Сосна у дома

Переселение корейцев на Северный Кавказ из Средней Азии и Казахстана, куда они были массово выселены с советского Дальнего Востока в конце 1930-х годов, когда на границах этого региона резко накалилась международная обстановка, началось в середине 1950-х. Сегодня представители этого этноса компактно проживают у нас в республике, во Владикавказе и в Моздокском и Правобережном районах. «Первыми осетинскими селами, где приняли корейцев, были Брут, Хумалаг и Дарг-Кох», – пишет доктор исторических наук Залина Канукова в своей монографии «Диаспоры в Осетии: исторический опыт жизнеустройства и современное состояние». По данным Всероссийской переписи населения 2010 года, в Северной Осетии проживают 1458 корейцев. Из них 236 – во Владикавказе, 764 – в Моздоке, 75 – в Беслане. Осетинские корейцы, особенно старшее поколение, в массе своей считают себя буддистами, хотя в последние десятилетия многие из них принимают крещение. Но живы в корейском быту и отголоски древних традиционных верований. И иные из них, если присмотреться, удивительно схожи с осетинскими. Например, почитание деревьев. В китайской философии, получившей распространение в Корее с древнейших времен, дерево наравне с огнем, землей, металлом и водой – один из пяти первоэлементов мироздания. Деревья играли важную роль в обрядах корейцев, целью которых было «обеспечить» плодородие поля и щедрый урожай. В первом месяце года по лунному календарю в домах Северной Кореи ставили в вазу веточку ивы, прикрепляли к ней бумажные полосы и молились духу земли о ниспослании в новом году богатого урожая. А в Южной Корее во втором месяце года, когда расцветали персиковые деревья, совершали обряд поклонения духу рисовой лепешки. Поклонение старым священным деревьям (корейцы называют их «сучон» – «дерево, обладающее силой») существует в Корее и по сей день. Во время осеннего праздника урожая и поминовения предков после отправления определенных ритуалов под священным деревом зарывали часть каждого обрядового кушанья, завернутого в бумагу. Старые деревья, растущие у дорог, на горных перевалах или на границе деревни, окружали особым вниманием. Община их «усыновляла»: около них сооружали каменную насыпь, на ветки вешали соломенные жгуты. Такие деревья было строжайше запрещено ломать и рубить. В народе верили: тот, кто срубит священное дерево, которому больше 300 лет, безвременно умрет. Нередко отдельные семьи тоже имели свои священные деревья. Обычно они росли возле дома. К ним обращались с просьбой о благополучных родах, о ниспослании богатства, о здоровье домочадцев и так далее. Когда в доме тяжело заболевал ребенок, мать, оторвав от его одежды лоскуты и купив немного фруктов, риса и вина, несла все это к священному дереву. Там, привязав лоскуты к его веткам, она ставила жертвоприношения у основания каменной насыпи. И, встав на колени, упрашивала демонов болезни остаться в лоскутах, а жизнь ребенка пощадить. Священными у корейцев считались прежде всего представители реликтовой флоры: гинкго (растущее и у нас в черте Владикавказа, во дворе дома на ул. Тамаева, 46: это дерево, реликт мезозоя и юрского периода, имеет статус памятника природы) и древовидный папоротник. А также – дуб, вяз, ива, каштан, сосна, кедр и другие старые сучковатые или имеющие необычную форму деревья. Ива была символом весеннего возрождения природы и плодородия. А вечнозеленые сосну (очень популярный символ нравственной стойкости и мужества в корейской поэзии) и кипарис сажали на могилах. Прежде чем срубить дерево, в том числе предназначенное для постройки дома, корейцы прикрепляли к нему амулет с просьбой, чтобы древесный дух-моксин не сердился. А еще священные деревья нередко считались обиталищами небесных, земных и горных духов – покровителей государства, общины, семьи. Автор статьи: Елена Толоконникова