Москва глазами «дяди Гиляя»

В жизни Владимира Гиляровского всё шло наперекосяк: в гимназии его оставили на второй год из-за эпиграмм на учителей, из дома он сбежал, не сдав очередной экзамен, из столичного юнкерского училища его выгнали через месяц за нарушение дисциплины. Он успел поработать бурлаком, крючником, белильщиком, пожарным, истопником, табунщиком, актёром и цирковым наездником. Последним его пристанищем стала журналистика, в которой он оставил значительный след. Больше всего читающая публика обычно ждала очередного его репортажа со столичных улиц. Расскажет сегодня дядя Гиляй про канализационную шахту или про ловлю собак в Москве?

 

 

Владимир Гиляровский, перепробовав большое количество разных профессий, пришёл в журналистику со своим пониманием дела. Он писал о вещах, о которых чаще всего горожане и не задумывались. Каждый, например, ходил в баню, а Гиляровский не только ходил, но и репортажи из неё писал. Что происходит в московских кабаках, тоже знал почти каждый, но описал-то Гиляровский. Его репортажи рисуют перед читателем безумно интересную картину жизни старой Москвы, в которой место находится как для городских нищих, что ошиваются возле Хитровки, так и для толстосумов из Английского клуба.

 

Первым его журналистским успехом стал репортаж с места Кукуевской катастрофы. В конце июня 1882 года сильнейший ливень размыл насыпь, на которой лежали рельсы железной дороги. В результате семь вагонов проходившего по ним почтового поезда рухнули в образовавшуюся пустоту и были завалены жидким грунтом. В этой трагедии погибло 42 человека. Власти всеми силами старались сделать так, чтобы никто не узнал о произошедшем. Однако Гиляровскому удалось прорваться через полицейские и военные заграждения к самому месту крушения поезда. В течение двух недель он информировал читателей газеты «Московский листок» о катастрофе и её последствиях. После этого Гиляровский, по собственному признанию, полгода почти не чувствовал запахов и не мог есть мясо.

 

«В день катастрофы, а затем в самый момент ея, без перерыва шел страшный ливень, наполнивший не только овраг, но далеко покрывший водою и берега его. Можете себе сообразить, какой сильный был напор воды на насыпь, и в каком ничтожном количестве проходила она в полуторааршинную трубу! Началось губительное разрушение насыпи … Машинист потерялся и вместо того, чтобы дать полный ход, он дал «контрпар». Семь вагонов погрузились в разверзшуюся пропасть один на другой, давя и разбивая друг друга. Падая в провал, вагоны раздвигали собою рыхлую землю, и когда они шли ниже и ниже, земля тотчас же покрывала их собою»
(Отрывок репортажа с места Кукуевской катастрофы для газеты «Московский листок»)

 

 

Ещё одно выдающееся журналистское произведение Гиляровский опубликовал в газете «Русские ведомости», когда после нескольких резонансных сообщений его вынудили уйти из «Московского листка». Рассказ «Обречённые» Гиляровский написал больше чем за десять лет до того момента, как его опубликовали, однако существенно положение рабочих на белильной фабрике, которой посвящен литературный труд, за это время не изменилось.

 

— Ладно. Четыре рубля в месяц. Отведи его, Ваня, в казарму.

 

 

 

А потом ко мне обратился:

 

 

 

- Поешь, выспись, завтра в пять на работу. Шастай!

 

Третья казарма — длинное, когда-то желтое, грязное и закоптелое здание, с побитыми в рамах стеклами, откуда валил пар… Голоса гудели внутри… Я отворил дверь. Удушливо-смрадный пар и шум голосов на минуту ошеломил меня, и я остановился в дверях.

 

 

 

- Лешай, чего распахнул! Небось, лошадей воровал, хлевы затворял!

