Стоит ли бояться китайской экспансии в Африке?

Хотя Китай уже давно вторая экономика мира (и даже первая, если считать по паритету покупательной способности), с высоких трибун он по-прежнему называет себя «развивающейся страной». И уверяет, что у него гораздо больше общего с бывшими колониями, чем с их бывшими метрополиями. Проще говоря, КНР позиционирует себя играющей в одной лиге, скажем, с Суданом, а не с Великобританией.

Помимо сугубо экономических резонов, связанных с модернизацией огромной, некогда преимущественно крестьянской страны, такой подход позволяет Китаю рассчитывать на отношение к нему как к «своему» среди стран Глобального юга и, соответственно, расширять свое влияние в бывших колониях и полуколониях. То есть на территории большей части земного шара, начиная от Мексики и Аргентины, заканчивая Индокитаем.

Африка здесь – главный куш. Если раньше Черный континент воспринимался исключительно как кладовая всевозможных ресурсов, то сейчас это еще и растущий, потенциально самый большой в мире потребительский рынок. Население Африки уже такое же, как в Китае и Индии, – везде примерно по полтора миллиарда человек, но в Африке оно продолжает расти. И постепенно немного богатеть.

В Африке более полусотни стран, и почти для каждой из них Китай стал главным торговым партнером и инвестором (или одним из главных), получая взамен ресурсы и поддержку на международной арене.

Многих такое положение вещей пугает. Оправданны ли эти страхи?

Давайте разбираться.

Магия цифр

Эксперты давно подметили: любая статистическая выкладка по китайскому присутствию в Африке призвана шокировать читателя.

Объем китайских инвестиций в инфраструктуру континента превышает $150 млрд, объем торговли – $250 млрд. Китай открыл в Африке более 60 Институтов Конфуция и каждый год принимает на учебу порядка 50 тысяч африканских студентов. На континенте работают более 5000 китайских преподавателей-волонтеров и более 2,5 тысячи китайских военных-миротворцев. Каждый день КНР покупает в Африке 2 млн баррелей нефти. Совокупный долг африканских стран Китаю составляет $90 млрд… И так далее, и тому подобное. В период пандемии коронавируса эта напряженность привела к всплеску ксенофобии, пострадать от которой больше других пришлось тем самым чернокожим из Гуанчжоу. Триггером стал совершенно дикий поступок 47-летнего зараженного коронавирусом нигерийца: он укусил за лицо медсестру, пытавшуюся помешать ему сбежать из больницы. Комментарии в соцсетях разнообразием не блистали: все негры таковы, маски в своих «черных гетто», поди, не носят, прививаться не хотят, и вообще делать им здесь нечего.

В Африке китайцев тоже, будем откровенны, не любят. Мол, держатся слишком особняком, слишком «себе на уме», слишком высокомерны и не уважают местные традиции.

Обвинения в отношении китайского бизнеса стандартны: не соблюдает экологические нормы, отбирает рабочие места, опутывает коррупционными связями чиновников.

В общем, нарративы «желтой угрозы» едины по всему миру – от мыса Нордкап до мыса Доброй Надежды. А учитывая, что в случае с Африкой они ложатся на почву, хорошо удобренную внешней пропагандой, прорастает синофобия мощно. Несмотря на все экономические успехи КНР и позитивный эффект, который дает африканским странам сотрудничество с ней.

Как следствие, китайская экспансия в Африке имеет естественные пределы, преодолеть которые без серьезных сдвигов в контроле над глобальными информационными потоками невозможно. Большинство стран мировой периферии рады сотрудничеству с Китаем, но только до определенных границ и только на особо выгодных условиях.

Даже получая их, эти страны продолжают стремиться к многовекторности во внешней политике. Чрезмерное усиление одного игрока (например, Китая) неизбежно ведет к стремлению найти ему альтернативу (например, Россию). И наоборот. И ситуация в Африке в этом смысле мало отличается от того, что можно наблюдать, скажем, в постсоветской Центральной Азии или в Латинской Америке.

Автор – старший научный сотрудник Института международных исследований МГИМО МИД России