Курдские партизаны: «Через две недели начинаем яростную войну против режима Эрдогана»

Окончание. Начало читайте по ссылке

ИДЕОЛОГИЯ КАК СРЕДСТВО ВЫЖИВАНИЯ

Жизнь партизан в горах невероятно тяжела, особенно в зимнюю пору. Холодные землянки, отсутствие медицинской помощи, скудный рацион (лепешки, овечий сыр, горох и раз в неделю - курица), изматывающие переходы в горах, суровая дисциплина. Нельзя развести костер: он может привлечь внимание турецких бомбардировщиков. Мыться можно раз в неделю в ледяной горной воде. Запрещен алкоголь, секс... И даже сигареты не приветствуются. Нет утешения в религии. Большинство партизан - атеисты. Высоки требования морали и нравственного самосовершенствования. Что же толкает сотни молодых людей ежегодно уходить в горы и жить в состоянии постоянного подвига?

Загрос - один из главных идеологов и воспитателей молодого поколения. Живой ум, твердый характер и пламенная душа. Он отрицает пресыщенный, растленный мир там, внизу, и не желает иметь ни малейшей царапинки на своей совести. Им движет любовь к святому акту революции и к борьбе за свободу. Мы ведем с ним бесконечные дискуссии. Особенно это касается отношений мужчин и женщин.

- Пять тысяч лет женщина была на втором месте в обществе. Борьба за свободу начинается с борьбы за свободу женщин, - говорит Загрос. - Женщина была рабом во всех смыслах, а сейчас она должна обнаружить себя в новых условиях и проявить новые способности. Она должна стать равной мужчине в социальном, политическом, культурном и даже военном плане. Вот почему мы считаем важным присутствие женщин среди партизан и на передовой линии фронта.

- Старо, - отмахиваюсь я. - Мы все это проходили в СССР. Это обыкновенный феминизм.

- Нет, это глубже, чем феминизм. Разве ты не хочешь равенства с мужчиной?

- Боже упаси! - восклицаю я. - Я не нуждаюсь в таких ходулях. Физически я слабее и нежнее мужчины, но именно женственность - мое самое сильное оружие. Да я мир могу перевернуть с помощью косметики и прекрасных платьев. (Накануне вечером я извела партизан своими криками, что забыла расческу. Ее нашли в какой-то крестьянской лавке и даже не позволили мне за нее заплатить. Такой трогательный подарок от РПК, который я теперь бережно храню.)

- Мы не отрицаем биологическое начало, - замечает Загрос.

- Но вы запрещаете секс между товарищами по партии, - возражаю я. - Это абсурд. Это против природы, против жизни на земле. Тебе 41 год, ты привлекательный мужчина, и при этом ты сознательный девственник. Разве тебе не хочется детей?

- На земле уже проживает семь миллиардов человек, и я не вижу, чтобы жизнь для них улучшилась. Нас убивают, нас бомбят. Какая теперь жизнь для людей в сожженной турками Джизре? Разве они думают сейчас о биологической любви?

- Послушай, мне пришлось пройти через страшные события, - говорю я. - Я много раз была под бомбардировками. Но еще более страстной была моя любовь к мужчине на краю смерти. Разве бомбы могут остановить желание и нежность? Разве не сладок поцелуй, который может быть последним?

- В тот момент ты была только собой. Ты не была частью общества.

- Разумеется, нет. Разве я не имею права на частную жизнь?

- Частная жизнь не может существовать вне общества.

- А как же право на личную свободу? - восклицаю я.

- Свобода не может быть личным делом. Это нечто общественное, социальное. Я не могу быть свободным, когда моих братьев убивают сейчас в Джизре, Нусайбине или Диярбакире. Мы посвятили свою жизнь обществу. И люди там, внизу, видят, что мы, члены Рабочей партии Курдистана, не живем для себя. Мы приносим себя в жертву.

- Значит, вы как монахи?

