за эпидемии скарлатины.

На следующий день отец Евгений собирался по просьбе прихожанина служить литургию, и утром родственники заказавшего службу пришли в храм. Священник вышел к ним и сказал, что сегодня литургию служить запрещено из-за эпидемии скарлатины, но распоряжение это временное. Вечером отец Евгений получил письменное распоряжение Раменского исполнительного комитета, что на время эпидемии «запрещаются крестные ходы как по домам, так и по полям селений... служба в церквях, кроме совершения некоторых обрядов и треб, не вызывающих массового сборища в церквях».

18 июля, в день празднования памяти преподобного Сергия Радонежского, служба в Петропавловском храме тоже была отменена. Одна из прихожанок, проходя мимо дома священника, спросила его: «Так и не будет теперь никакой службы в церкви?» Отец Евгений ответил, что есть письменное запрещение, но оно временное, но если служба для верующих необходима, то им следует законным порядком хлопотать об этом перед властями.

По селу стали расползаться слухи, что церковь закрыли навсегда, жители стали обсуждать: в соседнем селе церковь тоже была закрыта, но по ходатайству собрания верующих ее открыли. Мало-помалу среди жителей возникло убеждение, что должно быть созвано собрание и составлено ходатайство, чтобы церковь открыли. Прихожане договорились в тот же день, 18 июля, вечером устроить собрание. С этим известием женщины обошли соседние деревни, относившиеся к Петропавловскому приходу. Вечером несколько сот прихожан, в подавляющем большинстве женщины, собрались перед пожарным сараем в селе Малива и потребовали от председателя сельсовета, чтобы он открыл сарай для проведения собрания.

Сарай был открыт, и председатель сельсовета Андрей Бакин зачитал постановление Раменского исполнительного комитета о временном прекращении церковных служб, а также и всех массовых мероприятий ввиду эпидемии скарлатины. Женщины закричали, что им церковь нужна, и потребовали немедленного ее открытия. Они стали просить председателя сельсовета, чтобы он, как должностное лицо, возглавил проведение собрания. Но тот отказался, и собрание провел его брат, Федор Бакин, который составил по завершении собрания протокол с решением собрания, написав: «Мы, граждане, просим ВИК открыть нашу церковь, но ввиду эпидемии скарлатины обязуемся детей в храм не водить». Под этим текстом подписались все присутствующие.

Председатель сельсовета заявил собравшимся, что он не против открытия храма, но необходимо письменное разрешение от врача. Узнав, что решение на открытие храма зависит от врача, толпа с шумом двинулась к его дому, но того дома не оказалось.

На следующий день в Раменский исполнительный комитет направилась делегация из тридцати женщин — требовать открытия храма на основании постановления состоявшегося накануне собрания жителей села. Сотрудники исполнительного комитета повторили, что они дадут разрешение на открытие храма только после получения разрешения от врача. Представители верующих отправились к врачу Николаю Сухову, который в запечатанном конверте передал им для властей справку, что не возражает против открытия храма. Конверт был отдан председателю сельсовета Андрею Бакину, и тот распорядился 20 июля открыть храм для совершения богослужений.

Верующие пожелали, чтобы была восстановлена и ежегодная традиция проведения крестного хода на Ильин день. Накануне праздника к Николаю Сухову пришли две делегатки от прихожан с просьбой дать им справку, что в селе нет заболевших скарлатиной и что он не возражает против проведения крестного хода. Врач отказался давать справку, сказав: «Смотрите, не поднимайте бунта опять, а то весь ваш церковный совет и все, кто хлопочет об открытии церкви, будут арестованы». Женщины поехали просить в уездный исполком, но и здесь им было отказано.

Коломенский окружной отдел ОГПУ, в ведение которого входил надзор за населением и борьба с Церковью, 4 августа 1929 года постановил заключить священника Евгения Исад­ского под стражу и начать следствие. В тот же день священник был арестован, заключен в Коломенскую тюрьму и допрошен. В ответах на вопросы следователя отец Евгений изложил весь ход событий в селе Малива. Заканчивая показания, он добавил, что не знает, «кто был инициатором созыва 18 июля собрания». Вместе с отцом Евгением были арестованы член церковного совета Иван Кунов и две прихожанки, Елизавета Корчагина и Евдокия Кузнецова.

13 августа арестованные вместе с отцом Евгением женщины направили в Окружное ОГПУ заявление, прося освободить их на поруки, так как у них остались без присмотра хозяйства.

15 августа старший уполномоченный Коломенского окружного отдела ОГПУ Чесноков в последний раз допросил отца Евгения. Отвечая на его вопросы, священник сказал: «Виновным себя в организации выступления верующих против закрытия церкви не признаю. О запрещении хождения с крестом по домам на праздник “Петров день” мне было известно от сестры учителя Марии Петровны Петропавловой, но я об этом ни в проповедях с амвона, ни отдельным верующим при встречах ничего не говорил».

В тот же день Чесноков устроил очную ставку члена церковного совета Ивана Кунова с Евдокией Кузнецовой, которая показала: «Подтверждаю в присутствии Кунова, что он мне при встречах два раза говорил о том, чтобы мы, женщины, похлопотали насчет церкви, как это сделали в селе Макшееве, упрекал нас в бездействии».

На это Иван Кунов сказал: «Я при встречах с Кузнецовой говорил, что церковь нам нужна, что надо хлопотать, чтобы церковь нам открыли, сходить в ВИК. <...> Мысль о ходатайстве о церкви явилась у меня одного, ни с кем об этом, как с членами церковного совета, так и со священником, совета не было. На собрание я пришел из чайной и подписался к приговору. На том же собрании я среди женщин говорил: “Какая тут скарлатина, от нее почти никто не умер, два-три человека, а вот сколько абортами жизней уничтожается...”».

20 августа отцу Евгению было зачитано постановление об окончании следствия, затем было объявлено об окончании следствия и другим обвиняемым.

14 октября 1929 года Особое совещание при Коллегии ОГПУ приговорило священника Евгения Исадского и члена церковного совета Ивана Кунова к трем годам заключения в лагерь. Вскоре после приговора последовало новое распоряжение Особого совещания — об освобождении Ивана Кунова. Елизавета Корчагина и Евдокия Кузнецова были приговорены к трем месяцам заключения. 14 ноября того же года отец Евгений с этапом заключенных был отправлен на Соловки. Но пока этап достиг пересыльного пункта в Кеми, навигация уже закончилась, и он был оставлен в лагере на континенте. Священник Евгений Исадский скончался 31 января 1930 года в одном из подразделений Белбалт­лага и был погребен в безвестной могиле.