ВЕЛИКИЕ ЛЮДИ АБХАЗИИ

Баграту Щинкуба – 100 лет

ШКОЛА ЖИЗНИ, ПРОЙДЕННАЯ С ДЕДУШКОЙ БАГРАТОМ

12 мая 2017 года народному поэту Абхазии, народному писателю Кабардино-Балкарии и Адыгеи, исследователю абхазского языка и истории абхазо-адыгских народов, Герою Социалистического Труда, кавалеру двух орденов Ленина, кавалеру ордена «Ахьдз-Апша» I степени Баграту Васильевичу Щинкуба исполнится 100 лет. Готовясь к предстоящему юбилею, редакция газеты «Республика Абхазия» решила показать этого великого человека с определённого ракурса – каким был в быту, в семье, с друзьями, что любил, как работал. И подготовила первый материал – беседу с внуком Баграта Васильевича, Героем Абхазии Леваном Микаа.

– Мой дедушка был традиционным абхазом. И это было у него не показное, это была его суть. Жил как говорил, говорил как жил. Он искренне верил, что абхазские ценности, абхазское воспитание правильные, универсальные и являются общечеловеческими ценностями. Если брать моё воспитание, то мне прививались мужские качества – стойкость, твердость духа, честность, трудолюбие. Дедушка не любил, когда человек был размазнёй, как бы сложно ни было, надо было держать слово. В том и суть абхазского воспитания – в строгости, но и в доброте. Мы и выросли в строгой абхазской атмосфере, которая царила в нашей городской семье. Например, дедушка требовал от нас равного, уважительного, почтительного отношения к жившим в сёлах дальним родственникам. Сам дедушка был очень простым человеком, без высокомерия, был близок к людям, проявлял интерес ко всем. Часто мы сейчас слышим критику, что то плохо, это плохо. В нашей семье таких разговоров не было. И дедушка никогда не поощрял сплетни о ком-то, не позволял злословить. Это очень важный вопрос. Я прослеживаю сейчас, что когда ни о ком ничего плохого не говоришь, то и отношения и с соседями, и с родственниками, и с сослуживцами всегда ровные. Я также сейчас, уже став взрослым, понимаю, что если следовать тем ценностям, на которых мы выросли, в том числе касающимся взаимоотношений в семье, то легче жить.

Есть мнение, что абхазские традиции очень сложные. Но я считаю, что они очень лёгкие, мудрые, регламентируют жизнь. С ними комфортно, если их соблюдаешь.

Дедушка и в еде оставался традиционным абхазом – ежедневно, хоть раз, должна была быть мамалыга. Реже – борщ, котлеты.

В нашей квартире всегда было многолюдно – и городская, и сельская интеллигенция, и простые люди приходили. Ни дня без них не помню. Когда раздавался звонок в дверь, мы с сестрой Гундой бежали её открывать – знали: это к дедушке пришли. Естественно, и мы всегда общались с этими людьми, были с ними рядом. Шалва Денисович Инал-ипа, Георгий Алексеевич Дзидзариа, Мущни Ласурия, Денис Чачхалия, Владимир Цвинария – они так часто бывали у нас, что я долго думал, что они нам родственники. Люди приходили, видимо, потому, что они знали, что он им рад, что он доброжелательный, открытый, что он их любит. Приходили по разным поводам – просто поговорить, пообщаться, поделиться мыслями, новостями.

– А это не мешало его творчеству? Когда же писал? – спрашиваю своего собеседника.

– Он вставал в 5 утра – и минимум до 10-ти, а иногда до 2-3 часов дня работал. Это было основное время, когда писал. Это когда уже не работал, а когда работал в госструктурах, писал с 5 до 9 утра. Он был трудоголиком, и ритм его жизни не изменился и в старости.

