Каникулы дяди Саши в заброшенной деревне

В заброшенной деревне Лазаревой Киренского района официально уже никто не живет. Но каждый год с наступлением тепла сюда приезжает пенсионер Александр Гаврилович Третьяков и пребывает здесь до самых холодов. Единственный человек умудряется на время реанимировать село — точнее, то, что от него осталось. Весь сезон сюда причаливают на теплоходике "Заря" на ночлег рыбаки, заглядывают грибники и ягодники. 

Поясним: понятия «весна» и «тепло» на севере губернии отнюдь не тождественны. На календаре может быть май, а на улице такая холодрыга, что и носа не высунешь. Так что каникулы дяди Саши, как его зовут окрестные рыбаки, начинаются с регулярными рейсами теплоходика «Заря». Удивительно: единственный человек умудряется на время реанимировать село — точнее, то, что от него осталось. Весь сезон сюда причаливают на ночлег рыбаки, заглядывают грибники и ягодники. Александр Гаврилович всякому рад, при встрече нехитрый харч ставит на стол, а для хорошего гостя непременно варит свою фирменную уху.

В прошедшие выходные Киренский район отметил день рождения, 82-й по счету. Так уж получилось, что с некоторых пор у киренчан два праздника: День России и дата образования района. Несмотря на то, что разного рода торжеств (читай — выходных дней) с каждым годом все больше, жизнь на краю губернии слаще не стала.

Определенные надежды район в свое время связывал с нефтепроводом Восточная Сибирь — Тихий океан. Увы, труба прошла мимо. Нет, географически она пересекает территорию района, недалеко от поселка Юбилейного построена перекачивающая станция, но реальных перемен даже близлежащие населенные пункты не почувствовали. Трудоустройство на НПС местные сравнивают с лотереей. Правда, изменились дороги, но в худшую сторону. Самыми стабильными остаются воздушные (правда, дорогие) да водные пути. И это только потому, что человек не научился разбивать подобного рода магистрали.

Примерно до 70-х годов прошлого века берега Киренги и Лены по северным меркам были густо заселены. Рыбацкие артели бились за лучшие места на реках, животноводы зорко следили за лугами: говорят, в период сенокоса нередко дело до стрельбы доходило. Сейчас угодья стоят никому не нужные, и, как шутят местные, туда с ружьем теперь никого не загонишь косить. Неубранную траву слизывают весенние пожары...

Берега стремительно пустеют. Чертовская, Федеряшино, Лазарева — лишь часть деревень, которые можно найти только на карте, и то с пометкой «нежил.» — значит нежилые.

От Киренска до Лазаревой на лодке часа три ходу, если кидать по пути спиннинг — больше. Речная прохлада и ветерок позволяют спокойно наслаждаться окрестными пейзажами, а они великолепны. Не портят их даже сгнившие срубы домов, поросшие бурьяном. Но стоит ступить с лодки на берег — как становится не до красот: таежный гнус не дает поднять голову, особенно перед непогодой. Поэтому лучше всего ночевать в хорошей палатке или в доме. Пристать в Лазаревой нам посоветовали рыбаки, ночевавшие у деда Саши накануне.

Утром Александр Гаврилович сумел вытащить двух щук, а поскольку хранить добычу негде, пришлось срочно двигаться в соседнюю деревню для обмена на хлеб, сало, картошку. Вот такая прибавка к пенсии получается. Одно время деда трясли рыбинспекторы, мол, браконьеришь втихую. Когда поняли бессмысленность претензий — отстали. Хороший улов порождает для пенсионера массу побочных проблем. Мало того, что надо успеть обменять рыбу, пока она не протухла, так еще и дом просто так не оставишь. Бесплатную гостиницу обворовывали несколько раз, едва хозяин покидал ее. Теперь, прежде чем уйти куда-то, Александр Гаврилович уносит наиболее ценные вещи подальше в лес, потом трелюет обратно в дом. Лазят в основном подростки, да и усатые дяди не прочь стащить чего-нибудь. Прицепленный у самого крыльца дворовый пес не спасает.

— Недавно соснячок подожгли, язви их, весь брусничник сгорел, — сокрушается Третьяков. — Какая отменная ягода здесь была! Когда теперь все это восстановится, кто его знает.

— Не страшно здесь жить одному, ведь вы все-таки уже не молоды?..

— Нет, не страшно, народу много тут бывает. Которые после бутылки выступят маленько, зато не скучно. Тут вот приезжали одни, налили мне рюмку, но такая гадкая катанка оказалась, кое-как отошел. Плохо, что воруют. Если так дело пойдет, так и за водой не выйдешь — обчистят.

— Да, из реки далеко таскать...

— Не-е, из речки не пью, какое там. Здесь на пригорке водовод построен, кстати, еще до революции..

— Неужели водокачка?

— Водовод. На горе бьет ключ, от него построен желоб, между прочим, еще до революции, вот по нему вода и течет. Там и скотину всегда поили, и сами брали. Вода, считаю, лечебная. Правда, некоторые лоточки подгнили, а так вода всегда есть, даже в засуху.

— Деревня-то большая была?

— А как же. И зерноток работал, вон комбайны еще первых выпусков стоят, на лом никто почему-то не вывозит. Школа здесь стояла, магазин на другой улице. Все было, а как же. Мой отец — Гаврила Ефимович — пастухом работал, потом бригадиром его поставили, мама дояркой была. Может, поэтому меня все время сюда тянет, каждое лето приезжаю.

— Бабушку с собой почему не берете, за порядком в доме могла бы следить, опять же сварить, постирать.

— Зачем она мне теперь, ворчать? Я же на пенсии. Мне бы пожить подольше, а здесь время вроде как время приостанавливается...

Василий Петров