ВСПОМИНАЯ ТОНКОГО НОВЕЛЛИСТА: К 155-летию со дня рождения Григора ЗОГРАБА

Видный общественно-политический деятель, адвокат, преподаватель уголовного права в Константинопольском университете, депутат армянского Национального Собрания и турецкого парламента, издатель и публицист, Григор Зограб (1861–1915) прежде всего известен как виртуозный новеллист. "НОВЕЛЛЫ ЗОГРАБА, – ПИШЕТ ЛИТЕРАТУРОВЕД КАРЛЕН ДАНИЕЛЯН, –это главным образом психологические этюды… которые выписаны с глубоким и точным знанием мельчайших нюансов человеческого характера, – с динамичным и полифоничным подтекстом в мотивации поведения героя и роли обстоятельств". Прекрасно зная действительность, политическую атмосферу и антиармянские настроения османского государства, Г. Зограб не раз проявлял гражданское мужество, ратуя за справедливое и гуманное отношение к национальным меньшинствам в Турции. Тем не менее он был и осторожным, дальновидным дипломатом. Но, как отмечает К. Даниелян, сюжеты новелл писателя далеки от политической тематики, от острых и кровавых перипетий армяно-турецких отношений. В коротких рассказах Г. Зограб умудряется разглядеть явные и потайные проявления человеческой души, он, "точно врач, исследует сердце героев, улавливая самое приглушенное и самое тревожное сердцебиение". В ярком калейдоскопе зограбовских рассказов, таких как "Забуго", "Магдалина", "Вдова", "Церковный двор", "Прости, Господи", "Якорь", "Армениса" и других, отдельную страницу образуют несколько житейско-философских зарисовок, одну из которых - "Только когда разобьется" - предлагаем вниманию читателей "ГА". Григор ЗОГРАБ ТОЛЬКО КОГДА РАЗОБЬЕТСЯ Однажды мне вручили кофейную чашку с маленьким блюдцем из благородного фарфора. Подарил чашку один из знакомых за оказанную ему небольшую услугу и присовокупил, мол, вещица так себе, сущая безделица. ПОСЛЕ УХОДА ГОСТЯ Я НЕБРЕЖНО ПОВЕРТЕЛ ЧАШКУ В РУКАХ. Она предназначалась для того, чтобы всякий раз во время кофепития напоминать о моем приятеле. Тонкая керамика и вправду отличалась изяществом, с эмблемой знаменитого Севрского завода и взятой в крохотный кружок датой –1844 год. Чашка довольно продолжительно и терпеливо пылилась в моем офисе, и вначале ее пребывание в кабинете тешило мое честолюбие почитателя предметов искусства. Но потом я напрочь о ней позабыл, когда в один прекрасный день заброшенный вид кофейной чашки показался мне потешным и я подумал, что неплохо было бы хотя бы изредка оказывать ей знаки внимания и побаловаться кофе. И я забрал чашку домой. Однако переезд не принес кофейной чашке счастья: у каждой вещи своя судьба, чем они чуточку и схожи с людьми. На бедняжку никто не обратил внимания – единственная в своем роде, она не годилась для повседневного употребления. Мы пристроили чашку как украшение и в течение нескольких дней переставляли ее с места на место, пока наконец я не увидел, как с ней играет мой сынишка. А еще через некоторое время он выронил и разбил ее вдребезги. *** Вчера я взял в руки блюдечко от кофейной чашки и со щемящим чувством вины стал разглядывать его нежные очертания и красочную роспись – поистине прекрасная работа: от мастерского сплетения узоров, утонченного сочетания оттенков глаз было не оторвать. И тут я разглядел две буквы в обнимку, увенчанные царским гербом, а напротив по кругу – точь-в-точь такой же герб с теми же инициалами. Это были французские буквы L и P – и меня вмиг озарило: передо мной кофейная чашка Луи Филиппа; рядом с эмблемой Севрского завода было выведено название дворца Фонтенебло, которое я только сейчас заметил. Никаких сомнений: это чашка французского короля: беглый взгляд знатока сразу бы по изысканному стилю различил, что вещь не принадлежит простому смертному. Только сейчас, когда разбилась горемычная чашка, которую столько лет я продержал у себя и не уразумел ее истинной ценности, только сейчас стал упрекать себя за оплошность и сожалеть, что не проявил должной заботы, не уберег столь важного для истории и искусства предмета. *** НЕЗНАЧИТЕЛЬНЫЙ СЛУЧАЙ, О КОТОРОМ Я ПОВЕДАЛ, побуждает к размышлениям, которые, несомненно, приходят в голову и читателю. Так уже повелось, что при жизни люди остаются не признанными и недооцененными по заслугам теми, с кем прожили долгие годы бок о бок; лишь после смерти, безвозвратной утраты о них выносят беспристрастное суждение и справедливый приговор; лишь приближение к такому рубежу, как могила, воочию выявляет черты тех, кто уже перешагнул в мир иной; лишь уверенные в их безвозвратном уходе и озаренные светом правды, мы наконец-то понимаем и провозглашаем об их достоинствах, о которых, пожалуй, неосознанно умалчивали, пока они были еще живы. Думается, так же зачастую относятся и к дружелюбию и самоотверженности: никто не дает верной оценки тем сердцам, которые с безропотной любовью и преданностью так ее дожидаются; и только когда сердца прекращают биться, ощущаются глубина и величие потери. Моей кофейной чашке выпала такая же участь: я узнал о ней только тогда, когда она разбилась... Подготовила и перевела Каринэ ХАЛАТОВА "Голос Армении"