Экс-глава МГБ ДНР написал пародию на диванных патриотов

«ПолитНавигатор» публикует отрывок из недавно вышедшей в Москве книги воспоминаний первого министра госбезопасности ДНР Андрея Пинчука – «Контур безопасности. Генерация ДНР».

Это сатирическая пародия  на представителей диванной патриотической интеллигенции из Москвы и других российских городов, которые, сидя дома, и даже не помышляя, лично отправиться на Донбасс, чтобы своими глазами взглянуть на то, что там происходит, раздают направо и налево положительные и отрицательные оценки, словно они только вчера вернулись с фронта.

Литературной основой пародии стала глава из романа Ильфа и Петрова «Золотой теленок», посвященная «пикейным жилетам».

«Еще больше было тех, кто предпочитал сочувствовать Донбассу и идеям, битва за которые разворачивалась на его площадке, на расстоянии, давая оценки, безапелляционно навешивая ярлыки воюющим и другим непосредственным участникам процесса. Наблюдался парад воинствующих в Интернете тихонь по жизни,  яростно требующих большой войны при полнейшем отрицании своего  участия в ней. При этом у каждого из таких был индивидуальный набор объяснений причин своей слабости.

Многие из них в принципе неспособны на поступок, выпуская весь свой патриотический пар в бесконечных виртуальных и офисных баталиях, болтовне и статейках в Интернете, где у них были возведены кумиры и назначены негодяи. Чаще всего с объективной действительностью это имело мало общего. Поневоле напрашивалась аллюзия на известных персонажей из нетленного «Золотого Теленка» Ильфа и Петрова.

«Почти все они были в пикейных жилетах и в патриотических бейсболках. Некоторые носили даже майки с надписью «СССР». Другие в любую погоду старались надевать армейский или рыбацкий камуфляж, облепленный яркими шевронами, где обязательно фигурировало слово «Новороссия», при том, что значительная часть их носителей никогда не воевала, а некоторые вообще на Донбассе не были ни разу. В моде были «тельняшки», которые, вероятно, ассоциировались с Новороссией, за которую их нужно было рвать.

Здесь, на различных форумах собирались обломки всевозможных волонтерских организаций, ура-патриотических прожектов, комнатные аналитики, нищие, знающие как разбогатеть всей стране сразу, рекламные копирайтеры, отринутые и российской, и донбасской военной системой ополченцы, вечные «борцы с режимом» и другие предводители дворянства, увядшие по случаю спада патриотического накала в СМИ и снижения ручейков и бурных рек спонсорской и гуманитарной помощи, часть которых позволяла так удачно совмещать душевную потребность в Великой России от Шри-Ланки до Тимишоара с решением личных потребностей, никому не нужные военные пенсионеры, экзальтированные дамочки, ловкие украинские прощелыги, выдающие себя за лидеров начала Донбасско-Новороссийской революции, выжившие из ума клерки, обанкротившиеся мелкие коммерсанты и другая шушера.

Когда-то они собирались здесь для обсуждения того, как «одним махом семерых побивахом». Пепел Клааса настойчиво стучал в воспаленное сознание. Сейчас же их тянула сюда, на насиженный угол Интернета и офисных тусовок, долголетняя привычка и необходимость почесать языки. Они ежедневно прочитывали сайт «движения Новороссия», — «прокремлевские сурковские» ресурсы они не уважали, — и все, чтобы ни происходило на свете, рассматривали как прелюдию к «сливу Новороссии».

Слив Новороссии был их личной жизненной константой, которая объясняла то, почему они оказались за бортом происходящего. Когда-то, в начале событий у Новороссии, как предтечи русской экспансии или ключа к пророссийской федерализации Украины были такие ощутимые шансы, и все было так бодро и, как им казалось, сразу разрешало сложные проблемы российского общества и государства в целом, вносило смысл в серое существование многих, что «легенда о Новороссии» до сих пор еще бросала золотой блеск на их светлый угол, давая, при этом, возможность самым хитрым и расчетливым из них обеспечивать собственное финансовое и политическое существование.

— Читали про последнюю встречу в Нормандском формате? — обращался один пикейный жилет к другому пикейному жилету. – Выступление Лаврова.

— Лавров-это голова! — отвечал спрошенный жилет таким тоном, будто убедился в том на основе долголетнего знакомства с дипломатом.

— А вы читали, какую речь произнес Стрелков на собрании сторонников в Петербурге, этой колыбели революции?

— Ну, о чем говорить… Стрелков-это голова! Слушайте, Максим, — обращался он к третьему в засаленной майке. — Что вы скажете насчет Стрелкова?

— Я скажу вам откровенно, — отвечала майка, — Стрелкову пальца в рот не клади. Я лично свой палец не положил бы.

И, нимало не смущаясь тем, что Стрелков ни за что на свете не позволил бы Максиму лезть пальцем в свой рот, майка продолжала:

— Но что бы вы ни говорили, я вам скажу откровенно – Бабкин все-таки тоже голова.

Пикейные жилеты поднимали плечи. Они не отрицали, что Бабкин тоже голова. Но больше всего утешал их Дугин.

— Дугин! — говорили они с жаром. — Вот это голова! Он со своим проектом Ноомахии с идеей битв между традицией и современностью…

— Скажу вам откровенно, мосье Егор, — шептал Максим, — все в порядке. Малофеев уже согласился на Новороссию, но знаете, при каком условии?

Пикейные жилеты собрались поближе и вытянули куриные шеи.

— При условии, что Одесса и Мариуполь будут объявлены вольными городами. Малофеев — это голова. Ведь им же нужны порты, чтобы сбывать кому-нибудь свой уголь и металл? Вот через порты и будем продавать.

При этом сообщении глаза собравшихся патриотов блеснули. Им уже много лет хотелось продавать,

— Стрелков-это голова! — сказали они вздыхая. — Дугин — тоже голова.

Когда наш герой очнулся от своих дум, он увидел, что его крепко держит за борт пиджака незнакомый «новороссиец» в раздавленной кепке и засаленном камуфляже с двумя десятками разноцветных шевронов. Бутафорская наградная планка с поролоновыми и пластмассовыми знаками несуществующих наград съехала в сторону и через крупную дыру в распахнутом кителе просматривались очертания флага с перекрещенными на нем полосами и профиль Сталина с обвивающим вензелем «Не забуду Ледяной поход».

— А я вам говорю, — кричал ряженый в ухо, — что Путин на эту удочку не пойдет! Он не пойдет на эту удочку! Слышите?

— Решетников — это голова! — неслось вдогонку. — И Аксенов — это голова…».

И правда заключалась в том, что главным реальным мотивом такого поведения у основной массы был страх. Страх смерти, увечья. Или же страх оказаться невъездным в Европу, Америку. Страх санкций или возможного уголовного преследования. Но всегда банальный страх. И я лично знал немало тех, кто просто струсил делом доказать свои пафосные разглагольствования».