Директор Ельцин-Центра «готова к дискуссии» о смене экспозиции музея

https://www.youtube.com/watch?v=ht-7GJ-MODI

Как я писал ранее, после «критической экскурсии» Свердловского отделения движения «Суть времени» по музею Ельцина между нами и директором Ельцин-Центра Диной Сорокиной состоялся довольно откровенный разговор. Разговор был открытый, публичный, состоялся по инициативе руководства музея.

Видео не будет, такой была просьба руководства Ельцин-Центра. А вот аудио (выше) и стенограмму разговора (под катом) - предлагаю вашему вниманию. Все нормы законности и корректности соблюдены.




Дина Сорокина (директор «Ельцин-Центра»): …Я рада, что сегодня мы можем иметь такую дискуссию, потому что, мне кажется, раньше мы не могли говорить о проблемах.

Артемий Брусницын (движение «Суть Времени»): На самом деле, для того, чтобы музей был музеем, если вы делаете не музей частного лица, как бывают президентские центры в Америке, где это просто «дом президента»…Если вы рассказываете историю страны — здесь должны быть представлены цифры. Графики. Фотофакты. Вот этого не хватает точно.

Д.С. : Вы сегодня не заметили этого?

А.Б.: Это было, но смотрите сами — единственные графики, которые там есть, это графики по дефолту 1998 года.

Дмитрий Красноухов (студенческий клуб «Победа», УрФУ): А почему, действительно, нет графика «Русского креста» [спад рождаемости и рост смертности в России с 1991 года – прим.], например?

А.Б.: Уж это точно можно было не скрывать. Шесть миллионов [человек – прим.] в дельте. А рост наркомании? А рост ВИЧ-инфекции, гепатита? А рост локальных конфликтов?

Количество убитых в локальных конфликтах — до 600 тысяч человек. За четыре года агрессивной, активной войны в Сирии, на Ближнем Востоке, погибло 300 тысяч, а во всех локальных конфликтах на периферии бывшего Советского Союза погибло 600 тысяч человек. А сколько человек стало беженцами — этого даже никто толком не считал. Это был натуральный сгон с земель, прежде всего — русского народа.

Это величайшая трагедия, которую надо осознать. И нельзя ее подавать как такое вот «освобождение».

Давайте говорить честно. Это осознается людьми как трагедия, это названо на высшем государственном уровне трагедией. Это по всем факторам является трагедией и катастрофой. Ее же надо как-то отрефлексировать?




Да, Ельцин был человеком своей эпохи. Да, его это смутное время вынесло наверх. да, наверное, он был не худшим вариантом для страны в то тяжелое время… Но вы расскажите, что это было тяжелое время. Это не неформалы, танцы, песни, радость и долгожданное освобождение. Это время крови, боли, наркомании, войн.

Д.С.: Большинство залов экспозиции, заметьте, посвящено войне, экономическим кризисам, проблемам, тем перипетиям, через которые проходило наше общество.

А.Б.: Но далеко не всем…

Елена Моргунова («Суть Времени»): На Урале было уничтожено более 80% тяжелой промышленности. Военно-промышленный комплекс на сколько был уничтожен?

А.Б.: Просто, версия история и историческая философия, которая здесь представлена — точно могу сказать, что это не совсем правда. По крайней мере, это какая-то малая часть правды, которая не раскрывает всей картины.

Д.С.: Я рада, что мы сейчас можем об этом говорить. Мы можем пройти через музей и задаться этими вопросами. Можем обсудить, у нас есть эта возможность. И я рада, что в нашем музее есть такая возможность.

Д.К.: А изменять вы что-то планируете здесь [в Ельцин-Центре – прим.] по итогам дискуссии?

Д.С.: На самом деле, мы постоянно занимаемся переосмотром экспозиции, ротацией материалов.

А.Б.: Я здесь был четыре раза, я не заметил изменений экспозиции ни в какую сторону. Именно центральной экспозиции музея

Д.С.: Центральная сюжетная линия — мы пока никак не можем ее изменить…

А.Б.: Она никак и не изменилась, несмотря на всю критику, все, что было сказано насчет этого «мультфильма» [с которого начинается экспозиция – прим.]. Нет так нет, ваше право, но все-таки мы говорим о государственном учреждении, это президентский центр.

 

https://www.youtube.com/watch?v=pr_c9r9PvsM

 

Д.С.: Я думаю, если вы считаете, что в экспозиции чего-то не хватает, мы будем рады рассмотреть. Пожалуйста, напишите. Опять же, если нам очевидно, что необходимо устроить открытую дискуссию о возможной экспозиции, о том материале, который мы представляем, я буду рада организовать подобную дискуссию.

А.Б.: Я думаю, да. Это был бы цивилизованный выход из ситуации. не размахивание транспарантами, и не взаимные оскорбления, а именно дискуссия. О ельцинском времени, о девяностых годах, о том, какой должна быть экспозиция.

