Конский ужас: на Литейном открыли «Гран-Гиньоль, или Театр ужаса и смеха»

Доныне вроде бы добропорядочный драмтеатр решил вернуться к своим сомнительным истокам — под топот копыт, направляясь в прямом смысле по кровавым следам. Чтоб не распугать публику, к страху добавили толику веселья, но оно, правда, вводит в обморок похлеще любого кошмара.

Угловато-юбилейную 115-ю годовщину театр почтил премьерой, создатели которой следуют двум трендам. Во-первых, была сделана ставка на зрелищность: на сцене царит разнузданная утонченность костюмов, произведенное впечатление множится на замысловатость эффектных декораций. Во-вторых, гнездилище муз на Литейном уже не намекает, а во весь голос заявляет о себе как о поющем коллективе: находящаяся неподалеку Музкомедия отстаивает свой статус, призвав на помощь заграничную команду с мировыми шлягерами, а местный Мюзик-Холл так и вовсе предпочел переименоваться, уйдя в классику.

Между тем для настоящих поклонников творчества главного режиссера и худрука Сергея Морозова и его артистов этот поворот не стал неожиданностью. Фанаты вызубрили историю театра и знают, что старт славного пути приходится не только на знаменательный 1944 год, когда в только что пережившем блокаду Ленинграде областной Совет профсоюзов, можно сказать, на каменных обломках возобновил работу труппы, оформившуюся после в Театр драмы и комедии, а на излете советской эпохи в собственно Театр на Литейном. На самом деле все началось в далеком и спокойном 1909-м. До такой степени безмятежном, что оказалось коммерчески выгодным держать жителей столицы империи в тонусе, щекоча им нервы — антрепренер Вениамин Казанский учредил заведение по мотивам парижского «Гран-Гиньоля», где щедро ставили ужасы, приправленные скользкими остротами, проделками вампиров и упырей и прочей инфернальной номенклатуры. Чуть позже диапазон воздействия на зрителей был расширен сатирой и водевилями, наполненными будуарными колкостями, а сам петербургский «Гран-Гиньоль» сменил вывеску на «Театр ужасов и веселья». Родным домом для него стало здание бывшего манежа графа Шереметева (а находящийся прямо за стенкой знаменитый Фонтанный дом являлся центром обширной графской усадьбы). В этих же стенах театр пребывает и сейчас, а его лошадиное начало увековечено в логотипе учреждения, где изображен Пегас. Крылатый конь стал подлинным гением места, вовсю орудующим и в новом спектакле.

«Ко мне, упыри! Ко мне, вурдалаки!» — эффектно взывала гоголевская Панночка, аж гроб взлетал. Но вздумай она вещать в нынешнем петербургском декабре, ничего бы у нее не получилось: вся нечисть в эти дни собралась на Литейной сцене. Современные артисты обратились в своих дореволюционных собратьев и, судя по гриму, словно задержавшись в недружественном Хэллоуине, принялись репетировать ужасную премьеру, открывающую российский «Гран-Гиньоль». Вот сюжетная основа представления, предложенная авторами либретто Константином Рубинским и Максимом Максимовым. Отмечу, что имя Рубинского — уже бренд: только в Петербурге идут такие популярные проекты по его либретто, как «Средство Макропулоса», «Великий Гэтсби», «Белый. Петербург» и «Петр Первый». Фамилия владельца театра в постановке отсылает к прототипу: вместо реального Вениамина Казанского свой корабль сквозь административную пучину ведет — правда, не вполне уверенно — Николай Казанцев (Сергей Шоколов крайне вертляво изобразил своего персонажа). У него много причин быть весьма осторожным — на театр наседает цензура, строптивый характер выказывает режиссер Волобуев, нужно угождать покровителю князю Дондук-Засекину, который по ужасному стечению обстоятельств является драматургом и пичкает всех своими опусами. Самого Казанцева небезосновательно ревнует супруга, горячая княжна Ираида. И самое страшное — главную актрису труппы подсиживает актриса второго плана. На этом фоне убийство примы Елизаветы Куницыной с последующим расчленением даже кажется своего рода выходом из ситуации, избавлением, светом в окошке. А кровавые потеки на стенах гримуборной примадонны — ничего, их можно скрыть за опечатанными дверцами.

