Узбекский фотограф научил своих рязанских коллег правильно фотографировать улицы
Горожане, не успевшие вырваться на природу в воскресенье, могли столкнуться с целой кавалькадой юных и не очень фотографов, которые неустанно что-то щёлкали вокруг себя. Странность этой группки была в отсутствии субъектов съёмки — ни тебе важного должностного лица, ни Стаса Михайлова, ни даже хоть какой-нибудь модельки. Возглавлял же процессию восточный худощавый мужчина, неустанно повторявший слова о сходстве Рязани с Бухарой.
Впрочем, картина выглядит не так фантастически для тех, кто знает, что это было одно из полевых занятий, которое проходило в рамках мастер-класса Анзора Бухарского по стрит-фотографии. Семинар был призван пробудить нестандартное видение, привить интерес к непостановочной фотографии у мастеров, работающих в разных направлениях, в том числе свадебной и студийной съёмке. В первый же день, после знакомства с Анзором и краткой лекции о стрит-фотографии, люди с камерами отправились создавать шедевры в Рязанской еремль и на Ореховое озеро. Анзор Бухарский — самоучка, прославившийся своими этнографическими яркимими работами, дружелюбно общался со своими учениками, мягко их при этом направляя, подшучивая и хваля.
— Такой мастер-класс в Рязани проходит впервые, — рассказывает местный организатор семинара Иван Пантюшин, — Стрит-фотография в настоящее время абсолютно не развита у нас в городе, и я очень рад тому, что на мастер-классе собрались действительно увлечённые фотографы, которые любят и хотят фотографировать не только коммерцию, но и обычную жизнь вокруг нас.
На следующий день группа отправилась на Первомайский рынок и Почтовую улицу, где фотоохота продолжилась. Пока группа отдыхала, Анзор Бухарский поделился впечатлениями о Рязани, рассказал об эмоциях в фотографии и своём видении мира:
— В Рязани мне интересно все — начиная с вокзала, заканчивая гостиницей. Уже довелось увидеть культовые места, но всё же мне интересны не кирпичи, а люди, ведь город — это не кремль, соборы и мостовые, лицо города — это жители, которые ходят по улицам.
— Есть ли у Рязани особые черты лица?
— Трудно сказать, ведь я провёл здесь всего лишь два дня. Для того чтобы делать какие-то выводы нужно прожить вместе с городом не меньше недели. Во время мастер-класса мы гуляли по уличкам и закоулкам, и я не уставал повторять, что Рязань — та же самая Бухара: простой, даже простоватый, добродушный, гостеприимный народ. Хотя здесь, как и у меня на родине, человека с камерой встречают с подозрением, а иногда агрессией.
— Вы успели столкнуться и с этим?
— Мы успели сделать чудесные бессмертные фотографии рязанского рынка. Люди, оказавшиеся по ту сторону камеры, постоянно спрашивали, зачем мы их фотографируем. А один сотрудник полиции даже послал нас фотографировать пейзажи... Мы с Иваном Пантюшиным договорились, что теперь он будет приручать к камере рязанцев — собирать своих коллег и бродить по городу, фотоохотиться.
— Вы часто проводите мастер-классы, преподаёте в Москве. Появились ли у вас ученики в Узбекистане?
— Иногда в интернете я встречаю комментарии молодых фотографов, в которых говорится, что они считают себя моими учениками. Мне бесконечно это приятно. Конечно, есть люди, которые были на выставках, семинарах, но в Узбекистане, наверное, в каноническом представлении учеников у меня нет.
— Говоря о своих наставниках, вы называете фотографов-современников, а есть ли среди учителей представители советской школы?
— Учиться фотографии мне пришлось в интернете, так как в Ташкенте на тот момент не было другой возможности из-за отсутствия школы как таковой — как-то так сложилось, что у нас нет цельного фотообъединения, мастеров документальной фотографии можно пересчитать на пальцах одной руки. В старой тибетской пословице говорится: «Учитель приходит, только когда ученик готов». И когда я в своих творческих поисках зашёл в тупик, я наткнулся на сайт magnusphoto.com — там собраны работы, которые можно считать классикой современной мировой фотографии. Вы не поверите, но на сайте есть только один российский автор — Георгий Пинхасов. Удивлению моему не было предела: как такое вообще возможно, ибо фотографов в России тучи, а вошёл в это сообщество только один! Я начал искать современных фотографов-документалистов, которых теперь я и считаю своими учителями, которые задали мне вектор работы.