- Да, есть что-то сходное, но во имя других целей. Мы против религии.

- И ты никогда в жизни не изведаешь любви? - с жалостью спрашиваю я.

- А что ТЫ знаешь о любви?! Я утверждаю: никто из партизан РПК не остался бы и на день в горах, если бы не любовь. Если ты не любишь свою землю и свой народ, ты не сможешь выносить ни бомбежки, ни трудности. Все начинается с любви к родине.

- А семья?

- Современный институт брака забирает индивидуальную свободу. Человеку приходится закрывать глаза на многое, чтобы сохранить семью и детей. Он начинает бояться, что потеряет работу и не сможет прокормить и дать образование детям, он вынужден идти на сделки с совестью, потому что отвечает за близких. А мы, члены РПК, принадлежим к одной большой дружной семье, основанной на любви к людям и к своей земле. Если ты любишь свой народ, ты не можешь любить кого-то индивидуально. Завтра ты встретишься с группой партизан и сама поймешь: они все здесь добровольно.

КАК ТРУДНО СПУСТИТЬСЯ С ГОР

Утром в долине нас ждут пять человек: три молоденькие женщины и двое парней, почти мальчиков. У дерева стоят пять калашниковых. Небо сплошь покрыто облаками, а значит, можно развести костер. В черном прокопченном чайнике кипит вода, в золе разогреваются лепешки, а на траве стоит миска с домашним йогуртом.

Ребята называют свои боевые имена. Одного из парней зовут Дервин - революция. Самой младшей, Зилан, всего 18 лет. Она молчаливая и хорошенькая, с черными блестящими глазами. Сидит у костра, подбрасывает сучья в огонь и курит. Когда я хочу ее сфотографировать, ужасно смущается. Курение - простительная слабость, но среди товарищей не приветствуется. Самой старшей Розари - 26 лет, и она уже воевала в Сирии против ИГ. Рассказывает об этом с гордостью. Четко знает приказ: живым врагу не сдаваться.

Розари объясняет, что группы партизан - всегда маленькие, не больше пяти человек. Так и безопаснее и легче передвигаться. Но от Загроса я уже знаю: патроны надо экономить. Их доставляют контрабандисты, доллар - за патрон. Бойцы одеты в одинаковую курдскую военную форму и поношенные ботинки.

- Вы бы хоть девчонкам форму по размеру пошили, чтоб не болталась на них, - замечаю я Дальяну.

- А разве так они не прекрасны?! - неожиданно взрывается он. - Зачем женщинам подчеркивать свою фигуру? Чтобы привлекать внимание мужчин? Вот ты, к примеру, специально носишь яркую одежду, чтобы нравиться мужчинам?

- Разумеется, я хочу нравиться. Это НОРМАЛЬНО!

- Значит, ты стала рабой мужских желаний.

Я хохочу Дальяну в лицо:

- Что за чушь! И хватит пичкать меня идеологией. Я родилась и выросла в Советском Союзе. Меня идеологией с детства кормили до отвала, суповой ложкой. Тут я вам дам сто очков вперед. Я сама могу читать лекции о марксизме-ленинизме.

- Рабочая партия Курдистана тоже начинала с марксизма и социализма, но потом мы изменили нашу платформу, - говорит Загрос. - СССР пытался принести демократию в массы через государство, и в этом была ошибка социализма. Христос, Спартак - вот истинные представители демократии. А государство - противоположность демократии. Больше государства - значит, меньше демократии.

- Следовательно, вы анархисты? - спрашиваю я.

- Не совсем. Анархисты не предлагают альтернативную систему. А мы считаем, что демократия - это не только выборы, но особая организация общества, которая начинается не с Кремля или Вашингтона, а с низов. Общины, начиная с сел и маленьких городков, сами строят свою жизнь на демократической основе. То есть нас можно назвать организованными анархистами.