Как видите, сюжет изобилует ответвлениями, каждое само по себе становится отдельным спектаклем. Но этим многоярусность повествования не исчерпывается: зрителям еще предстоит познакомиться с трогательной историей бутафора, реквизитора и по совместительству сторожа театра Марфы Тимофевны Овсовой — обратите внимание на фамилию персонажа, и вы поймете, что именно здесь многозначительно пробежал Пегас, хранитель этих мест. А венчает всю катавасию неожиданный и опасный поворот, связанный с приглашенным для обучения артистов французским экспертом по гиньолю Эмилем Гранже — в этой роли задействован один из ведущих мастеров труппы Театра на Литейном Александр Безруков. Сценарный сюрприз таит и нелепую комичность с весельем, которые вдруг без предупреждения переносят нас в какую-то индийскую слезливую мелодраму, только разве что без опознания персонажами друг друга по соске, выточенной из фамильного рубина, или отметине на лбу от укуса кобры. Но все же нам показывают не мелодраму, а музыкальный детектив. Композиторы Максим Кошеваров и Александр Маев не новички в профессии: у первого в послужном списке значатся 287 кино- и сериальных проектов, у другого несколько меньше, всего 130, по сведениям портала «Кино-театр». Довольно часто они работали вместе: «Тайны следствия», «Детективы Анны Малышевой» и тому подобное. Шедевров к спектаклю, да и просто вещей, ложащихся на память, они не написали — внимательный зритель давно усвоил, что последние десятилетия кино- и тем более театральная музыка вообще остаются в долгу перед искусством. Сейчас вам не советские годы, которые вопреки — или благодаря? — затхлому воздуху застоя все же как-то наполнялись любимыми и поныне мелодиями. Тем не менее актерам в новой постановке есть что петь и подо что танцевать. И делают это они здорово. Но если вокал артистов слышен отчетливо, то для комфортного восприятия танцевальных дивертисментов при покупке билетов лучше отдать предпочтение дальним рядам: зал отличается прекрасным подъемом, вам не помешают головы спереди и можно будет полностью окинуть взором сложившуюся картину, а вот вблизи замыслы хореографа Ирины Ляховской распознать трудно. В то же время последние ряды не настолько отстоят от сцены, чтобы нельзя было различить мимику исполнителей.

Главные плюсы премьеры — костюмы Ирины Долговой и работа художника-постановщика Фемистокла Атмадзаса. Зритель мгновенно переносится из закулисья в безмятежный сад по соседству, в нем отдыхает от творчества князь Дондук-Засекин (артист Сергей Гамов просто олицетворение философско-созерцательной похоти). На флангах помещаются компактные пространства-контейнеры, где оборудованы гримуборная и кладовая для реквизита. Там же торчат фрагменты Пегаса: крылья и — украду изящное выражение режиссера Сергея Морозова — «арьерная» область мифологического коня. Значительная часть действия происходит в проходе зрительного зала. И впечатлил эпизод, когда сцена изображаемого театра как бы разворачивается и публика видит все глазами технических служителей. Одеты персонажи очень вкусно, декадентский Серебряный век как он есть. Нужно видеть.

Из занятых в спектакле имен, помимо уже упомянутых, отмечу Марию Овсянникову и Наталью Ионову в образах конкурирующих актерок, уморительно смешного Сергея Якушева в роли артиста первого плана Федора Валентинова и прекрасную Татьяну Тузову, сыгравшую «душу» Театра Гиньоль Марфу Овсову. Особняком стоит цензор Редкозубов — с этим персонажем, который воплотил Игорь Милетский, связана актуализация событий, проложенная в наши дни.

Для Театра на Литейном это событие, конечно, знаковое. Связанное с осмыслением собственной истории, пройденного пути и нынешнего места творческого коллектива. Труд проделан со старанием и большой любовью как к себе, так и — в первую очередь — к преданному зрителю. Следует отдать должное команде «Гран-Гиньоля» и предъявить в связи с этим единственную настоящую претензию: выход на поклоны никак не соответствует масштабу представления. Здесь бы поучиться у той же Музкомедии, где в финале запускается форменный парад-алле и публике бывает удобно устроить заслуженную овацию. Тем более что присутствует забавная деталь, которую обыгрывают постановщики. Большую роль в повествовании играют ананасы — эти миниатюрные плоды и преподносятся актерам вместо традиционной помпезной корзины цветов. А мы бы под ритмичный музыкальный финал похлопали еще больше. А на нас, оказалось, не очень-то рассчитывали. И напрасно.

Фотографии: Сергей Рыбежский/предоставлены Театром на Литейном.