— Известно, что вы являетесь членом фото сообщества «НоГа». Как так получилось, что фотограф, работающий на «цифре», попал к плёночникам?
— В это сообщество входят 7-8 фотографов, которые действительно работают с плёнкой. По сути, документалистов в России не так уж и много — все мы знакомы благодаря интернету. Михаил Масленников, который возглавляет объединение, пригласил меня стать одним из его участников. На мой вопрос, как же вы меня — махрового цифровика — примите в команду, Михаил ответил, что я снимаю честно. Пожалуй, это был лучший из комплиментов, ведь я действительно не занимаюсь какой либо пост-обработкой снимков.
— Не приходило ли вам в голову самостоятельно основать школу фотографии в Узбекистане?
— Так уж вышло, что на моей родине фотография, какой занимаюсь, к сожалению, долго ещё никому не будет нужна. Даже в такой большой стране, как Россия, она не востребована. Умирают известные издания, многие переходят в интернет, профессия фотожурналиста становится архаикой. В моей же замечательной стране нужна только глянцевая картинка.
— То есть это правда, что к вам на улицах Бухары подходят жители и критикуют за слишком уж большую достоверность фотографий?
— В первую очередь мне интересна сельская жизнь, её традиции, но некоторые сограждане пеняют мне, что я специально фотографирую нищету. Мне не единожды приходилось сталкиваться с беднотой сознания, отсутствием достаточной образованности для того, чтобы научиться смотреть на мир, не деля его на категорию «нищий — богатый».
— Почему фотографии, снятые в странах так называемого третьего мира, выглядят фактурнее, живее тех, что сделаны, например, в Европе?
— Действительно, этнографический материал сейчас интересует многих, это подтверждает новая мода на фототуры в Азию, Африку, Индию... Возможно, такие фотографии интересны, потому как восточный мир из последних сил пытается сохранить свои традиции, чтит свои истоки и корни. Национальная одежда, кухня, семейный устрой — вот за что мы ещё цепляемся. Глобализация немного затормозилась, но от неё никуда не денешься — МТС и Coca-Cola, в конце концов, съедят мир. Этого добра хватает и у нас, в Узбекистане: я постоянно говорю о том, чтобы в старом городе сняли антенны и рекламные вывески. Ведь к нам приезжают туристы за хорошей фотографией, а мы отбираем у них и это.... Вскоре вся Земля превратится в одну растекшуюся кашу, без рода и без племени...
— А как бы вы охарактеризовали западную традицию?
— Западная фотография стала холодна, отойдя от обращения к человеку. Она наблюдает издалека даже не за людьми, а за жизнью города, в отличии от русской фотографии, которая смотрит на эмоции, ближе подходит к человеку. Если я хочу сделать комплимент фотографу, я называю его работу «человечной».
— Какую эмоцию вы бы никогда не стали показывать?
— Вы, наверняка, говорите о горе. Я не вижу в этом ничего циничного или запретного. Однако я не смог фотографировать похороны моей мамы. Был друг-фотограф, но он постеснялся. Я бы ему не запретил. Это тоже жизнь, и её нужно показывать. Как профессионал я могу фотографировать что угодно, для меня нет ничего запретного.
— У каждого творца есть свой путь, куда ведёт ваш?
— Хочу разбогатеть, прославиться и в четвёртый раз жениться (смеётся). Было бы хорошо попутешествовать, вновь попасть в Венецию, но уже с камерой в руках. Я не ставлю каких-то великих целей, есть более скромные: надеюсь, что мои работы в будущем пригодятся для истории — попадут в какой-нибудь учебник, в параграф о Бухаре начала XXI века.
— Каким вы видите этот мир?
— Жизнь прекрасна, даже когда по щекам текут слёзы. Я вижу мир чудесным, моя покойная мама говорила «Узинг яхши — олам яхши», в переводе с тюркского это звучит так: «Сам хороший — мир хороший». Мне постоянно попадаются чудесные и красивые люди, и из этого я делаю вывод, что и я чудесный человек (смеётся). У каждого тот мир, каким тот его воспринимает. Для меня ад — одиночество, а рай — вот он, здесь.