Она ведь посвящена не только Борису Николаевичу Ельцину, она посвящена времени, в которое мы все жили, которое как-то нас «избороздило». И о котором есть исторические факты. Значит, нужно, прежде всего, слушать тех, кто жил в это время, кто творил в это время, кто стал его жертвами и героями. И это должна быть история, а история всегод опирается на факты, документы, графики.

Д.С.: Ну прекрасно, давайте выберем дату, организуем подобную дискуссию. Я буду рада, если мы поговорим, в том числе, и об уральской составляющей, о том, какое место здесь имеет история Екатеринбурга. О том, как мы можем эту историю раскрыть. Потому что те истории, которые вы мне рассказали сегодня, это очень важная часть девяностых. И мы абсолютно не стараемся замалчивать, как-то скрывать эту часть. Конечно же, нет.

Наша цель — задаться вопросом, подумать о том, что было. В том числе, на протяжении ХХ века. Что привело к тому, что было в девяностых? То, что случилось в девяностых — это же, на самом деле, результат многочиленных связей событий, которые происходили до этого. Не было бы девяностых, не будь восьмидесятых, семидесятыз. И 1917-го года.

А.Б.: Естественно. И семнадцатого года не было бы, если бы не было XVIII и XIX века…

Д.С.: Поэтому необходимо комплексно подходить к этой задаче, и комплексно рассматривать нашу историю. Я абсолютно за то, чтобы мы говорили о темах, которые нас волнуют. Именно для этого существует этот центр, этот музей, чтобы мы об этом думали, не забыли.

Мы ведь здесь говорим в основном об ошибках. О тех кризисах, о тех конфликтах, которые были у нас. История девяностых, которую вы видели здесь — это не радужная история.




А.Б.: Она не радужная. Но она мне не показалась правдивой.

Д.С.: Это конфликтная история, опять же. Это представление истории.

Е.М.: Вот скажите, кто вот этот мультик создавал, в котором сказано, что русский народ — раб, который стремился в политическую Европу, и до сих пор туда стремится. Вот эта «война трансформеров». Кто это создал, чья это мысль? Кому вы это преподаете — бедным нашим детям?

Д.С.: Над фильмом работал огромный коллектив историков, академиков, журналистов…

Е.М.: Вам не стыдно?

Татьяна Арбенева (посетитель, Дине Сорокиной): А вам нравятся русские мультики? «Чебурашка», например. Почему вы их здесь не показали?

Д.С.: Потому что они не относятся к этому времени… Тот материал, который мы представляем — это исторический материал. Видеохроника, которую вы видели в «Лабиринте истории» — исторического характера.

А.Б.: На самом деле, друзья, я действительно считаю, что это все может и обсуждаться, и трансформироваться. И может возникать альтернативная экспозиция. Просто она возникнет если не здесь, то в других местах. Мы же делали «Альтернативный Ельцин-Центр» в свое время.




Все равно, информации много, трактовок истории много, и надо, чтобы они были все представлены. А желательно, чтобы общество достигло какого-то конценсусного представления об истории девяностых годов. Хотя, наверное, это сейчас невозможно, потому что эта боль еще жива, это еще слишком живое.

Д.С.: Именно так мы и ощущаем. На самом деле, вы не поверите, но мои девяностые были тоже совсем непростые. Мои родители — ученые, мы жили далеко за пределом бедности. У нас не было денег ни на молоко ни на хлеб. Поверьте мне, у меня не радужные представления о девяностых.

Е.М.: А можно еще вопрос? Вот «Польский зал», где вы развешали белые флаги — туда дети пускаются? Где человек утверждает, что он гей, ему 28 лет и нет свободы в России. Вы эту свободу хотите нашим детям навязать? Какую еще вы свободу ищете? Для геев, еще для кого?

Д.С.: Свобода выбора. Мне кажется, это очень важная свобода.

Посетитель: Но не детям же?

Д.С.: Мы не об этом говорим, мы говорим о свободе.

Е.М.: Дети заходят на эту выставку?

Д.С.: Это открытая выставка.

Е.М.: Спасибо вам!




Д.С.: Я предлагаю, давайте назначим дату, я вам буду рада оставить свою карточку и продолжить этот разговор. Я также буду признательна, если в следующий раз вы дадите мне знать заранее об экскурсии, которую вы проводите, так как обычно мы согласуем экскурсии, которые проводятся здесь.

А.Б.: Ну, у нас не то чтобы экскурсия, это такая, личная встреча…

Д.С.: Ну это была экскурсия, она была записана, наши сотрудники свидетели тому. Я просто прошу вас, в следующий раз давайте как-то будем коммуницировать, стараться сделать этот диалог наиболее открытым, чтобы участвовали и мы, и вы.

А.Б.: Конечно, мы только за.

Д.С.: Хорошо, спасибо. Вы могли бы представиться?

А.Б.: Брусницын Артем, движение «Суть времени».

Д.С.: «Суть времени». Хорошо, спасибо. Я очень рада, что вы были здесь, надеюсь, что наш диалог продолжится.

А.Б.: Всего доброго.


Источник