 

 

 

Услыхал я окрик и вошел. Большая казарма. Кругом столы, обсаженные народом. В углу, налево, печка с дымящимися котлами. На одном сидит кашевар и разливает в чашки щи. Направо, под лестницей, гуськом, один за одним, в рваных рубахах и опорках на босу ногу вереницей стоят люди, подвигаясь по очереди к приказчику, который черпает из большой деревянной чашки водку и подносит по стакану каждому.
(Отрывок репортажа «Обречённые» для газеты «Русские ведомости»)

 

 

Городская дума в 1866 году взялась за решение проблемы бродячих собак в Москве. Их должны были уничтожать по распоряжению полиции. В один из таких рейдов на бездомных животных отправился и Гиляровский, написавший по его итогам один из самых известных своих репортажей — «Ловля собак в Москве».

 

«Когда собака попадает в сеть, они особого рода железным ухватом прижимают собаку самым безжалостным манером к земле и усаживают в клетку. При этом ловчие стараются поймать всегда хорошую, породистую собаку, а не действительно бродячую, которую они обязаны ловить и которую никто не выкупит. Чтобы уловить породистую собаку, ловчие не брезгуют никакими средствами; они выманивают собак со дворов различными способами, то прикармливая их, то прямо выгоняя, для чего ловчим приходится забегать во двор. При этом не обходится иногда и без неприятностей: если дворники заметят, то непрошеных гостей бьют, как это было, например, в прошлом году на Арбате»
(Отрывок репортажа «Ловля собак в Москве» для газеты «Русские ведомости»)

 

 

В конце XIX века Владимир Гиляровский стал действительно уважаемым журналистом: он писал репортажи с Дона, из Албании, затем из мест, где разворачивались действия русско-японской войны. Однако прежде всего его запомнили как журналиста с московских улиц, которого в городе знала, казалось бы, каждая дворняга. В 1896 году Владимир Алексеевич стал очевидцем трагедии на Ходынском поле. Вышедший на следующий день репортаж в подробностях описывает катастрофу, в которой пострадало около тысячи человек.

 

 

 

«В 12 часов ночи принесли в бесчувственном состоянии девушку лет 16, а около трех часов доставили мальчика, который, благодаря попечению докторов, только к полудню второго дня пришел в себя и рассказал, что его сдавили в толпе и потом выбросили наружу. Далее он не помнил ничего. Редким удавалось вырваться из толпы на поле. После пяти часов уже очень многие в толпе лишились чувств, сдавленные со всех сторон. А над миллионной толпой начал подниматься пар, похожий на болотный туман. Это шло испарение от этой массы, и скоро белой дымкой окутало толпу, особенно внизу во рву, настолько сильно, что сверху, с вала, местами была видна только эта дымка, скрывающая людей»
(Отрывок репортажа «Катастрофа на Ходынском поле»)

 

После Октябрьской революции Владимир Гиляровский остался в стране, начал писать для газет «Известия», «Вечерняя Москва», журналов «Огонёк» и «Прожектор». В 1926 году вышла одна из его самых известных книг под названием «Москва и москвичи», в которой были собраны наиболее яркие репортажи из столицы. Один из них — «Хитровка», рассказывающий о порядках на площади Москвы, где ютились толпы нищих и оборванцев.

 

«Двух- и трехэтажные дома вокруг площади все полны такими ночлежками, в которых ночевало и ютилось до десяти тысяч человек. Эти дома приносили огромный барыш домовладельцам. Каждый ночлежник платил пятак за ночь, а «номера» ходили по двугривенному. Под нижними нарами, поднятыми на аршин от пола, были логовища на двоих; они разделялись повешенной рогожей. Пространство в аршин высоты и полтора аршина ширины между двумя рогожами и есть «нумер», где люди ночевали без всякой подстилки, кроме собственных отрепьев… На площадь приходили прямо с вокзалов артели приезжих рабочих и становились под огромным навесом, для них нарочно выстроенным. Сюда по утрам являлись подрядчики и уводили нанятые артели на работу. После полудня навес поступал в распоряжение хитрованцев и барышников: последние скупали все, что попало. Бедняки, продававшие с себя платье и обувь, тут же снимали их и переодевались вместо сапог в лапти или опорки, а из костюмов — в «сменку до седьмого колена», сквозь которую тело видно».
(Отрывок репортажа «Хитровка»)