***
Под конец дня, возвратившись с сотнями кадров, фотографы гордо обсуждали материал, отснятый за эти дни. Анзор с присущей ему тактичностью отметил работу каждого, сказав, что каждый из учеников показал по несколько действительно хороших кадров.
Фото Анзора Бухарского и Ивана Пантюшина
Впрочем, картина выглядит не так фантастически для тех, кто знает, что это было одно из полевых занятий, которое проходило в рамках мастер-класса Анзора Бухарского по стрит-фотографии. Семинар был призван пробудить нестандартное видение, привить интерес к непостановочной фотографии у мастеров, работающих в разных направлениях, в том числе свадебной и студийной съёмке. В первый же день, после знакомства с Анзором и краткой лекции о стрит-фотографии, люди с камерами отправились создавать шедевры в Рязанской еремль и на Ореховое озеро. Анзор Бухарский — самоучка, прославившийся своими этнографическими яркимими работами, дружелюбно общался со своими учениками, мягко их при этом направляя, подшучивая и хваля.
— Такой мастер-класс в Рязани проходит впервые, — рассказывает местный организатор семинара Иван Пантюшин, — Стрит-фотография в настоящее время абсолютно не развита у нас в городе, и я очень рад тому, что на мастер-классе собрались действительно увлечённые фотографы, которые любят и хотят фотографировать не только коммерцию, но и обычную жизнь вокруг нас.
На следующий день группа отправилась на Первомайский рынок и Почтовую улицу, где фотоохота продолжилась. Пока группа отдыхала, Анзор Бухарский поделился впечатлениями о Рязани, рассказал об эмоциях в фотографии и своём видении мира:
— В Рязани мне интересно все — начиная с вокзала, заканчивая гостиницей. Уже довелось увидеть культовые места, но всё же мне интересны не кирпичи, а люди, ведь город — это не кремль, соборы и мостовые, лицо города — это жители, которые ходят по улицам.
— Есть ли у Рязани особые черты лица?
— Трудно сказать, ведь я провёл здесь всего лишь два дня. Для того чтобы делать какие-то выводы нужно прожить вместе с городом не меньше недели. Во время мастер-класса мы гуляли по уличкам и закоулкам, и я не уставал повторять, что Рязань — та же самая Бухара: простой, даже простоватый, добродушный, гостеприимный народ. Хотя здесь, как и у меня на родине, человека с камерой встречают с подозрением, а иногда агрессией.
— Вы успели столкнуться и с этим?
— Мы успели сделать чудесные бессмертные фотографии рязанского рынка. Люди, оказавшиеся по ту сторону камеры, постоянно спрашивали, зачем мы их фотографируем. А один сотрудник полиции даже послал нас фотографировать пейзажи... Мы с Иваном Пантюшиным договорились, что теперь он будет приручать к камере рязанцев — собирать своих коллег и бродить по городу, фотоохотиться.
— Вы часто проводите мастер-классы, преподаёте в Москве. Появились ли у вас ученики в Узбекистане?
— Иногда в интернете я встречаю комментарии молодых фотографов, в которых говорится, что они считают себя моими учениками. Мне бесконечно это приятно. Конечно, есть люди, которые были на выставках, семинарах, но в Узбекистане, наверное, в каноническом представлении учеников у меня нет.
— Говоря о своих наставниках, вы называете фотографов-современников, а есть ли среди учителей представители советской школы?
— Учиться фотографии мне пришлось в интернете, так как в Ташкенте на тот момент не было другой возможности из-за отсутствия школы как таковой — как-то так сложилось, что у нас нет цельного фотообъединения, мастеров документальной фотографии можно пересчитать на пальцах одной руки. В старой тибетской пословице говорится: «Учитель приходит, только когда ученик готов». И когда я в своих творческих поисках зашёл в тупик, я наткнулся на сайт magnusphoto.com — там собраны работы, которые можно считать классикой современной мировой фотографии. Вы не поверите, но на сайте есть только один российский автор — Георгий Пинхасов. Удивлению моему не было предела: как такое вообще возможно, ибо фотографов в России тучи, а вошёл в это сообщество только один! Я начал искать современных фотографов-документалистов, которых теперь я и считаю своими учителями, которые задали мне вектор работы.
— Известно, что вы являетесь членом фото сообщества «НоГа». Как так получилось, что фотограф, работающий на «цифре», попал к плёночникам?