Всё, что он писал, потом оттачивал, переписывал по несколько раз, очень ответственно относился к слову. Бывали в семье интересные периоды, которые назывались читками. После двух-трёх переписываний дедушка собирал всю семью (и еще кто-нибудь обязательно оказывался с нами рядом) и читал вслух. И самым большим и серьезным критиком и советчиком, была, конечно, бабушка – Тамара Константиновна Марщан, человек образованный. Дедушка очень ценил бабушку. У них была насыщенная, полная гармонии жизнь. Не помню, чтобы они друг на друга повышали голос, у них было полное взаимопонимание. Их союз был идеальным. Они оба были интеллектуалами. И гуманистические вопросы ими обсуждались всегда на высоком уровне. Бабушка все свои годы читала, перечитывала. Мне было непонятно, как можно, например, «Войну и мир» три-четыре раза прочитать, а она говорила, что в разном возрасте читается по-разному. Она училась в аспирантуре, но оставила её ради семьи, ради дедушки. В деревне Члоу нашу бабушку любили, а её родственники любили дедушку. Они оба были образованны по-европейски и интеллигентны по образу жизни, то есть интеллигентность и абхазская суть в них не противоречили друг другу.

Они были ровесниками, но бабушка на три года раньше ушла из жизни. Ей тогда было 83 года. А дедушки не стало в 86 лет.

Важно вспомнить и то, что бабушка и дедушка прошли тяжелые сталинско-бериевские времена, понесли большие потери. Бабушка лишилась троих своих родных братьев – одного репрессировали и расстреляли, второй погиб в Великой Отечественной войне, третий умер от тифа. А у дедушки родная сестра, звали её Хута, просидела в сталинских лагерях 15 лет. Какое-то время сидела в Метехской тюрьме вместе с Сарией Лакоба. Вернулась в родительский дом в Члоу, прожила потом долго. Она была сильной духом женщиной. Самого дедушку преследовали НКВДшники из-за письма 1947 года (письмо было отправлено в Кремль авторами Б.В.Шинкуба, Г.А.Дзидзария и К.С.Шакрыл с требованием и обоснованием не закрывать абхазские школы, не переводить на грузинский алфавит абхазский язык. – Ред.) Дедушка говорил, что пройдя всё это, он остался чист, как слеза, не изменял своим жизненным принципам, взглядам ради благ. А было время, когда семья бедствовала, когда они жили в подвальном помещении, где выросли моя мама Биана и дядя Бенур. Это потом пошла другая жизнь, дедушке дали квартиру, он стал издаваться миллионными тиражами, выплачивались ему гонорары.

Он мне и другим членам нашей семьи говорил, что жить надо честно. Это было для него принципиально. Считал, что коррупция губительна для государства и нации.

– А какие у тебя с дедушкой были отношения?

– Дедушка мне дал моё имя – Леуан. Так и называл всегда. А я, да мы все называли его Даду. Он не мог без нас, своих внуков, а мы – без него, часто приезжали в Сухум и дети Бенура: Баграт, Заур и Тамара.

Я был с ним очень близок, и то, что сейчас его нет, – это для меня большая потеря. Мне его не хватает. Самое интересное – то, что он мне советовал, всегда было правильным. Если по каким-то причинам я делал наоборот, потом понимал: дедушка-то был прав!

Бывало, дедушка мог со мной и с другими мужчинами семьи разговаривать всю ночь – о политике, философии, других серьёзных вещах. Сейчас я часто к нему обращаюсь, читая его произведения, и с возрастом нахожу в них то, чего ранее не замечал.

Как о поэте, в том числе лирическом, и как о писателе написано о дедушке много, но как о философе не написано ничего – это тема, которую предстоит раскрыть. У него была выработана собственная система взглядов и отношений с людьми, которую передавал тем, кто с ним общался. Мы проходили с ним философскую школу.

Судьба Абхазии, все, что в ней происходит, – культура, развитие языка, политика – это то, о чем мы говорили и за обедом, и вечером в кругу семьи. Все было вместе, все было неразрывно. Его личная, общественная, творческая жизнь, его человеческие качества – всё это тоже было неразрывно и взаимосвязано. И всё то, чем жил, что вынашивал, было отражено в его произведениях. Ничего показного и надуманного. А нравственные ценности героев своих произведений он воспитывал в нас, они были ценностями всей нашей семьи. Так все было едино и естественно.

Беседу записала Заира ЦВИЖБА