Девушки-партизанки пытаются вникнуть в наши споры. Вдруг одна из них спрашивает:

- А что вы на самом деле думаете о нас?

Я задумываюсь, видя, что им важен мой ответ.

- Я восхищаюсь вашим мужеством, достоинством и умением выносить повседневные трудности, - медленно говорю я. - Но вы женщины. И однажды вам придется спуститься вниз, чтобы создать семью, познать счастье материнства. Это природа. Ее не обманешь.

Розари, самая старшая, отвечает за всех:

- Прежде чем присоединиться к РПК, мы дважды подумали. Мы знали, какова жизнь в горах, что такое борьба, и не питали иллюзий. Мы УЖЕ знали, на что идем, и нам нет дороги назад.

На прощание я пожимаю им руки, а в голове у меня вертятся чуть измененные слова известной песни: «Девочки! Постарайтесь вернуться назад».

ВЕЧЕР ПЕРЕД РАЗЛУКОЙ

В крестьянском домике накрыт щедрый стол. Точнее, не стол, а ковер, и мы все сидим на полу, скрестив ноги по-турецки (ой, по-курдски!). И Дальян, и Загрос остались со мной ужинать, но ночевать они уедут в свои тайные укрытия. Мы больше не спорим, а просто наслаждаемся простой, вкуснейшей едой (такую не купишь в самом дорогом экологическом магазине).

Но я слишком устала от высоконравственной атмосферы. После ужина я выскальзываю на крыльцо с сигаретой и фляжкой виски. Вокруг меня божественная ночь. Охмелев от горного воздуха, покоренная тишиной и звездами, я размышляю об этих удивительных людях, с которыми меня свела судьба. Я чувствую огонь, пожирающий их души, но они сумели надеть духовную узду на свои желания.

Но что же мне в них претит? Аскетизм. Необходимо лишь необходимое. Там внизу шумный мир, переполненный красками, музыкой и светом. Там есть пороки, но есть и любовь, сокровища искусства, моды и изыски кулинарии, радости детства и материнства, свобода рассуждений и свобода быть собой. Да, эти ребята в горах ведут успешную работу по превращению отдельной личности в составную часть коллектива. Им это удается. Их уже тысячи и тысячи. Мы, советские люди, тоже когда-то пытались, а потом устали и продали великую страну СССР за джинсы и жвачку. Да, мы были дураками. Может, эти ребята учтут наши ошибки и найдут золотую середину? Нет, не найдут, - возражаю я сама себе. Никаких полумер. Они будут сражаться до конца. Их не купишь ни за денежные фантики, ни за золото. Они так высоко, что им уже не спуститься вниз.

Как там у Достоевского? «...дашь хлеб, и человек преклонится, ибо ничего нет бесспорнее хлеба, но если в то же время кто-нибудь овладеет его совестью... о, тогда он даже бросит хлеб твой и пойдет за тем, который обольстит его совесть... Ибо тайна бытия человеческого не в том, чтобы только жить, а в том, для чего жить... Без твердого представления себе, для чего ему жить, человек не согласится жить и скорей истребит себя, чем останется на земле, хотя бы кругом его все были хлебы».

ФАКТЫ ИЗ НОВЕЙШЕЙ ИСТОРИИ ТУРЦИИ

Геноцид армян 1915-1923 годов (жертвами стали 1,5 миллиона человек);

Геноцид понтийских греков 1914-1923 годов (380 тысяч человек);

Резня в Смирне (Измир) 1919-1922 годов, вырезано 200 тысяч христиан.

Геноцид ассирийцев в Первую мировую войну (погибло полмиллиона человек.)

Геноцид курдов 1937-1938 годов: убито от 50 до 70 тысяч человек. Слово «курд» запрещено. В последние сорок лет турки уничтожили 3000 курдских поселений и 378000 человек стали политическими беженцами. С июля прошлого года и по сей день Турция проводит новый геноцид курдов. Число погибших неизвестно.