— В это сообщество входят 7-8 фотографов, которые действительно работают с плёнкой. По сути, документалистов в России не так уж и много — все мы знакомы благодаря интернету. Михаил Масленников, который возглавляет объединение, пригласил меня стать одним из его участников. На мой вопрос, как же вы меня — махрового цифровика — примите в команду, Михаил ответил, что я снимаю честно. Пожалуй, это был лучший из комплиментов, ведь я действительно не занимаюсь какой либо пост-обработкой снимков.
— Не приходило ли вам в голову самостоятельно основать школу фотографии в Узбекистане?
— Так уж вышло, что на моей родине фотография, какой занимаюсь, к сожалению, долго ещё никому не будет нужна. Даже в такой большой стране, как Россия, она не востребована. Умирают известные издания, многие переходят в интернет, профессия фотожурналиста становится архаикой. В моей же замечательной стране нужна только глянцевая картинка.
— То есть это правда, что к вам на улицах Бухары подходят жители и критикуют за слишком уж большую достоверность фотографий?
— В первую очередь мне интересна сельская жизнь, её традиции, но некоторые сограждане пеняют мне, что я специально фотографирую нищету. Мне не единожды приходилось сталкиваться с беднотой сознания, отсутствием достаточной образованности для того, чтобы научиться смотреть на мир, не деля его на категорию «нищий — богатый».
— Почему фотографии, снятые в странах так называемого третьего мира, выглядят фактурнее, живее тех, что сделаны, например, в Европе?
— Действительно, этнографический материал сейчас интересует многих, это подтверждает новая мода на фототуры в Азию, Африку, Индию... Возможно, такие фотографии интересны, потому как восточный мир из последних сил пытается сохранить свои традиции, чтит свои истоки и корни. Национальная одежда, кухня, семейный устрой — вот за что мы ещё цепляемся. Глобализация немного затормозилась, но от неё никуда не денешься — МТС и Coca-Cola, в конце концов, съедят мир. Этого добра хватает и у нас, в Узбекистане: я постоянно говорю о том, чтобы в старом городе сняли антенны и рекламные вывески. Ведь к нам приезжают туристы за хорошей фотографией, а мы отбираем у них и это.... Вскоре вся Земля превратится в одну растекшуюся кашу, без рода и без племени...
— А как бы вы охарактеризовали западную традицию?
— Западная фотография стала холодна, отойдя от обращения к человеку. Она наблюдает издалека даже не за людьми, а за жизнью города, в отличии от русской фотографии, которая смотрит на эмоции, ближе подходит к человеку. Если я хочу сделать комплимент фотографу, я называю его работу «человечной».
— Какую эмоцию вы бы никогда не стали показывать?
— Вы, наверняка, говорите о горе. Я не вижу в этом ничего циничного или запретного. Однако я не смог фотографировать похороны моей мамы. Был друг-фотограф, но он постеснялся. Я бы ему не запретил. Это тоже жизнь, и её нужно показывать. Как профессионал я могу фотографировать что угодно, для меня нет ничего запретного.
— У каждого творца есть свой путь, куда ведёт ваш?
— Хочу разбогатеть, прославиться и в четвёртый раз жениться (смеётся). Было бы хорошо попутешествовать, вновь попасть в Венецию, но уже с камерой в руках. Я не ставлю каких-то великих целей, есть более скромные: надеюсь, что мои работы в будущем пригодятся для истории — попадут в какой-нибудь учебник, в параграф о Бухаре начала XXI века.
— Каким вы видите этот мир?
— Жизнь прекрасна, даже когда по щекам текут слёзы. Я вижу мир чудесным, моя покойная мама говорила «Узинг яхши — олам яхши», в переводе с тюркского это звучит так: «Сам хороший — мир хороший». Мне постоянно попадаются чудесные и красивые люди, и из этого я делаю вывод, что и я чудесный человек (смеётся). У каждого тот мир, каким тот его воспринимает. Для меня ад — одиночество, а рай — вот он, здесь.
***
Под конец дня, возвратившись с сотнями кадров, фотографы гордо обсуждали материал, отснятый за эти дни. Анзор с присущей ему тактичностью отметил работу каждого, сказав, что каждый из учеников показал по несколько действительно хороших кадров.
Фото Анзора Бухарского и Ивана Пантюшина