«Я сама себе – Украина»

Если бы конкурс носил имя, скажем, моего доброго знакомого, московского поэта Леши Ефимова («Ефимов» в пер. с греч. — «благодушный»), или его тезки, нецензурного поэта Алексея Добрякова, то результаты конкурса, наверное, были бы совершенно иными. Но, как всем заинтересованным лицам известно, конкурс носит имя донбасского поэта Павла Беспощадного. И это в корне меняет дело: осененные таким именем, члены жюри никак не могли себе позволить чего-либо похожего на комплиментарность, благодушие, кумовство и всякие другие личные отношения.

Споры были жаркие. Если мнения членов жюри не совпадали, то они, пытаясь донести до коллег уникальность и неповторимость именно «своего» кандидата, начинали зачитывать вслух лучшие, на их взгляд, строчки, строфы, а то и — полностью — стихотворение «приглянувшегося» им поэта (причем, старались читать «с выражением», компенсируя дрожью в голосе всякие авторские огрехи и непроговариваемости)…

И вдруг, в самый разгар дебатов, все, как-то одновременно, осознали, что ситуация складывается достаточно эксклюзивная: в нашем рабочем «шорт-листе» оказались исключительно одни женщины. То есть в этой жаркой битве «мужские» стихи как-то даже и не обсуждались. «Нет-нет, этого допустить нельзя! — воскликнул самый пугливый из нас, — ведь все однозначно скажут, мол, «конечно же, а что вы еще хотели — ведь в составе жюри были одни мужчины!»

Придя в себя и осознав всю «ненормальность» и опасность создавшегося положения, все бросились искать чоловіка.

После долгих и неоднозначных поисков, после зачитываний (с еще бóльшим «выражением») «мужских» стихов, после мощнейших аргументов («Издано более чем 50 книг!..» «Доктор!..» «Ректор!..» «Классный парень!..» …), все, пряча друг от друга глаза, вынуждены были признать, что отступать некуда. Что мы не можем себе позволить втягивать в наш «шорт-лист» поэта откровенно за штаны (даже если они камуфляжно-героические).

«Да и потом, — чуть осмелев сказали мы друг другу, — что мы из этого устраиваем себе …